Божественная трагедия - Андрей Демьяненко

и пришел только что Макс. Макс стоял почти за ним, стараясь не дышать. Человек покашливал и насвистывал витиеватую мелодию, – классика это или состояние мозга понять было трудно. Директор взялся за левую ступню доспехов и повернул наружу, градусов на сорок. Что-то хрустнуло. Павел Петрович подошел к решетке справа и потянул ее на себя. Решетка стала опускаться, удобно легла, образовав мостик между площадкой и открывшимся проходом во второй уровень комнат. Металлический черненый лист служила удобным покрытием.

Макс не шевелился. Директор прошел по мостику и исчез.

Пока Макс размышлял соваться ли в «теру инкогнита» или нет, директор появился, вернул ступню рыцаря в исходное положение, мостик поднялся, и когда Макс готовился треснуть кашлюна – уйти он уже не успевал, директор пошел по ступеням вниз.

«Твою мать! Ни забрало, ни оружие… Ступня! – тупо перебирал слова Макс, мягко перебирал ногами, не теряя из вида директора. – Старый, хитрый жук! Еще на экскурсию нас водил!»

Макс осторожно шел за ним, босиком он передвигался почти бесшумно, а директор, сам того не зная, мог показать, как открываются решетки. Так и получилось. Не доходя до решетки метра два директор ткнул в стену, подошел к решетке легко отодвинул ее, прошел, закрыл за собой, через пару шагов снова ткнул в стену, почти у самого пола. Шаги его стихли.

Макс стоял облепленный темнотой, в глазах плавали огненные круги, то ли отблески исчезнувшего фонаря, то ли вселенные внутреннего мира. Тишина уплотняла темноту еще больше. Если бы не тактильные ощущения ног, Макс еще вытянул руку, прикоснувшись к стене, то можно было бы сойти с ума.

Наконец, он включил фонарь и почти ослеп, быстро содранная темнота повисла куполом. Снова кружились яркие пятна в глазах. Когда зрение вернулось, Макс подошел к месту, где директор коснулся стены. Этот кирпич он нашел почти сразу. Подошел к решетке, отодвинул, закрыл. Вторичное нажатие кирпича блокировало решетку.

Макс снова нажал кирпич, и пошел дальше.

За дверью, открывшейся с некоторым усилием, но не запертой была металлическая лесенка. Поднявшись по ступеням, Макс попал в обыкновенную комнату, через жалюзи пробивался свет. Макс глянул в окно в некотором освещении кремово сиял подсвеченный Инженерный замок.

Макс вернулся, закрыл решетку и прошел по ходу. Ему не терпелось пощекотать стопы рыцарям.

Он повернул левую стопу, как это делал директор, до щелчка. Он почувствовал механический толчок. Макс взялся за решетку, та практически без усилия опустилась, как мост. Видимо, управлялась противовесами. Макс посмотрел на ладони – свежее машинное масло.

«Славно, когда механизмы обслуживают», – подумал он.

За проходом был лабиринт из комнат. Вернее, один большой зал в виде лепестка четырехлистника с крестами колонн, которые условно делили лепесток на 21 часть. У самого основания лепестка стоял одинокий рыцарь. Голые кирпичные стены. Ни решето, ни чего. Макс на удачу повернул стопу рыцаря. Ничего не произошло. И судя по плану проходы были не здесь, а снаружи.

Макс проверил и остальные лепестки, они были похожи на первый.

Четырехлистник открылся. Где-то в его сердцевине должна быть удача.

Шаг 26. Пузырьки яда в бокале интуиции

Когда Макс поднялся наверх, уже расцвело. Барт продолжал храпеть, источая жестокий перегар.

«Как тебе сегодня будет, Барт?» – подумал Макс.

Макс так и не смог заснуть, мысли разрывали голову. Он думал обо всем сразу, как огонь пожирает множество дров так и он охватывал сразу все мысли: о маме, о жене, вообще о женщинах – конкретных и неконтретных. Думал о сыне, о подземельях, о древних богах, о смерти Павла, о Викторе, о жуке директоре, о ларце, о драке с Серегой, о поломанной ноге Сереги, о поломанное его судьбе, о войне.

Ровно за минуту до пиликанья будильника Барт перестал храпеть и чмокать, поднял голову и хрипло спросил:

– Опохмелиться есть?

– Спросил колбасы у собаки!

– Я Виктору вчера звонил. Он просил заехать.

– Нам делать больше нечего, чем разъезжать.

– Виктор сказал, что не может сам появиться. Но очень ждет новостей. Я подумал, что можно навестить нашего старичка.

– Тому виднее, у кого нос длиннее, – отозвался Макс.

Он не хотел рассказывать о ночных находках. Он много бы отдал за визуальное наблюдение за удивлением Барта.

– Нос? – Барт недоуменно почесал кончик носа.

– Это поговорка такая.

– Fuck! Похмелиться бы!

Тут же на пороге появился директор.

«Вот у кого длинный нос», – подумал Макс.

– Здравствуйте, кхе-кхе, здравствуйте! Как у вас успехи?

– Паршиво, – ответил Макс. – Опохмелится человеку требуется.

Директор потер руки.

– Сейчас сделаем, у меня завалялась бутылочка.

Завалявшееся бутылочка оказалась армянским коньяком пятнадцатилетней выдержки.

Директор наполнил стаканчики.

– Я вообще о другом спрашивал, как ваши поиски? Не обогатится ли наука и музей новыми находками в ближайшее время?

Барт к этому времени умылся и привел себя в порядок, насколько это было возможно.

Он аккуратно тряхнул головой:

– Обязательно обогатиться, но не сегодня точно. Этот чертов лабиринт из комнат не хочет отдавать свои тайны. Может, ему тоже коньячку плеснуть?

– Прошу вас, Максим, присоединяйтесь! – пригласил директор.

Макс отмахнулся.

– За руль сейчас. Мы хотели по городу покататься.

Барт хлопнул стаканчик, лицо его из синевы плохого самочувствия достало румянец.

– Я вообще комнаты имел ввиду, может, им налить?

Директор вскинул голову и задорно забулькал смехом.

– Э-э-эх! А вы думали так сразу, наскоком… – заговорил директор. – История часто не хочет отдавать свои секреты. Знаете, во скольких экспедициях я был, и только одна увенчалась мало-мальски значимой находкой.

– Да, – согласился Барт. – Все это непросто.

Кончился коньяк очень быстро. За пустой болтовней кончается быстро не только коньяк, но и жизнь. Или скажем, шоколад. Директор тут же засобирался за второй.

– Нет, – с сожалением отказался Барт. – Мы бы с удовольствием, но пора. Поедем, проветримся.

– Жаль, кхе-кхе, жаль, – директор якобы огорчился, Макса это улыбнуло. – Ну, удачи вам, покататься (кхе-кхе!) наславу.

Тут же раздался звонок Марлен.

– Макс я на углу Садовой и Невского.

– Через пять минут будем, – сообщил Макс.

Марлен в распахнутую Бартом дверцу села на заднее сидение. Максу бы тоже хотелось оказаться рядом с ней, но кто бы тогда повел машину? Вообще Максу захотелось спать. Он мощно тряхнул головой. На мгновение это сняло приступ слабости.

Барт же перегнулся через сидение благоухая коньяком и благодушием.

– Марлен, как приятно тебя снова видеть! Позволь, я забыл облобызать твою руку.

– Потерпи немного, – улыбнулась Марлен, – сейчас отстегну протез, облобызаешь.

– Ну вот женщины, вечно у вас пузырек яда в сумочке, – возмутился Барт. – Я же искренне, по-дружески, в знак почитания и доверия…

Макс спокойно и уверенно