Корсары. Легенда о Черном Капитане - Владимир Лещенко

В капитанской каюте трофейного французского корабля Джон Серебряный занимался приемом и пересчетом добычи – и своей личной, и команды.

Сейчас он осуществлял на практике старый – еще времен сэра Френсиса Дрейка пиратский принцип по которому каждый, кроме того, что ему полагалось по рангу, имел право на имущество пленных той же профессии. Штурман получал подзорную трубу и навигационные приспособления, хирург – инструменты и лекарства, и даже повар мог забрать себе котлы и оловянные кружки. Ну а капитан получал сундучок вражеского капитана и все добро что было в его каюте.

Правда, наряду с правами это накладывало и обязанности – прошли те времена когда все найденное сваливалось у грот-мачты и поровну делилось между вольными мореходами. Теперь капитан или квартирмейстер должны были изучить по книгам и судовым документам стоимость добра и прикинуть – что сколько стоит. Да еще и разъяснить подчиненным что к чему.

А то ведь было у того самого Гудли, когда получив по жребию большой изумруд – в то время как все прочие собраться удовольствовались мелочью, матрос Лонг Болван – корабельный кузнец до того огорчился что тут же кокнул драгоценный камень на наковальне; а потом еще еле спасся от разъяренных товарищей поумнее – пришедших менять камень на свою долю…

И поэтому-то Джон и должен был изучить судовой журнал и все корабельные бумаги… Вообще-то как уже говорилось делать это полагалось в присутствии квартирмейстера – но Кристофер был занят на берегу, да и команда доверяла «старине Окороку». Тем более что денежный сундук «Оливии» был уже взломан да и серебряный сервиз француза пошел в дело…

Но было еще кое что…

Открыв сундук капитана он прежде всего увидел кошелек.

Быстро открыв его и бросив взгляд на золото, он взвесил его покачав на руке…

– Весьма обязан вам, мусью лягушантник! – проговорил Джон. Я думаю что ваша жизнь которую мы вам сохранили чего то стоит – да и вообще – богатство это грех, – продолжил он, засовывая кошелек в карман. Через пару минут среди аккуратно вычищенных и пересыпанных табаком от моли и прочих тварей вещей (капитан «Оливии» ныне оплакивающий свою неудачу на оставшемся позади островке Карибского моря, был видимо изрядным щеголем) Окорок нашел второй кошель. Пират брякнул его на стол (не забыв проверить закрыта ли дверь) и высыпал оттуда груду золотых монет. Ливры, риалы, гинеи, гульдены, дукаты…

– Сто восемьдесят три фунта, пять шиллингов и … Эээ – еще пенсов пять или шесть – подсчитал он спустя пять минут, переведя одну монету в другую. – Однако капитан то был не прост. Весьма скромно, но я благодарен вам, мусью лягушатник…

Собрав монеты он тщательно запаковал их в замшевую утробу кошелька.

Нет ли у этого капитана еще чего полезного? – пробурчал Джон в бороду.

Сперва раскопки в сундуке красного дерева с музыкальным (чтобы вор незаметно не открыл) замком особого удовлетворения не принесли – кроме добротных вещей и бритвы отличной индийской стали ничего не обнаружилось. Но на самом дне он нашел небольшую деревянную шкатулку. Джон поднял ее и осмотрел вырезанное на крышке имя.

– Преподобный Джейкоб… То есть Жак Артимоль. – Шкатулка была закрыта, но абордажный кортик с этим справился.

Джон хищно ухмыльнулся, увидев ее содержимое, и пропустил сквозь пальцы унизанную бриллиантами золотую цепь, с массивным серебряным крестом усаженным сапфирами чистой воды.

Он налил себе французского коньяка из капитанского поставца, чокнувшись со своим отражением в мутноватом зеркале.

– Ну-с, мусью лягушатник – как бы то ни было – если прав старина Кальвин и ни один волос не упадет с головы человека без воли Божьей, то очевидно вашу посудину и ваше добро мне отдал Бог! – Джон усмехнулся. В противном случае пришлось бы предположить, что лорд Люцифер настолько могуч, что способен распоряжаться судьбой святынь, вроде этого креста, который непонятно как к вам попал. Возможно даже вы уронили хозяина за борт – такое мне случалось видеть… Но как бы то ни было – вашему добру я найду применение. А первый кошель надо будет вывалить в общий котел – пусть ребята знают что старина Окорок не крысятничает и что Серебряным прозвали его не за сребролюбие!

Покончив с трофеями, он сел за стол и принялся просматривать корабельный журнал и документы. Журнал будет интересно почитать позже. Он отложил его в сторону. Просмотрел документы – патент от Французской Вест-Индийской компании, какие-то бумаги от адмиралтейства, за подписью какого-то адмирала маркиза де Траверсе…

– Увы, ваша милость, мусью лягушачий адмирал, – улыбнулся Джон. – С сожалением вынужден огорчить вас, что вам придется попоститься, и никаких прибылей с этого рейса вы не получите. Но если подумать – оно и к лучшему – ведь меньше золота – меньше соблазнов!

Опись грузов его разочаровала. «Оливия» везла в основном дешевые товары:

ножи и топоры, сукно, инструмент плотницкий и кузнечный. Правда было еще три с половиной сотни мушкетов и десять тысяч фунтов свинца, хотя по иронии судьбы почти не оказалось пороху.

– Черт-те что! – пожал он плечами. Зачем им столько мушкетов? Или они собирались продать их индейцам, а то и маронам чтобы те пощипали перышки идальго? Какой стыд, любезные – делать такие гадости братьям – королям? – подогретый крепким дорогим напитком, какой не всякий купец мог себе позволить, Джон пришел в игривое настроение. Что называется – политика! И вы еще называете нас ворами и разбойниками? Ну и кто вы после этого? – укоризненно покачал головой Джон.

– Я полагаю что найду лучшее применение для этого корабля и груза, – пообещал он себе и отхлебнул коньяку. И клянусь – когда разбогатею и куплю себе какой-нибудь завалящий титул – не буду лезть в политику: грязное дело!

Неделю спустя. Остров Тобаго. Голландские владения.

Хекторо до Барбоза не знал, куда идти, но направился к берегу и постоял немного, глядя на море.

Он сейчас бы не отказался померяться с силами с какими–нибудь грабителями, решившими очистить карманы одинокого идальго – да только вот видать таковые если его и засекли, то поняли что связываться с этим типом с безнадежным мраком в глазах – себе дороже. Так что на деньги его никто не польстился. Хотя в кошельке у него было примерно двести эскудо – тридцать с чем-то фунтов или три тысячи гульденов. Но – даже будь у него в сто раз больше: какой прок с денег, если то что нужно ему, Хектору до Барбозе на них все равно не купить? Чтобы сбросить его в канаву жизни всего то и хватило что старого пергамента да неверного друга. Клочок козлиной шкуры и ничтожный человечишка – и жизнь его толком не начавшись, рухнула…