Мой метод: начальное обучение - Мария Монтессори

Как часто совершенно здоровые люди таят в себе зерна этой мании. Вот дама выходит из квартиры, закрывает дверь на ключ, толкает, чтобы проверить, хорошо ли закрылось, проходит несколько шагов, и ее охватывает сомнение: «Заперла ли я дверь?» Она знает, что заперла, она хорошо помнит, как толкнула дверь, но непреодолимая сила заставляет ее вернуться назад, чтобы удостовериться, закрыта ли дверь. Порой дети по вечерам перед сном заглядывают под кровать, чтобы выяснить, нет ли там животных, кошки например. Никого нет. Однако через несколько минут малыш снова слезает с постели и смотрит, нет ли кого-нибудь внизу. Эти зерна живут в нас, как бациллы туберкулеза, ослабляя организм. Однако, пока зло спрятано, оно не вызывает беспокойства, как бледность лица, временно замаскированная румянами.

Воля проявляется в действии, которому тело должно подчиниться. Так сколько же нужно специальных упражнений, чтобы развить все волевые механизмы!

Можно провести параллель между формированием воли и координации движений при помощи материальных инструментов — развитой мускулатуры. Всем ясно, нужно упражняться, чтобы движения стали точными. Нельзя научиться танцевать без репетиций, играть на пианино без тренированных рук, с детства устанавливается координация основных движений, ходьбы, умения схватить предмет. Однако мы пока не поняли, что подобная подготовка необходима и для развития воли.

С точки зрения физиологии, наши мышцы работают не одинаково, а в двух противоположных направлениях: одни отводят руку от тела, другие — приводят; одни сгибают ногу, другие выпрямляют, то есть они антагонистичны в своих действиях. Каждое движение нашего тела — результат взаимодействия мышц-антагонистов, с преобладанием то одних, то других. Благодаря их сотрудничеству, нам доступны самые разнообразные движения: энергичные, грациозные, элегантные. Так мы вырабатываем достойную осанку, великолепное соответствие танца музыкальному ритму.

Чтобы наладить чудесную согласованность мышц-антагонистов, нужны двигательные упражнения. Да, можно выучить движение. Однако, если уже выработана естественная координация, становятся доступны особенные движения, спортивные игры, танцы, если субъект продолжает тренировки, он обретает новые возможности. Это относится не только к грации, ловкости, но и к силе. Необходимы постоянные упражнения. Конечно, воля играет важную роль в подобных вещах. Некто хотел бы заняться спортом, танцами, участвовать в соревнованиях… но он должен был тренироваться заранее, постоянно, чтобы подготовить инструментарий, который подчинится волевому импульсу. Движение всегда произвольно. Оно произвольно с первых шагов, вырабатывающих координацию, произвольно, если упражнения адаптированы к новым двигательным сочетаниям, умениям, если воля действует, как командующий, отдающий приказы прекрасно организованной, дисциплинированной, обученной армии. Волевой потенциал возрастает по мере того, как мышцы, от которых зависит действие, совершенствуются и могут теперь подчиниться волевому импульсу.

Никому и в голову не придет, ради развития подвижности ребенка, погрузить его в абсолютную неподвижность, заковать в гипс (правда, не ломая костей), подождать, пока мускулы атрофируются, и в этот момент прочитать несчастному несколько замечательных историй о клоунах, акробатах, боксерах, чемпионах мира, чтобы воодушевить примером, зажечь в малыше страстное желание бросить вызов великим. Конечно, это абсурд!

А ведь именно так мы поступаем, формируя детскую волю. Сначала мы хотим ее уничтожить, как говорят «сломить», затем мешаем развитию воли, подменяя собой ребенка. Своевольно обрекаем его на неподвижность или заставляем действовать. Мы выбираем и решаем за детей, чтобы затем ограничиться поучением: «Хотеть — значит мочь». Мы рассказываем славные истории о жизни героев, гигантов воли, и воображаем, что, выучив наизусть чужие подвиги, ребенок ощутит непреодолимое стремление вступить в соревнование с великими и случится чудо.

Когда я была маленькой и ходила в начальную школу, у меня была очень милая учительница. Она нас любила. Естественно, заставляла смирно сидеть за партами, а сама говорила без конца, так что даже бледнела и задыхалась. Ее идеей фикс было заставить нас выучить биографии известных женщин, особенно героинь, чтобы дать нам образец для подражания. Она заставляла нас зубрить множество биографий, чтобы мы узнали таким образом все способы обретения славы, а также поверили в достижимость этой цели, ведь столько людей уже стали героями. Каждая история заканчивалась призывом: «И ты должен постараться стать знаменитым. Ведь ты хочешь стать знаменитым?» — «Ни за что, — ответила я однажды, соскучившись на уроке, — я никогда не стану такой. Я слишком люблю будущих детей и не заставлю их учить наизусть еще одну биографию».

Доклады учителей всего мира на последних международных педагогических и психологических конгрессах посвящены «отсутствию характера» у молодежи — великой опасности для человечества. Это не у человечества нет характера, это школа калечит тело и убивает душу. Освободите детей, и проявятся их скрытые силы.

Умение использовать свою волю — важнейшая проблема. Ее можно сформулировать так: воля должна быть, должна развиваться и укрепляться. Один из примеров, который мы привыкли приводить детям, чтобы они восхитились силой воли, — жизнь Витторио Альфьери, который в достаточно солидном возрасте начал учиться, преодолел огромным напряжением скуку первых уроков. Будучи светским господином, засел за латинскую грамматику, упорно трудился, пока не стал эрудитом и, благодаря своей гениальности, одним из величайших наших поэтов. Слова, которыми он объяснял свое перерождение, все школьники Италии слышали много раз от учителей: «Желать, всегда желать, очень сильно желать».

Перед тем как принять великое решение, Витторио Альфьери был жертвой капризной светской дамы, которую обожал. Он понимал, что гибнет, оставаясь рабом своей страсти. Внутреннее чувство подталкивало его к освобождению, он ощущал в себе великого человека, полного могучих сил, еще не проснувшихся. Он хотел бы их использовать, ответить на внутренний порыв, отдаться ему. Вдруг приносят пахнущее духами приглашение на спектакль от возлюбленной. Вечер потерян. Власть этой особы была сильнее его собственной воли, которая пыталась сопротивляться. Скука, ярость, испытанные поэтом во время пошлого спектакля, причинили ему столько боли, что он почти возненавидел обольстительницу.

Решение Альфьери было вполне материально. Он придумал воздвигнуть непреодолимую преграду между собой и ею: отрезал свою прекрасную косу, признак благородного синьора. В таком виде он не мог выйти за порог дома, не опозорив себя. Затем страдалец приказал привязать себя к креслу и проводил так целые дни, не в силах прочитать ни строчки, так он был возбужден. Невозможность двигаться и страх показаться смешным мешали ему повиноваться страсти, толкающей в объятия любимой.

Вот так он «желал, всегда желал, очень сильно желал» и позволил раскрыться своему внутреннему «я», вот так он спасся от пустоты и гибели и заслужил бессмертие.

Именно такими мы хотим видеть наших детей, воспитывая их волю. Мы хотим, чтобы они умели избегать губительной суеты, умели концентрироваться на работе, раскрывающей внутренний мир, ведущей к великим целям. Мы хотим, чтобы и они заслужили свое бессмертие.

Движимые этим мучительным желанием, мы ведем детей за собой. Но разве сила, способная привести к успеху, не в них самих? Ребенок любит нас всем сердцем и подражает нам изо всех сил. Однако есть в нем нечто, что протестует. Это сила его собственного развития. Повинуясь ей, он берет различные предметы, изучая их, а мы говорим: «Не трогай!» Он двигается, чтобы научиться сохранять равновесие, а мы говорим: «Не бегай!» Он задает нам вопросы, чтобы уяснить положение вещей, а мы говорим: «Не приставай!» Мы держим его на привязи возле себя с немногими скучными игрушками, как Альфьери в театральной ложе. Ребенок думает: «Почему тот, кого я так люблю, хочет меня уничтожить? Почему он угнетает меня своими капризами? Ведь из каприза не разрешает он мне развивать свои внутренние силы, а отсылает к пустым, скучным игрушкам. Он так поступает только потому, что я его люблю».

Ради спасения ребенку нужно быть сильным, как Ал ьфьери. Слишком часто ему это не удается.

Мы не замечаем, как угнетаем, уничтожаем детей, требуем от них — по закону, по праву нашего всемогущества. Мы хотели бы получить взрослого человека, не давая ему расти при этом.

Сколько родителей, читая биографию Альфьери, мечтали о большем для своих сыновей! Они хотели бы, чтобы их детям не пришлось воздвигать материальных преград перед искушениями, стричь волосы, привязывать себя к креслу, пусть им хватит духовной силы. Они рассуждают, как один из наших поэтов, который, воспевая Лукрецию, упрекал ее за самоубийство, потому что она должна была бы «умереть от стыда, если бы была благороднее».