Унесенные временем - Геннадий Авласенко

— Пошли!

— Нет! — отчаянно замотала головой Санька. — Я... я Андрея ждать буду!

— Да не дождешься ты его тут! — закричала Матрена с яростью. — Дру­гого чего дождешься, такого, что сама потом не рада будешь! А Андрей сам тебя разыщет, ежели. — тут она размашисто перекрестилась, — ежели, Бог даст, живой воротится! Ну, так что, идешь со мной али как?

— Нет! — вновь мотнула головой Санька. — Не могу я!

— Ну и пропадай, дура!

Махнув безнадежно рукой, Матрена метнулась прочь.

А Санька осталась. Не потому, что излишне смелой была: единственно из боязни разминуться с Андреем и потом никогда больше его не встретить.

Впрочем, из кибитки она выскочила почти сразу.

Туман вокруг был все таким же густым и непроницаемым, а вопли и хлопки выстрелов раздавались уже со всех сторон. И возможно, Андрей тоже сражается сейчас где-то, а может. может, его уже и вправду в живых.

— Нет! — прошептала Санька, отчаянно тряся головой. — Не хочу!

А вопли и выстрелы раздавались уже совсем неподалеку.

— Андрей! — закричала Санька, содрогаясь от ужаса. — Андрей!

— Да здесь я!

Внезапно вынырнув из тумана, он обхватил Саньку за плечи, крепко при­жал к себе.

— Тише, Санька, тише! Как ты, в порядке?

— Никогда. — слова давались Саньке с трудом, она словно выталкивала их из себя, медленно, по одному. — Никогда... так... больше... не... делай! Никогда... не... оставляй... меня... больше... одну... понял?!

— Понял, понял! — пробормотал Андрей, осторожно поглаживая Санькины взлохмаченные волосы и одновременно тревожно озираясь по сторо­нам. — Уходить нам надо. Санька. да вот только некуда нам уходить.

— Почему некуда? — вскинув голову, Санька испуганно посмотрела на Андрея и тут только заметила на голове у него белую повязку с ярко-алым пятном в центре. — Ты. ты ранен?

— Да так, царапина. — отмахнулся Андрей. — А некуда потому, что обошла нас уже сила вражья. Считай, возле самой Тулы бой идет, неужто не слышишь?

Крики и стрельба и в самом деле постепенно отдалялись. во всяком слу­чае, тут, возле повозок не осталось, кажется, ни души. Впрочем, из-за тумана разглядеть хоть что-либо дальше собственной вытянутой руки было довольно трудно.

— Это хорошо, что туман. — прошептала Санька, крепко держась за руку Андрея. — Туман нас сейчас ото всех скрывает!

— Из-за тумана ратники царские и смогли близко к стану нашему подо­браться! — процедил сквозь зубы Андрей. — И сторожа хороши. проворони­ли врага на Вороньей реке. дрыхли все поголовно, вот и вырезали сонных.

Он вздохнул горестно и еще раз внимательно осмотрелся по сторонам.

— Тут нам нельзя оставаться, Санька! И к Туле двигать нельзя, не про­биться нам сейчас в крепость.

— И что же делать? — жалобно проговорила Санька. — Куда идти?

— К реке, — принял, наконец, решение Андрей. — А там видно будет!

И он не пошел даже, побежал, лавируя между повозок и таща за собой Саньку, крепко ухватив ее за руку. Впрочем, Санька и не думала сопротив­ляться.

— А конь твой? — внезапно вспомнила она. — Орлик твой где?

— Убили Орлика, — не оборачиваясь, бросил Андрей. — Спас он меня напоследок, пулю, мне предназначенную, в грудь себе принял!

Не зная, что и ответить на это, Санька замолчала. Так они бежали некото­рое время молча, потом повозки внезапно окончились.

— А если. — Санька даже приостановилась, — если на царских ратни­ков невзначай наткнемся?

— И что? — Андрей, обернувшись, усмехнулся невесело, пожал плеча­ми. — По одежке и прочему убранству я средь них вполне за своего сойти смогу. Вроде ранили меня тати мятежные, а ты, мой братишка младшенький, из боя выводишь.

Тут он замолчал, окинув критическим взглядом Санькину одежду.

— А может, лучше тебя холопом моим представить?

— Еще чего? — возмутилась Санька, впрочем, тут же опомнившись, согласно кивнула головой. — Ладно, холопом так холопом. Надеюсь, ты меня не продашь потом с аукциона?

— Чего? — не понял Андрей.

Ответить Санька не успела, ибо сразу несколько конных вылетело наме­том из тумана им наперерез.

— А ну стой! — крикнул один из них, широкоплечий, плотно сбитый бородач. Круто повернув лошадь, он осадил ее почти перед самым носом Андрея, выхватил из ножен саблю. — Кем будете?!

— Молчи! — встревоженно шепнул Саньке Андрей. — Я сам! — И тут же произнес: — Свои мы, не видно разве? Бердышом вот голову слегка заце­пило, выводит из боя меня казачок дворовый.

Ничего на это не отвечая, всадник окинул внимательным взглядом Андрея.

— А ты из какого полка? — спокойнее, но все еще с недоверием прогово­рил бородач, вкладывая саблю в ножны. — Не Истомы ли Пашкова ратник?

— Его! — помедлив, сказал Андрей.

— Из дворян? — поинтересовался кто-то из всадников.

Не отвечая, Андрей лишь молча кивнул.

— Каширских или велевских?

— Из тульских, — сказал Андрей. — Соседями мы были с Истомой, дере­веньки наши совсем рядом.

— А вот мы сейчас самого Истому о том и спросим! — усмехнулся в бороду передний всадник. — Потому как казачок твой дворовый — девка переодетая! Мы ведьму эту намедни вздернуть хотели рядом с дружком ее, татем поганым, да Истома почему-то разрешение на то не дал!

Говоря это, бородач в упор посмотрел на Саньку, а она, похолодев от ужаса, тоже на него смотрела. И мгновенно узнала: ведь это он тогда настой­чиво предлагал ее казнить.

— Что тут у вас? — донесся из тумана властный и такой знакомый голос, приведший Саньку в состояния не ужаса даже, а самой полной простра­ции. — Чего застряли?

— Да вот, человека подозрительного остановили! — оборачиваясь на голос, зычно крикнул бородач. — Бает, что из полка нашего, а я его впервой вижу. Да еще с ним девка переодетая, та самая, которую мы вчера на дороге изловили.

В это время из тумана выехало еще несколько всадников, а впереди тот самый предводитель, который сначала избивал Феофана плетью, а затем велел повесить его убийцу.

А теперь выяснилось, что это и есть Истома Пашков, один из тех дворян­ских сынков, в решающий момент изменивших Болотникову и предательски переметнувшихся на сторону Шуйского!

— А, это ты, дочь купеческая! — насмешливо приветствовал он Саньку, как старую знакомую. — Далеко же ты забрести успела!

Голос Истомы звучал хоть и насмешливо, но совершенно беззлобно. впрочем, это ни о чем не говорило. Таким же беззлобным (а по существу безразличным) голосом он мгновение спустя может отправить ее на костер, в петлю или прямо под топор палача, отправить и тут же забыть о подобной пустяковине.

— Говорит, соседями вы были, — нерешительно доложил Истоме боро­дач. — Мол, деревеньки рядом. ну, и все такое прочее.

— Так и есть, — проговорил Истома, соскакивая с лошади. — Были соседями, потом воевали вместе. Из-под Кром до самой Москвы разом шли, царевича Дмитрия сопровождая. — И добавил, обращаясь уже лично к бородачу: — То, что бдительность проявил, Пахом, за это хвалю! А теперь езжайте себе дальше, а я догоню вас вскорости.

— Так ведь. — нерешительно начал бородач по имени Пахом, — девица эта ведь.

— А что девица? — с прежней насмешливостью перебил его Истома. — Для молодца красна девица — первейшее дело! А что в портках она, так баба и в портках все равно бабой остается, разве не так? А портки. их и стянуть недолго.

Всадники дружно загоготали и, поворотив коней, начали исчезать в тума­не. Истома, оставшись один, все продолжал внимательно глядеть на Андрея. а Санька между тем внимательно глядела на Истому.

Это был враг, подлый предатель правого дела, и за это лишь Санька должна была относиться к нему с презрением и ненавистью. Но ни того, ни другого не было в душе Саньки. и вообще, не было сейчас в ее душе ничего, кроме пустоты и отчаянья.

— Ну, здравствуй, Андрей! — проговорил между тем Истома, подходя к молодому воину почти вплотную. — Не думал, что вновь свидеться нам при­дется. тем более так.

— И я не думал, Филипп, — глухо и даже с какой-то внутренней болью ото­звался Андрей. — Иначе хотелось бы мне с тобой свидеться, совсем иначе.

— В бою, один на один! — закончил фразу Истома, которого Андрей почему-то назвал Филиппом. — Так ведь и теперь у тебя сабелька на боку! А я один, как видишь. воинов своих специально прочь отослал! Что мешает?

— Нет! — закричала Санька, завидев, как рука Андрея метнулась к сабельной рукояти. — Не надо! У тебя кровь из раны не остановилась еще!

Повязка на голове Андрея и в самом деле почти полностью окрасилась в алый цвет. Но, тем не менее, Андрей выхватил саблю из ножен и мягко, но настойчиво отстранил от себя Саньку. Истома тоже обнажил клинок.

На нем были шлем и кольчуга, но нападать первым он явно не торопился. Пока, во всяком случае. Просто стоял и смотрел на Андрея. и странным был пристальный его взгляд. Ни гнева, ни ненависти не было в нем, разве что сожаление. И очень много какой-то внутренней боли.