Похитители костей - Мэделин Ру

– Я знаю, что ты еще слаб, но необходимо, чтобы ты попытался вспомнить.

– Что вспомнить? – прохрипел Дэн. Горло саднило, как будто он наглотался острых камней. – Где я?

– Ты у меня дома, и тебе ничего не угрожает. Все будет хорошо. Мне только нужно, чтобы ты кое-что вспомнил. Он должен был что-то сказать. Произнести какие-то слова. Наш долг списан? Мой долг списан?

У Дэна кружилась голова от попыток понять, чего добивается Оливер. Ему не удавалось ничего вспомнить, всплывали лишь какие-то обрывки событий и голосов. Он беспомощно моргал, глядя на Оливера.

– Я не понимаю… Оливер, ты меня спас. Ты… Я и представить не могу, что могла сделать со мной эта злобная тварь. Меня чем-то накачали, а потом… Я почти ничего не помню. Я ничего не помню.

– Не помнишь? – Оливер сел на пятки, затем вскочил на ноги и принялся возбужденно ходить по комнате. – Нет, тут что-то не то. Он должен был это сказать. Этого должно было хватить. Я был уверен, что тебя ему достаточно.

Достаточно? Дэн моргнул, пытаясь сосредоточиться на лице Оливера. От его рубашки почему-то пахло мятой, как будто он только что вышел из кабинета стоматолога. От попытки следить за мечущимся по комнате Оливером у него снова все поплыло перед глазами.

– Оливер… О чем ты говоришь?

Владелец магазинчика замер как вкопанный, а затем, ломая руки, обернулся к нему. Он подошел к матрасу и снова упал на колени.

– Дэн, что я натворил!

Вспышками начали возвращаться утренние воспоминания. Теперь все происходило в обратном порядке. Он ощутил жар иглы, прокалывающей его шею, затем холод проходящего сквозь него призрака отца. Имя Финноуэя на тех похоронных документах. Документах, которые наверняка уже исчезли.

Неплохая находка. Но для того, чтобы списать долг, этого недостаточно.

– Я не понимаю. Ты меня спас, – пробормотал Дэн, калачиком сворачиваясь на постели.

– Мне жаль, но это не так.

Дэн в ужасе отпрянул, уже не веря в безопасность, о которой говорил Оливер. Неужели он угодил из огня да в полымя?

– Но я не понимал, какой я идиот, пока не обнаружил тебя без сознания у себя на крыльце. Убедившись, что ты жив, я обрадовался. Нет, вру. Мне стало страшно. Но сейчас я рад.

Дэну по-прежнему казалось, что Оливер говорит на каком-то совершенно незнакомом языке, а его собственная голова набита ватой, потому что он не понимал ни единого слова.

– Погоди – ты меня «обнаружил»?

– Да, какой-то добрый самаритянин оказался настолько любезен, что водрузил твою задницу прямо мне на порог. В отключке и перебинтованного. Такой посылки я уж точно не ожидал.

Оливер провел ладонями по лицу и потер лоб.

– Но кто это сделал? – прошептал Дэн. – Кто мог прийти мне на помощь, а затем просто так оставить меня и уйти?

– Я не знаю, кто это сделал, но этому человеку ты обязан жизнью, уж можешь мне поверить, – ответил Оливер. – Большинство из тех, кто связывается с Финноуэем, живыми от него не выходят.

– Откуда ты знаешь? – раздраженно пробормотал Дэн.

Он до сих пор ломал голову над фразой «в отключке и перебинтованного», но у него начало складываться впечатление, что друзья были правы и, доверившись Оливеру, он совершил ошибку.

– Перебинтованного, – прошептал он, пытаясь приподняться на подушках.

– Да, – мягко произнес Оливер, осторожно взяв руку Дэна и приподняв ее так, чтобы Дэн ее увидел. Кисть руки была туго перебинтована. Белоснежный бинт был застегнут на ладони крохотным металлическим зажимом. Из массивной повязки торчали розовые пальцы. Все, кроме одного. Там, где должен был находиться мизинец, было пустое место. Дэн смотрел на свою кисть, ощущая, как притихшая было пульсирующая боль возвращается и быстро распространяется по руке до самого локтя.

Теперь у них и мои кости.

Глава 33

– Он его забрал.

Оливер не ответил, и, если бы у Дэна было хоть немного сил, он бы выскочил из постели и принялся бы его трясти.

Комната над магазином, в которой, судя по всему, жил Оливер, была тесной и низкой, с единственным грязноватым окном, выходящим в переулок. Вдоль стен стояли книжные шкафы с набитыми до отказа полками. Пошел дождь, и капли барабанили по стеклу. По мере того как усиливался ветер, нарастало и их умиротворяющее крещендо. С потолка свисало несколько лампочек без абажура, а на свободных участках стены виднелись черно-белые фотографии незнакомых Дэну людей. Наверное, родственников Оливера. Некоторые из снимков были такими старыми, что, вероятно, относились к эпохе открытия магазина.

– Послушай, Дэн. Я сейчас расскажу кое-что такое, что тебе не понравится. Ты просто выслушай, а ненавидеть меня будешь потом, хорошо?

Дэн содрогнулся под одеялом. Он не хотел слушать. У него не было выхода, но он все равно ничего не хотел знать. Постичь то, что он видел, глядя на свою руку, не получалось, и слова Оливера, по крайней мере, отвлекали его от того факта, что все равно придется с этим смириться.

– Вот коробка, которую ты хотел получить, – произнес Оливер, подходя и усаживаясь на шаткий стул рядом с матрасом. – Но это не совсем то, что я тебе сказал.

Оливер откашлялся и выпрямился на стуле. У его ног ожидала картонная коробка – потрепанная, грязная и пустая.

Оливер попытался протянуть ему чашку чая, стоявшую на тумбочке рядом с постелью, но Дэн отказался. Теперь он не хотел от Оливера ничего. Да, ему была нужна коробка, все верно, но теперь было ясно, что коробка – всего лишь какая-то уловка.

– В ней ничего нет, – произнес Дэн, с трудом отводя взгляд от коробки и глядя в глаза Оливеру. – Это шутка?

– Но была эта коробка. Дэн, пожалуйста, ты должен позволить мне все объяснить.

– Я должен? – Он рассмеялся сухо и саркастично, закатив глаза к потолку. – Да, пожалуй, должен, поскольку я даже не уверен, что ноги мне сейчас повинуются. Надеюсь, что они все еще на месте.

– Он взял только палец.

– Почему? Почему только это?

Оливер в упор посмотрел на него и облизал губы, прежде чем ответить.

– Потому что это все, что ему необходимо. Это зависит… Иногда мы берем гораздо больше, чем палец, но на это всегда есть свои причины. Обычно причина нам неизвестна. Зато она известна Финноуэю.

– Нам?

– Да, Дэн, нам. Это часть того, что я пытаюсь тебе рассказать. Я связался с этими Художниками Костей, как тебе и говорил. Но я никогда не прекращал на них работать. История, которую я вам рассказал… Она была не совсем правдива. Кое-что мне пришлось выдумать.

Дэн подтянул колени к груди, помогая себе левой рукой. Он подумал, что придется привыкнуть какое-то время обходиться без правой руки. Пока что от одного взгляда на нее переворачивалось все внутри, и по мере того, как к рукам и ногам возвращалась чувствительность, боль становилась нестерпимой.

– Пока что я все еще накачан лекарствами и не могу тебя двинуть, так что, будь добр, воспользуйся этим преимуществом.

– Бить меня не обязательно, – произнес Оливер, поднимая руки в знак капитуляции. – Ты не сможешь сделать мне хуже, чем я себя уже чувствую. Хотя тебе от этого не легче.

– Джордан говорил, что тебе нельзя доверять. О Боже, он тебя вычислил в первый же день.

– Ты все еще не понимаешь. Дело не во мне. Или не только во мне. Это все началось с наших семей. Моего дедушки и твоих родителей. Их всех преследовали за то, что они перешли дорогу Художникам Костей, а Художники Костей никогда и никому ничего не прощают, пока долг не уплачен сполна. Я пытался избавиться от этого долга и начал по мелочам помогать Мике. Когда они приказали мне красть кости, я действительно пытался отвертеться. Но Финноуэй меня не отпустил.

Дэн молчал, надеясь, что если наберется терпения, то рано или поздно этот кошмар закончится и он окажется в квартире дяди Стива, в теплой безопасной постели с тарелкой пончиков, и все его десять пальцев будут при нем.

– О каком именно долге идет речь?

Оливер кивнул на фотографии на стене позади Дэна.

– Видишь ту статую? Она находится в парке меньше чем в шести кварталах отсюда. Это мой дед, Эдмунд Беркли. Он был лавочником, потом юристом, потом одним из самых справедливых судей, которых только можно себе представить. Этот город его любил и полюбил еще больше, когда он избавил его от Джимми Орсини и его банды контрабандистов и грабителей.

Это имя вывело Дэна из полусонного состояния. Он приподнялся, пытаясь сесть ровнее.

– В том сражении мой дед был на правильной стороне, стороне закона. Джимми не окончил свои дни в тюрьме, как ему было предписано приговором. Он умер во время перестрелки, когда сообщники пытались его оттуда вытащить. Что вполне устроило большинство законопослушных горожан.

– Я слышал эту историю, – произнес Дэн, и брови Оливера взлетели вверх. – Эбби исследует историю Орсини в рамках своего фотопроекта. Мы даже нашли в Шривпорте старую статью о нем с этим жутковатым стишком о Художниках Костей.