Пустынное пламя - Астрид Бьонрон

— Что же, мне тебя ещё счету обучать? — больше для себя сказал он, чем для Амато. — Вот, взгляни сюда, ученик. Здесь буквы слились воедино, здесь вновь не четкие границы. А здесь… Великие! Это ещё что за символ? Нет, так не пойдет. Да, к концу символ солнца стал лучше, но все ещё не идеально. Я рад, дорогой ученик, что ты эльф, а не человек. У нас с тобой будут долгие года вместе на обучение и воспитание из тебя настоящего эльфа. Идём в дом.

Аматино молча принял критику и направился следом за наставником. Молодой эльф всегда жаждал знаний — хотел знать всё, что знает и умеет этот мир и поэтому, когда ему указывали на ошибки, он воспринимал это как должное. Внутри все равно Амато хотелось услышать похвалу, услышать, что его старания не прошли зря. Иногда, когда за день мастер Вин только и делал, что критиковал каждую его работу, у ученика опускались руки. Какое-то время он делал все медленно, немного с недовольством и одним лишь вопросом — а правильно ли он сделал, что пошел в ученики? Пошел учиться такому нелегкому делу, как зачарование амулетов. Время от времени Аматино казалось, что место ученика Вина не его предназначение. Возможно, что Амато создан для чего-то другого, для чего-то, что совсем не связано ни с учебой, ни с зачарованием.

"Но я умею лишь читать, жадно поглощая знания этого мира и обладаю склонности к хаотичной магии. Мне самое место здесь".

С этими мыслями он старался себя утешать, говорить, что именно у мастера Вина его место. Пусть он скуп на похвалы, вечно недоволен и все ему кажется плохо выполненным, не идеальным, но ни разу зачаровник не выдал, что хотел бы поменять своего ученика на другого.

К вечеру Аматино исписал ещё один пергамент, на этот раз под строгим контролем наставника. Он сразу же, на месте, указывал на ошибки своего ученика, иногда пыхтя от злости.

— Читать тебя научили, писать научился с горем пополам, а счету, значит, не выучен? — недовольно сказал Вин, закуривая трубку. — Ладно, ладно. Давай на сегодня с письмом закончим. Задание тебе выдам лучше на письмо. Завтра покажешь. А пока вот что спрошу: цвета отваров выучил?

— Выучил, — спокойно ответил ученик.

— Вот прям все? И как они истинно выглядят? — Вин немного закашлялся от табачного дыма, что пошел не в то горло. — Проклятый табак. Ну и чепуху же мне старик Рен продал! Ты только посмотри, ученик, как он плотно трамбуется в трубке. Его же не вытащить, не растолочь нормально. Словно камень там торчит и так же проклято горит! Кхе..

— Вы отвлекаетесь, наставник, — мягко заметил Амато. — Да, я учил цвета так, как они истинно выглядят.

— Кхе, — кашлянул ещё раз Вин. — Что же, давай, скажи мне на милость, какого цвета отвар из хвоста ящерицы?

Ученик немного замялся, но лишь на мгновение.

— Зеленый, наставник, — ответил он.

— Интересный ответ. То есть, ты действительно считаешь, что отвар из хвоста ящерицы — зелёный? — спросил мастер Вин.

— Истинно так, — слегка неуверенно ответил Аматино, заподозрив неладное.

— Ладно, допустим. А отвар из листьев бетулы? — наставник вновь попытался растормошить утрамбованный табак.

— Тоже зелёный, наставник. Но таким является из свежеприготовленных листьев, если же собраны в осеннем лесу, то тогда оранжевый.

Зачаровник засыпал свежего табака, немного утрамбовал табак в трубке и вновь закурил. Он не говорил, лишь молча смотрел в пол и о чем-то размышлял. Аматино не ведал, что творится в голове у этого эльфа и спокойно ожидал. Вот только ожидание затягивалось. Спустя некоторое время мастер Вин почти скурил табак в трубке, но продолжал молчать. Амато устал ждать и принялся прибирать свой ученический стол, который наставник выкупил для него на ярмарке. По рассказам, торговаться пришлось долго и муторно, а посему уход стола, который скрипел, если сильно заставить книгами, полностью ложился на плечи юного эльфа. Каждое утро ученик приносил десятки книг, которые читал одновременно. Астрономия, лекарство, история королевства, история магии и многое другое. Зачаровник не говорил ни слова, но некоторые книги строго-настрого запрещал брать из своей библиотеки. Какие-то отдал на дом Амато, а какие-то, как в общественной библиотеке, просил возвращать к концу дня. Обычно такое правило распространялось на достаточно дорогие и редкие фолианты. Вин вечно трясся над ними и сдувал с каждого пылинки и потому боялся, что за ночь их могут выкрасть из дома Амато. А здесь, в его доме, они в безопасности.

— Значит так, — сказал наставник, — завтра утром, как я говорил ранее, принесешь ещё один исписанный пергамент, но на этот раз рисуем символ Ночи. Пусть Богиня Ночи и исчезла, если верить слухам, но символ ее все ещё работает. Это первое. Второе — завтра будем обучаться счету. Найду тебе самые простые примеры. Третье…

— Наставник, — осмелился перебить мастера Вина ученик, — а для чего мне счету учиться? Я же, вроде как, магии зачарования у вас обучаюсь, да гуманитарным наукам.

— Третье, — прослушал вопрос зачаровник, — сейчас я дам тебе мешочек с амулетами. Отнесешь нашему целителю, идти знаешь куда? Хорошо. Отдашь ему, возьмёшь плату в четыреста кренгов. Завтра заодно вместе и пересчитаем. — Он почесал жёсткую бородку, затянулся табаком и продолжил: — А счету учиться будешь как раз поэтому. Плату ты за свою работу как будешь отмерять? Бататом? Нет, дорогой ученик, кренги решают в нашем мире многие вопросы. Или, например, пройдет тут королевский отряд в тридцать воинов, на каждого по амулеты надобно будет. Как счёт будешь вести? То-то же. Ну, идём в мой кабинет, отдам тебе эту мелочевку.

Зачаровник, кряхтя, поднялся с лавки и направился в свой кабинет. Аматино взглянул на своего наставника и тяжело вздохнул. Мастер Вин не выглядел совсем старым, на вид ему можно было дать около двухсот-трехсот лет, но иногда в его глазах пролегала сильная усталость, словно он нёс тяжкое бремя всего мира. Конечно, его лицо уже было все в морщинах, сам он был худой, как тоненькая веточка и постоянно жаловался на больные суставы. Но вот когда мастер Вин бежал в лавку за очередной порцией табака или на ярмарку, да так, что перегонял весь молодняк, Аматино иногда казалось, что лицо старика — лишь маска. Когда день подходил к концу, зачаровник словно сбрасывал с себя плащ наставника и становился обычным жителем деревни. Засаленные волосы убраны назад, лицо, раскрасневшееся от жары, слегка опухало от отеков и шаткая вялая походка. Мудрый эльф, который наверняка многие повидал, становился вмиг уставшим, измученным