Судьба драконов в послевоенной галактике - Никита Елисеев

– Признание того, что мы не лучше рептилии, – может быть причина для того, чтобы презирать нас, но вовсе не причина для того, чтобы уважать рептилию.

Человек со стеком махнул рукой в такт моим последним словам, точно отсекая или подчеркивая их, и сказал:

– И все-таки врага следует уважать. Смертельного врага следует уважать тем более. Врага, который определяет вашу жизнь, – тем более, тем более, тем более…

– Не знаю, – мне нравилось говорить, я давно не разговаривал с такими людьми, – мне кажется, вы – усложняете… Все – проще. Раздавить гадину – и вся недолга.

– Ее тыщи лет, а то и больше раздавить не могут.

– Да мало ли чего не могли тыщи лет! Вон даже девушек искусственных – не отличишь от настоящих – научились изготовлять на съеденье жабе, а раздавить жабу за эти же тыщи лет не сподобились.

Я вспомнил Мэлори и говорил быстро, горячась, захлебываясь.

Человек со стеком поглядел на меня и спросил:

– Вы что же, уже были на киносеансе?

– Нет, – ответил я, – не был. А почему вы…

Мимо шли люди, и я поразился тому, что в подземелье, оказывается, немало людей и тому, что среди этого немалого количества людей много женщин и мало мужчин. Ну да, ведь мужчины не шастали по магазинам на центральных улицах подземки – они шуровали по боковым пещеркам, работали в "столовых" или тренировались в лагерях "отпетых".

– Показалось, – усмехнулся человек со стеком, – очень уж вы горячо о девушках-Андромедах говорили… Вы вот на жабу жалуетесь – вы на людей поглядите, много ли лучше? Или вы, как Джорджи со-товарищи, полагаете: убьете жабу – и наступит мир и во человецах благоволение?

– А кто такой Джорджи?

Начальник школ удивленно вскинул брови:

– А… вы ведь гимназию не кончили? Так, так. Ага. Ну, конечно. А в карантине только анатомия. Раньше и история была, потом решили подсократить. На кой "отпетому" история? Он сам – история. Вчера – родился, завтра – помрет. Если в казармах будет хороший воспитатель, может, и расскажет про Джорджи…

Витрины магазинов, ларьки кончились, справа и слева тянулись глухие стены с проложенными вдоль них пыльными проводами. На самом верху поблескивали, освещали нам путь плоские прямоугольные глаза дракона.

Теперь ничто не могло помешать назвать этот туннель туннелем. Безлюдным туннелем, суживающимся в одну точку. Наши шаги были гулки.

Нас обогнал троллейбус, и, глядя ему вслед, я понял, до чего же я устал и до чего же хочу спать. Спаать.

Начальник школ помахивал стеком.

– Ладно, так и быть. Расскажу я тебе про Джорджи, Джекки, хотя рассказывать-то особенно нечего. Ну, жил да был парень-парнишка в седой, как говорится, древности, в те баснословные времена, когда старичок прихворнул и перестал ширять по поднебесью, заполз в норку и стал хулиганить из норки. Джорджи в пасть к старику не полез. Он стал формировать отряды, стал обучать их в пещерах…Он руководил истреблением царевен, борцов, прыгунов на поверхности, он их загонял в норы…

– Так он, – догадался я, – создатель "отпетых"?

– Ну да… В общем, да. Он упорядочил отношения со стариком. Старик при нем перестал хавать все подряд, а согласился на мертвечину регулярно и красивую женщину по большим праздникам.

– Джорджи, – спросил я, – хотел убить дракона?

– Дда, – человек со стеком почесал в затылке, – пожалуй, да. Поначалу – точно хотел. Потом, я сужу по сохранившимся документам, отношения с драконом у него усложнились. Скорее уж он… – человек со стеком снова почесал в затылке и замолчал.

– Хотел найти общий язык с драконом? – подсказал я.

– Да. Это ближе. То есть мысль об уничтожении не исчезла, но присутствовала рядом с мыслью о необходимости найти общий язык.

– С тем, кого хочешь уничтожить?

– Ну да, – кивнул человек со стеком, – хочешь уничтожить, но пока не можешь это сделать, приходится жить, сосуществовать, подыскивать разные средства для сосуществования и для уничтожения. А там глядишь… – начальник школ рассмеялся, – и уничтожать не придется. Стерпится, слюбится…

Глухие стены туннеля, изредка – двери. Меня удивляло разнообразие дверей в подземелье – от плоских железных, наглухо законопачивающих вход, до изукрашенных резьбой и финтифлюшками, от дверей, похожих на двери сейфа, до дверей, похожих на двери шкафа – все было в подземелье.

– Джорджи был худой? – решил я проверить свое впечатление методом от противного.

– Да нет, – покачал головой человек со стеком, – судя по гравюрам и картинам – ни худой, ни толстый. Такой, – человек со стеком чуть прищурил глаз, подбирая слова, – типичный чиновничек без особых примет. Его одежда, костюм, сюртучок, то да се, галстучек и аккуратненькие штиблеты, даже на портретах поблескивающие, больше говорят о нем, чем его внешность, – человек со стеком говорил медленно, раздумчиво, словно описывал преступника въедливому сыщику, – бороды нет, усов нет, аккуратная стрижечка…Только, ну, скорее уж для солидности, чем в самом деле, пузан. Ни толст, ни тонок, ни красавец, ни урод. Серединка на половинку, чистенький, прилизанный… Вроде бы нравился женщинам.

– Он стал первым координатором?

– Ннет… Хотя то, что он делал, можно назвать некоторым прообразом координации на нашей планете. Он сделал попытку перекрыть Юго-западное побережье и вычистить море от гниющих русалок. Кстати, он подсовывал дракону и живых распухших русалок, и гниющие останки.

– Подкармливал чем мог, – тихо сказал я.

Человек со стеком услышал и улыбнулся.

– Да. Но вышло себе дороже. Старина бесился после такой кормежки, уничтожал города и веси…

– Джорджи, – меня начинал интересовать этот человек, – стал "вонючим"?

– Ни в коем случае, – махнул на меня рукой человек со стеком, – чтобы Джорджи полез в пещеру? в Нору? У него и домик стоял на взгорке, пригорке, обдуваемый ветерком. Джорджи начал загонять в пещеры других. Это он основал первые "столовые".

– Они сохранились? – спросил я.

– Ну что вы! – махнул стеком начальник школ. – Какое там сохранились! Они же были неподалеку от драконьей пасти. Там смертность была – уух… Из тех "столовых" не возвращались.

– Скажите, – мимо нас прокатил троллейбус, теперь уже в другую сторону – а дракон перестал летать до Джорджи, а не после?

В этот момент вспыхнул ярко-белым ослепительным светом глаз дракона так, что стало больно смотреть.

– Не то "досвиданькается", – улыбнулся человек со стеком, – не то возмущается, не то соглашается, не то предупреждает…

Я поднял голову. Плоские экраноподобные глаза дракона более не глядели на нас, распластанные на потолке; на голых шнурках болтались электролампочки, одна за другой в даль туннеля-коридора. Начинались казармы и карантины "отпетых".