Закон негодяев - Чингиз Абдуллаев

Всюду слышались крики, стоны. Двое из охранников банка были легко ранены. Приехавшие позже других люди подбежали к убитому нападавшему, сорвали с него маску.

К ним подошел еще один человек в лакированных ботинках.

У его ног опустили труп нападавшего.

— Кавказцы, — сказал кто-то, сплюнув под ноги. Борис Григорьевич Лазарев, случайно оказавшийся со своей охраной у банка, чуть сдвинул ногу. Он поднял голову, посмотрел вслед уехавшим автомобилям.

— Ладно, ребята, сочтемся, — зловеще пообещал он. И уже не обращая внимания на лежавший перед ним труп, зашагал в сторону банка.

Глава 16

К зданию прокуратуры республики в Баку подъехала еще одна черная «волга». Сегодня в три часа прокурор республики проводил коллегию прокуратуры и по традиции на ней присутствовали все районные прокуроры, прокуроры городов и начальники управлений. И хотя в черных машинах летом бывало очень жарко, прокуроры любили именно этот цвет. За солидность и традиции. Черная «волга» была символом власти, и хотя в Баку давно появились «мерседесы», БМВ, «вольво», «крайслеры» последних моделей, машины Горьковского, или как теперь называли этот город, Нижненовгородского автомобильного завода, пользовались большим успехом. И хотя многие из приехавших в этот день на совещание вполне могли купить даже «роллс-ройс» последней модели, традиции соблюдались свято. Нужно жить в Баку, чтобы понять, что такое власть прокурора. Это безграничная и никем не контролируемая прихоть, это власть в ее чистом, наиболее рафинированном виде, это могущество — и, наконец, это большие деньги. Студенты юридических факультетов, поступающие в университет, уже видели себя прокурорами. Только прокурорами и никем иным. Выше прокурора мог быть первый секретарь райкома, но он, в отличие от прокурора, имел очень много начальников над собой и, самое неприятное, должен был работать с утра до вечера. После того, как райкомов не осталось, власть прокурора должна была достигнуть небывалой величины. Но этого, к обиде всех азербайджанских прокуроров, не произошло.

Оказалось, что экономическая самостоятельность делает людей вполне независимыми быстрее самых прекрасных законов и любых лозунгов «демократов».

Люди научились зарабатывать деньги, получили возможность разъезжать по миру, а значит, просто могли уехать от не понравившегося им прокурора. Или быть избранными в депутаты и, получив неприкосновенность, просто не обращать внимания на прокурора. Справедливости ради стоит отметить, что последнее было больше характерно для России, когда очень многие преступники избегали встречи с законом после получения депутатского мандата.

После развала Советского Союза все начали решать автоматы. Прокуроры, не имеющие автоматов, даже смотрелись как-то сиротливо. На них просто перестали обращать внимание. Ключевыми фигурами стали — министр обороны и министр внутренних дел, имеющие наибольшее количество автоматов. И если раньше прокуроры считались более высокой инстанцией, чем работники милиции, то в постперестроечную эпоху акценты несколько сместились. Законы перестали бояться, перестали уважать и перестали исполнять. И прокуроры вместе с судьями стали просто обыкновенными судебными и прокурорскими чиновниками. А вот автоматы стали уважать все, и министерство внутренних дел стало главным министерством во многих развивающихся по суверенному пути республиках.

А так как в среднем прокуроры республики менялись после каждого переворота, вместе с правительством и Президентом, то всем стало ясно — прокуроров бояться не следует. И это очень подорвало материальную базу работавших в прокуратуре людей. Но традиции в сельских районах еще жили, и многие прокуроры пока неплохо существовали на дивиденды прежних дней.

Среди тех, кто сидел в этот день в Президиуме, был заместитель прокурора республики Анвер Велиев. Настроение у него было отвратительное. Почти не слушая доклад прокурора республики, он думал о событиях последних дней.

После того как начальник следственного отдела Кязимов рассказал ему об убийстве чабана, у южной границы, почти рядом с захваченным противником Физулинским районом, он потерял нормальный сон. Ведь его уверяли, что ничего не случится.

Возможно, он и ошибался, но уж слишком все совпадало, в мельчайших деталях.

Две недели назад ему позвонил руководитель концерна, с которым они давно дружили, Асиф Пашаев был известным человеком в республике, одним из самых богатых людей в Закавказье. Они подружились еще когда Велиев работал во втором по величине городе Азербайджана — Гяндже, возглавляя одну из районных прокуратур. Пашаев был тогда заместителем министра местной промышленности.

Менялись времена, приходили и уходили Президенты, перевороты шли своим чередом, а Асиф Пашаев по-прежнему сидел на своем месте. Словно его не касались происходящие в республике события. Он был непотопляем. Может, оттого, что, предвидя эти события, щедро давал деньги и правым, и левым, отчего каждое приходившее правительство считало себя немного должником Пашаева, выполняя его прихоти. Настоящие хозяева республики были такие люди, как Пашаев. Их не интересовали мелкие страсти, кипевшие в парламенте и кулуарах Дома правительства. Они мыслили шире, глобальнее, по существу, контролируя всю экономику республики. После развала СССР в каждой республике, в том числе и в России, были свои Пашаевы, свои нувориши, сумевшие сделать немыслимые деньги на государственной службе, продавая все возможное и невозможное. Состояния делались в течение месяца-двух. От приватизации выгадывали только те, кто должен был выиграть. Все остальные проигрывали бесповоротно.

Именно по поручению Пашаева, позвонившего Велиеву, к нему приехал заместитель министра местной промышленности Садыхов. Он и попросил помочь Анвера Мамедовича в получении пяти пропусков на границу, якобы для нужных людей. Если звонил Пашаев, вопросы задавать было не принято, и Велиев, сделав через МВД пять чистых бланков, передал их Садыхову.

И когда Кязимов стал рассказывать о банде, двигавшейся к границе, об их направлении на иранский городок Асландуз, он вспомнил, что Садыхов тоже упоминал этот город. С трудом дождавшись ухода Кязимова, он бросился к трубке, набрал номер правительственного телефона Садыхова и с ходу выругал его:

— Сука ты!

— Что случилось Анвер-муэллим? — Садыхов был лет на десять моложе.

— Кому ты дал пропуска на границу. Банде убийц? Предатель, подлец! На кого ты работаешь?!

— Что вы такое говорите, — испугался Садыхов, — я ни на кого не работаю.

Ваши чистые бланки я передал самому Пашаеву, лично в руки. Больше я ничего не знаю.

— Ладно, — внезапно все поняв, успокоился Велиев, — извини меня. Я, кажется, был не прав.

Положив трубку, он долго сидел, закусив губу. До него и раньше доходили слухи о нечистоплотных связях Пашаева, о его криминальных друзьях в соседних республиках, контролирующих многие доходные промыслы. Наркотики были в их числе. Раньше, когда была советская граница, они просачивались на Кавказ тоненькими ручейками. После развала границы они хлынули сюда страшным, все затопляющим потоком. Поверить в то, что Пашаев был замешан в этих операциях, было невозможно. Не верить было нельзя. Но самому становиться против Асифа Пашаева было нельзя.

Это означало верную гибель. Раздавить заместителя прокурора республики Пашаев мог даже не выходя из своего дома. Для этого достаточно было снять трубку и позвонить кому надо. Велиев был далеко не ангелом. Он курировал следствие, а значит, у него была самая прибыльная часть «левых» денег. С его согласия закрывались уголовные дела, менялись статьи уголовного розыска, переквалифицируя более тяжкое преступление на тяжкое, а то, в свою очередь, на менее тяжкое. Деньги при этом он получал неплохие. Но одно дело — такие деньги, а совсем другое — банда на границе у Физулинского района. И какая банда!

Объединенная банда, состоящая из мерзавцев армян и азербайджанцев. Во время войны. Нет, на такую подлость Велиев пойти не мог. Да вдобавок ко всему там переправлялись наркотики. Это уже чистая уголовщина.

Ничего необычного в его размышлениях не было. Советская власть приучила людей к лицемерию, и многие считали, что подарок за исполнение своих служебных обязанностей — всего лишь проявление благодарности. В азербайджанском языке слово взятка было заменено словом «хормет» — «уважение», когда уважение высказывали всем без разбора — от начальника ЖЭКа до премьер-министра. Подобное происходило и в других закавказских и среднеазиатских республиках.

Извращенная мораль делала взяточников уважаемыми людьми, получающими необходимое «уважение» за свой труд на государственной службе. Никто не видел в этом ничего оскорбительного или позорного. Другое дело, торговля наркотиками, убийство чабана, незаконный переход через границу, сговор с противником во время войны — вот это были деяния позорные, заслуживающие всяческого осуждения и более того, уголовного наказания. Специфика взяточников в Азербайджане была только в том, что они никогда не делали ничего незаконного, получая деньги только за абсолютно законные дела. Судья давал справедливый приговор, получая мзду, прокурор определял верную статью, сотрудник милиции не задерживал человека там, где его не нужно было задерживать, а представитель таможенного комитета выпускал только те грузы, которые были дозволены нормативными актами.