Завтра я всегда бывала львом - Арнхильд Лаувенг

Но, как и во всех других сказках, порой встречалась какая-нибудь злая королева, вручавшая мне в дорогу недобрые «подарки»; во-первых, к ним относился мой юный возраст. Будучи еще слишком юной, я не успела приобрести опыта в том, как вести себя во «взрослой жизни», что было бы очень полезно. Кроме того, у меня не было многого из того, что относится к «взрослой жизни»: образования, работы или своей квартиры, а это тоже бы мне не помешало. У меня было очень мало друзей и очень маленькая или вовсе ничтожная сеть социальных связей, так что мой жизненный кораблик был слишком утлым и легким, чтобы встречать на нем житейские бури, ведь я еще не успела накопить того балласта, который приобретается вместе с прожитыми годами.

Так что же нужно было сделать, учитывая это уникальное сочетание личности-ситуации-болезни? Побывав в целом ряде отделений и перепробовав на себе разные системы лечения, я знаю только одно: лучше всего дело шло тогда, когда лечащие меня люди принимали во внимание мою личность. Например, когда они шли на сотрудничество со мной, используя мое упрямство в качестве одного из ресурсов, каковым оно, в сущности, и является, вместо того, чтобы сражаться со мной и пытаться командовать. Вообще мне не кажется, что со мной так уж трудно сотрудничать, но я знаю, что не люблю, чтобы мною командовали и помыкали. Впрочем, кто же это любит? И уж тут меня заклинивает.

Вспоминая теперь, что на меня действовало, а что нет, мне кажется, что главная причина, почему у кого-то получалось добиться со мной успеха, состояла в том, что они сотрудничали со мной. Они использовали и развивали мои ресурсы и помогали мне компенсировать мои слабости, и добивались того, что я была на их стороне не под влиянием какого-то закона о привлечении потребителя, а просто потому что это была моя жизнь, моя личность и моя болезнь и, в конечном счете, только я могла с ней что-то поделать. Я не могла поправиться сама, без посторонней помощи, но и никакие посторонние помощники не могли меня вылечить без моего собственного участия. Очевидно, это и есть то, что следует понимать под сотрудничеством.

ИСТОРИИ О ПЕРЕМЕНАХ

Спутники

В сказке Асбьернсена и Му4 про Замарашку и добрых помощников рассказывается, как король однажды объявил, что отдаст замуж принцессу и полкоролевства в придачу тому, кто построит такой корабль, на котором можно будет путешествовать по воде, посуху, и по воздуху. Ради такой награды многие захотели попытать счастья, а среди них также братья Замарашки. Они отравились в лес, чтобы строить корабль, но были, наверное, не очень уверены в успехе или старались обмануть конкурентов, потому что, встретив старичка, который спросил их, с чем они пришли, ответили, что пришли делать корыто. Ну, корыто и получилось.

Потом братья устали и решили, что пора бы поесть. Тут снова пришел старичок и спрашивает, что, мол, у вас припасено с собой в дорогу — какая снедь и что из нужных вещей. И братья опять от него утаили, что у них было, то ли из скромности, то ли из жадности, и сказали, что так, мол, всякая дрянь. Ну, дрянь и оказалась. Затем настал черед Замарашки. Он тоже повстречал на дороге старичка, но не побоялся честно сказать правду. Он сказал, что хочет построить корабль, на котором можно путешествовать по воде, посуху и по воздуху. Корабль ему нужно построить для того, чтобы получить принцессу и полкоролевства в придачу.

А когда старичок спросил, что он припас в дорогу, он опять все сказал честно, как есть, не прибедняясь и не хвастаясь, и предложил поделиться со старичком тем, что у него было. За это старичок построил ему корабль, и Замарашка сел на корабль и отправился на нем восвояси. Но он не дождался похвал, прибыв ко двору короля. Король не пошел смотреть корабль, не спросил о его судоходных качествах, о скорости, не поинтересовался никакими техническими данными, он даже не вышел на крыльцо взглянуть на корабль, а смотрел только на Замарашку. Король не выразил восхищения тем, что Замарашка сумел построить такой замечательный корабль, а поглядел на него с презрением, потому что Замарашка был неказист с виду и происходил не из королевского рода.

«Замарашка был черен и вымазан в саже, король не захотел выдавать свою дочь за такого молодца», — говорится в сказке, и я очень сочувствую Замарашке. Потому что в нем я узнаю себя. Я тоже пыталась быть честной и правдивой, когда рассказывала о своих снах, и, не скрываясь, говорила, чего я желаю для себя и для других в будущем, хотя это была безумная цель, и мои шансы были очень невелики. Я так же, не таясь, заявляла о том, что у меня есть, не хвалясь и не прибедняясь. Наверное, мой запас был не слишком велик, но это все же было лучше, чем ничего или чем какая-нибудь дрянь. И в награду я тоже получила свой корабль. Хотя это был не такой чудесный корабль, как тот, что получил Замарашка, но я была вознаграждена упорством, силой воли и надеждой на будущее. А это не такой уж плохой корабль, он не подведет в дальнем плавании. По крайней мере, на нем можно добраться до королевского двора. А вот уж там тебя ждет неминуемая остановка. Ты непременно натыкаешься на какого-нибудь мелкого короля, который не захочет даже взглянуть на твой корабль и даже слушать не желает о твоих планах на дальнейшее путешествие, а видит только твое перемазанное в саже платье и твой диагноз: «Основываясь на твоей истории болезни…», «С твоим диагнозом…», «Не реалистично…», «Невозможно…», «Нежелательно…».

К счастью, Замарашка нашел в пути друзей. Храбрецов, которые, не моргнув глазом, без лишних вопросов сели с ним на его удивительный корабль и приняли его идеи и планы. У каждого из них были различные, чисто индивидуальные качества, каждый сумел внести что-то от себя в проект под названием «воздушный корабль», и участие каждого из них было очень важно и необходимо, чтобы Замарашка мог достичь своей цели.

У меня тоже нашлись свои помощники, каждый со своими особыми качествами и со своим особым вкладом. Поскольку это не сказка, а несколько более сложная действительность, у помощников не всегда оказывалось по одному хорошему качеству. У одних было сразу несколько, у других — одно или два. Кто-то проходил со мной длинный отрезок пути, кто-то оставался совсем недолго. Они не были святыми, а некоторые приносили с собой не очень хорошие вещи — так уж бывает в действительности. Кто-то имел для меня очень большое значение, другие сыграли менее заметную роль. Но все они были для меня важны. Без них мне никогда не удалось бы преодолеть преграду королевских дворов и завоевать себе будущее.

Первый помощник Замарашки был ненасытным едоком мяса. Однако он не отличался привередливостью, и когда не было мяса, поедал булыжники и был этим вполне доволен. Я встречала множество его сестер и, как подсказывает мой опыт, многие из них выбирали специальность трудотерапевтов и аниматоров. Специалисты по трудотерапии, как правило, любят концентрироваться на том, что есть, а не на том, что могло бы быть, и способны радоваться булыжнику, когда нет мяса. Во всех лечебных учреждениях, в которых я побывала, кабинеты трудотерапии функционировали как своего рода оазисы, в которых люди справлялись со своими задачами, в то время как общая атмосфера больницы накладывала на тебя отпечаток неудачника, у которого ничего не получается, который ни на что не способен и ничего не может.

Состояние психоза очень утомительно, и со временем я стала изнемогать под бременем своей неспособности и негодности, от обилия всего, что стало для меня невозможным. Больничные будни представляли собой нагромождение разбитых надежд и разрушенных планов, а психотерапия — будь то психотерапия, нацеленная на изменение, или на тренировку конкретных навыков — естественно и неизбежно отталкивалась от того, что необходимо было изменить. Психотерапия — это изменения, и измениться было для меня насущной потребностью, потому что моя жизнь была так ужасна, что самая возможность ее продолжать зависела от больших изменений. Но меняться было трудным делом. Спустя некоторое время мне ужасно опротивело анализировать все, что я делала, чтобы понять, каким образом то, что мне не удалось, можно было сделать иначе, и что я должна была делать на самом деле.

И тут на сцену выходили трудотерапевты и приглашали меня в мастерские, где ошибки легко было исправить, а требования были конкретными и выполнимыми. Это было здорово, так как мне нравилось работать над трудностями таким образом. В одном месте я занималась керамикой. На тот момент внешняя сторона моей повседневной жизни состояла из интенсивной работы над задачей, как поскорее вернуться в обычный мир, найти место практикантки и решить, смогу ли я сделать еще одну попытку жить за стенами закрытого заведения или мне нужно устраиваться в специализированное общежитие. Психотерапевтический курс, который я тогда проходила, представлял собой целенаправленную и мучительную работу над тем, чтобы снова взять на себя ответственность за собственную жизнь, понять, что у меня есть возможность выбора, что я не беспомощная жертва болезни, горьких переживаний о том, что со мною случилось, и приучить себя к мысли, что ответственность за мое будущее лежит на мне самой. В мастерской изделия иногда разбивались. Они могли треснуть при обжиге, от них отламывался кусочек, когда высохшее, но еще не обожженное изделие было особенно хрупким. Разбитую керамику можно выбросить и начать все заново. Или создать что-то новое из черепков. Ошибки можно исправить. Однажды перед сочельником я как-то вечером несколько часов провозилась, расписывая фарфоровую кружку.