Современная ирландская новелла - Шон О'Кейси

— Извините, пожалуйста, — отрывисто сказал он. — Я забыл, что назначил на сегодняшний вечер встречу с одним человеком.

Она сразу поняла, что свидание — с девушкой, но внешность этой девушки ее поразила: высокая, почти с него ростом, лицо решительное, классически правильное. Девушка нетерпеливо ожидала его на той стороне улицы, потом так же нетерпеливо сбежала с тротуара и пошла через улицу ему навстречу. И тут она увидела ее глаза. Как их описать? Единственное определение, пришедшее ей в голову, не имело особого смысла, зато было точным: прицеливающийся взгляд. «Я могла бы и сама догадаться», — подумала она, не замечая, что те же самые слова он употребил недавно по отношению к ней. Вряд ли им доведется еще увидеться.

Однако в следующий понедельник, когда она пришла в библиотеку, он был там, но, как ей показалось, не заметил ее. Она села и попыталась сосредоточиться. Был ясный вечер, и по стеклянному куполу над головой, на фоне все еще освещенного солнцем синего неба, важно расхаживали голуби. Почти невозможно было заставить себя не смотреть на них. Матовое стекло смазывало их очертания, но розовые лапы чертили на нем четкие криптограммы. Один из голубей схватил розовой лапкой кусочек выкрошившегося кирпича или шпаклевки и бросил на стекло. Потом подобрал и снова выронил, и так еще и еще, и наконец стало очевидно, что этот стук не прекратится, покуда не стемнеет. Кто‑то захихикал, кто‑то нахмурился, и тут же Эндрю Гилл вскочил с места и подошел к ней.

— Из‑за этой несчастной птицы никак не могу сосредоточиться, — сказал он. — А вы? Может, уйдем?

«Ему хочется поговорить про девушку, — подумала она. — А я не хочу слушать». Но поднялась и вышла вместе с ним. Когда они остановились на лестничной площадке, она поспешила заговорить первой — может быть, чтобы не дать ему исповедаться.

— Как провели уикенд? — спросила она.

— Я не ездил домой.

«Девушка, так я и знала».

— Почему? — спросила она тихо.

— По семейным обстоятельствам, — сказал он так, словно она сама должна была угадать. — Выйдем на улицу, расскажу, — добавил он.

— А я думала, вы не ездили из‑за той девушки, помните — позавчера, — сказала она, прежде чем успела подумать, что выдает себя.

— Из‑за Оливии? С какой стати? — удивился он.

И в словах его, в голосе, в выражении лица было такое неподдельное равнодушие, что сердце ее радостно подпрыгнуло, и даже его последующие слова нисколько не огорчили ее, хотя это был панегирик девушке.

— Вы видели ее? Не правда ли, поразительно хороша? И необыкновенно умна. Она год как получила степень, а ведь моложе меня. Какое она на вас произвела впечатление?

Прежде чем она успела ответить, он продолжал, понизив голос:

— Но все же она очень странная. Я ее хорошо знаю. Мы познакомились прошлым летом в Лондоне, я ездил туда с Дискуссионным клубом. Расходы оплатили они, конечно. Я несколько дней жил там у знакомого парня — у него комната в Челси. А ее я встретил как‑то днем на Кингз — роуд — она шла по улице… Я сразу узнал ее — я ее видел раньше на лекциях по правоведению и запомнил, — еще бы, такое лицо! Я, конечно, не ожидал, что она меня узнает, но глаза наши встретились, и она остановилась. Мы поболтали немного, и я решил, что мне следует пригласить ее куда‑нибудь выпить чаю. Я думал, она откажется, но нет, согласилась, и не успели мы допить чай, как она — вы не поверите — попросила взаймы денег.

— И вы дали ей?

— Да вы не представляете, сколько она попросила, иначе не спрашивали бы! Тридцать фунтов! А у меня в кармане в то время тридцати шиллингов не было.

— Она сказала вам, для чего ей нужны деньги?

— Нет. Я и не спрашивал. Спокойнее, если не знаешь. Всегда испытываешь какое‑то чувство ответственности за земляков, когда встречаешь их далеко от дома, вам не кажется? К тому же мне показалось, что у нее есть знакомый в Лондоне — она упомянула имя студента — медика, которого мы оба знали, и, между прочим, сказала, что они должны увидеться вечером. Некто Конвери. По — моему, симпатичный парень. Она сказала, что он завалил выпускные экзамены, и была этим очень расстроена. Мне даже показалось — между ними что‑то есть. Я наткнулся на них в тот же вечер — вернее, увидел их. Они‑то меня не заметили. Это было в ресторанчике в Сохо, знаете, из тех, где танцуют. Они никого вокруг не видели, так были заняты друг другом. Он прижимал ее к себе и что‑то шептал на ухо, но я заметил слезы у нее на глазах. Мне было жалко, что я ничем не могу ей помочь. По — моему, она поняла, что я тогда не притворялся, потому что разыскала меня, когда мы вернулись в Дублин. И с тех пор время от времени она дает о себе знать и предлагает встретиться, как в тот раз, когда вы ее видели. Трудно понять, чего она от меня хочет. Наши встречи всегда бывают короткие — у нее очень беспокойный характер. Иногда, как в тот вечер, она вдруг звонит мне и говорит, что ей необходимо меня увидеть, иначе она сойдет с ума.

— А что с тем парнем? — спросила она осторожно.

— Конвери? Он тоже здесь, в Дублине. Еще раз сдавал выпускные и выдержал. Но врачебной практикой как будто не занимается. Почему — не знаю.

— Они все еще встречаются? Мне кажется… — Она запнулась. — Мне кажется, она к вам неравнодушна, несмотря на этого парня.

— Ко мне? — Он рассмеялся. — Ну что вы! — Должно быть, он понял, что ее не удовлетворил его ответ. — Послушайте, я не все вам рассказал. Мне и самому было сказано по секрету.

— Мне это безразлично, — сказала она сухо.

— Зачем вы так говорите? Мне бы хотелось, чтоб вам не было безразлично. Я бы с радостью вам рассказал, но не могу. — Он нахмурился. — Доверие всегда налагает какие‑то обязательства, особенно в таких делах. И все же я вам непременно расскажу. Только не сейчас. — Он переменил тему. — Мне бы хотелось с вами поговорить еще об одном, если вы не возражаете, конечно. — Они дошли до Лисон — стрит и замедлили шаг. — Насчет моих поездок домой. Мне хотелось бы посоветоваться с вами, — сказал он серьезно. — Приезжал сегодня мой брат. Невестка скова больна, и на этот раз они пригласили другого врача, не тамошнего, а из Дублина. По женским болезням.

— Вы хотите сказать, гинеколога?

— Да, — ответил он растерянно, словно понял, что ее раздражает его манера говорить обиняками.

— Она уже несколько недель не встает с постели, — сказал он проще, как будто она расчистила ему путь. — Не везет ей. Я хотел вас спросить, как вы думаете, удобно мне сейчас туда ехать?

Не подумав, она чуть было не стала убеждать его поехать, но потом заколебалась — может быть, его скованность вызвана какими‑то обстоятельствами в его жизни, о которых она не знает.

И вдруг, повинуясь внезапному порыву, сама себе удивляясь, сказала:

— А почему бы вам не приехать в пятницу к нам? В эту пятницу? — Ив ответ на его изумленный взгляд продолжала: — А что же здесь такого? Вам это даст возможность уехать из города, а им — немного прийти в себя.

— А ваши домашние не будут против? — спросил он после небольшой паузы.

— У меня дома только отец, — ответила она. — Ему нравится, когда кто‑то приезжает. (Сам‑то Эндрю, очевидно, не был из породы общительных.)

— Ваш отец охотится? — снова спросил он, помолчав. Она'понимала, что от ее ответа зависит многое.

— Только на кроликов, — сказала она, улыбнувшись.

Как ни странно, кролики улучшили положение.

— А как к вам добираться? — спросил он осторожно.

— Есть несколько автобусов. — Она пыталась укрыться за нарочитой небрежностью тона, не показать, как ей важен сейчас его приезд — хотя бы как доказательство, что он не видит в ее приглашении ничего предосудительного. Она боялась дышать, чтобы не спугнуть его, но не могла же она не дышать вечно. — Мне кажется, я видела в поле ржанок, — сказала она неуверенно.

— Золотых? — взволнованно спросил он.

— А что, бывают разные ржанки?

— Неужели вы не знаете?

— Я знаю таких, которые похожи на сорок.

— A — а, это зеленые ржанки. Обыкновенные. Они почти всюду водятся. — Потом поспешно добавил: —

На них тоже неплохо охотиться.

— В прошлое воскресенье я видела фазана, — сказала она, почувствовав, что он разочарован.

— На вашей земле? — спросил он нетерпеливо. — Самку?

— Кажется, да. Ну, конечно, это была самка. Такая невзрачная?

— Да — да! В это время года у самца зеленое оперение — его ни с кем не спутаешь. К концу сезона они смелеют и подпускают совсем близко, можно разглядеть каждое перышко, не только общий крапчатый узор, но и белое оперение вокруг шеи и огненно — красные перышки вокруг глаз…

Она прервала его.

— Этот ободок вокруг глаз не перышки, это, наверное, просто красная или воспаленная кожа. ц

От изумления он молча воззрился на нее.