Ребенок по Монтессори ест все подряд и не кусается - Мария Монтессори

Иначе говоря, мы изолируем человека от его среды. Полагая, что интеллектуальной культурой мы заканчиваем воспитание, мы на самом деле создаем лишь отвлеченных мыслителей, не знающих жизни и не подготовленных к практической деятельности. Если же, с другой стороны, мы захотим путем воспитания подготовить человека к практической жизни и ограничимся только упражнением психомоторным, то мы упустим из виду главную цель воспитания, заключающуюся в том, чтобы привести человека в прямое общение с внешним миром.

Так как профессиональный труд почти всегда требует от человека утилизации окружающей обстановки, то в технических школах приходится возвращаться к самым началам воспитания, к упражнению чувств, чтобы заполнить огромный и повсеместный пробел.

Глава 3. От теории к практике. Лаборатория Монтессори. Дидактические материалы

Общие замечания. Цель воспитания – развивать силы

В области экспериментальной педагогики воспитанию чувств, несомненно, следует придавать особенно важное значение. Ведь и экспериментальная психология пользуется измерением чувствительности (эстезиометрией).

Но педагогика, хотя и пользуется психометрией, однако ставит своей задачей не измерение ощущений, а воспитание чувств; это несложное различие часто ускользает от внимания педагогов.

В то время, как приемы эстезиометрии неприложимы в широком объеме к маленьким детям, воспитание их чувств – вещь вполне возможная.

Мы не исходим здесь из выводов экспериментальной психологии. Другими словами, отнюдь не знание средней восприимчивости чувств в связи с возрастом ребенка определяет наши воспитательные приемы. Мы исходим в существенной мере из метода, и возможно даже, что именно психология в состоянии будет впоследствии черпать свои выводы из педагогики, понятой таким образом, а не наоборот.

Мой метод заключается в том, что я произвожу эксперимент с каким-нибудь дидактическим материалом и дожидаюсь непосредственной, самопроизвольной реакции ребенка; этот метод, во всех отношениях похож на приемы экспериментальной психологии.

Я пользуюсь дидактическим материалом, который на первый взгляд легко смешать с материалом психометрическим. Миланские учительницы, прошедшие курс Пиццоли[5] (школу экспериментальной психологии), увидели в моем дидактическом материале приборы для измерения чувствительности к свету, рельефу и давлению и пришли к выводу, что я, в сущности, не внесла ничего нового в педагогику, – эти инструменты и раньше, мол, были известны им…

Но между теми приборами и моим дидактическим материалом – огромная разница. Эстезиометры дают возможность измерять; мои же предметы, напротив, часто не дают возможности что-либо измерить: они приспособлены к тому, чтобы заставить упражнять чувства.

Чтобы достигнуть этой педагогической цели, нужно не утомлять, а занимать ребенка. Вот почему трудно выбрать подходящий дидактический материал. Как известно, психометрические инструменты сильно истощают энергию, – по этой причине Пиццоли, пытаясь применить некоторые из них к воспитанию чувств, не достигал этой цели, так как ребенок утомлялся и скучал.

Психометрические инструменты, или вернее приборы для эстезиометрии, измерения чувствительности, изготовляются в дифференциальной постепенности, по законам Вебера[6], которые были установлены путем экспериментов над взрослыми людьми.

Работая же с маленькими детьми, мы должны начинать с пробы, должны сами выбирать дидактические материалы, к которым дети проявят интерес. Это я и проделала в первый год существования «Домов ребенка», наметив самые разнообразные стимулы, с которыми уже экспериментировала в школе для отсталых детей.

Большую часть материалов, применяемых к отсталым, пришлось оставить без применения по отношению к нормальным детям, а многое пришлось значительно видоизменить. Я думаю, что мне удалось сделать удачный выбор предметов (я не буду называть их техническим термином «стимул»), представляющих минимум, необходимый для практического воспитания чувств. Эти предметы и составляют дидактическую систему, или набор принятых у нас дидактических материалов.

Ниже я подробно буду описывать дидактический материал, параллельно объясняя его воспитательные задачи, а здесь ограничусь лишь немногими общими соображениями.

1. Различие в реакции отсталых и нормальных детей на дидактический материал, составленный из градуированных стимулов.

Различие это определяется тем фактом, что один и тот же дидактический материал в применении к отсталым делает возможным воспитание, нормальным же детям он дает толчок к самовоспитанию.

Это – один из интереснейших фактов, какие встретились во всем моем опыте; он меня вдохновил и сделал возможным метод наблюдения и свободы. Представим себе, что мы взяли первый предмет – брусок, в который вставляются геометрические тела. В соответствующие гнезда бруска вставлены десять маленьких деревянных цилиндров, диаметр основания которых постепенно убывает на 2 мм. Игра заключается в том, что цилиндры вынимают из гнезд, кладут на стол, перемешивают, а затем вкладывают обратно в соответствующие места в бруске. Цель этой игры – приучить глаз к различительному восприятию размеров.

С отсталыми детьми необходимо начинать такое упражнение со стимулов, более резко контрастирующих, а к этой игре можно подойти после длинного ряда других упражнений.

Для нормальных же детей, это – первый предмет, который им следует показать. Из всего разнообразия дидактического материла, это – наиболее подходящая игра для детей двух с половиной – трех с половиной лет. В упражнениях с отсталым ребенком необходимо было непрерывно и с напряжением привлекать его внимание, заставлять его присматриваться к бруску, показывать ему цилиндры. Если ребенку удавалось поставить все цилиндры на правильное место, он останавливался, и игра прекращалась. Когда отсталый ребенок делал ошибку, необходимо было поправлять его или убеждать исправить свою ошибку, и если даже он умел это сделать, то обычно проявлял к этому факту полное безразличие.

Нормальный же ребенок, наоборот, непосредственно зажигается живейшим интересом к игре. Он отталкивает всех, кто пробует вмешаться или предлагает ему помочь, и жаждет остаться один на один со своею задачей.

Мы уже говорили, что дети двух-трех лет с большим удовольствием перебирают разные мелкие предметы, и описанный эксперимент «Домов ребенка» полностью подтверждает это наблюдение.

Нормальный ребенок – и это очень существенно – внимательно исследует соотношение между отверстиями и величиной предмета, который надо поставить в гнездо, и очень интересуется игрой, о чем свидетельствует выражение его личика.

Если он ошибется, поместив один из предметов в непомерно малое гнездо, то уберет этот предмет и постарается отыскать нужное отверстие. Если он сделает ошибку противоположного свойства, т. е. опустит цилиндр в гнездо несколько большего размера, и все следующие цилиндры вставит в отверстия, слишком большие для них, то в конце концов останется с большим цилиндром на руках, а самое маленькое гнездо будет пустовать.

Наш дидактический материал контролирует каждую ошибку. Ребенок сам себя поправляет на разные лады. Чаще всего он ощупывает цилиндры или взвешивает их, чтобы узнать, какой из них больше всех. Иногда он сразу замечает, в чем ошибка, вытаскивает цилиндр из неподходящего гнезда и ставит на его место другой цилиндр. Нормальный ребенок всегда повторяет эти упражнения с неослабевающим интересом.

В этих именно ошибках и заключается огромное воспитательное значение дидактического материала; если ребенок с очевидной уверенностью ставит каждый цилиндрик на свое место, значит он перерос это упражнение, и такой материал для него уже бесполезен.

Подобные самопоправки заставляют ребенка сосредоточивать внимание на разнице размеров и сравнивать эти различия. В этом сравнивании и заключается психосенсорное упражнение.

Здесь дело не в познавании размеров при помощи предметов; точно так же мы не стараемся научить ребенка безошибочно пользоваться материалом, показанным ему, и хорошо проделывать упражнение.

Это поставило бы наш дидактический материал на один уровень со многими другими, например, фребелевскими; потребовалась бы активная работа учительницы, которая стремится сообщить знания и спешит исправить каждую ошибку так, чтобы ребенок мог изучить назначение предметов.

Здесь же, напротив, важна работа самого ребенка; важно, что он учится сам и самостоятельно исправляет свои ошибки. Учительница совершенно не должна вмешиваться. Никакая учительница не может сообщить ребенку ловкости, которая приобретается путем гимнастического упражнения; необходимо, чтобы ученик сам совершенствовался, собственными силами. То же самое можно сказать и о воспитании чувств.