Год рождения 1960 - Фёдор Стариков

но крышки и боковых стенок у него не было. Светились изнутри спиралями большие радиолампы, что-то пощелкивало. Фёдор не понимал в этом ничего. Он и внутренности приемника то видел только раз, когда они с братом решили разобрать старый неисправный «Днепр», несколько лет стоявший под кроватью на веранде.

У Андрея все работало. К одному из разъемов был подцеплен черный с дырочками микрофон, в открытых динамиках радиоприемника что-то шипело, свистело, ухало, даже различались глухие голоса. Андрей сел за стол, указал Фёдору на стоявший рядом стул и стал крутить какие-то ручки. Неожиданно из динамиков послышался довольно четкий голос:

— Шахтер вызывает Карацупу. Шахтер вызывает Карацупу… Как слышишь, прием?

Андрей взял микрофон, нажал какой-то рычажок:

— Карацупа Шахтеру… Карацупа Шахтеру… Слышу хорошо…

О чем Андрей говорил с этим самым «Шахтером» Фёдор уже почти не слышал, он сидел, раскрыв рот. Они говорили о каких-то лампах, усилителях, конденсаторах…. Когда сеанс закончился, у Фёдора вырвалось только одно

— Карацупа, это кто?

— Ну, вообще-то это мой позывной, а так это герой-пограничник. У меня книжка про него есть. Я тебе дам почитать.

— А Шахтер?

— А-а, это дядька один из Березников. Он на калийной шахте работает и в радио разбирается здорово…

На призывную комиссию они ходили вместе. Ощущения были дурацкие. Толпа щуплых подростков, качаться тогда еще было не в моде, в одних трусах и носках с медицинскими картами в руках шаталась по коридорам военкомата из кабинета в кабинет. «Трусоватая» компания — выдал на гора шутку Фёдор. Кроме всего прочего, в одном из кабинетов заставляли снимать и трусы. Все переживали, в числе врачей была женщина, пусть уже немолодая, лет тридцати, но все же. Опыта обнажаться перед женщиной, скорее всего, у подавляющего большинства этой «трусоватой» публики не было. Хорошо хоть им повезло, когда подошла их очередь, женщины в этом «стыдном» кабинете не было и их осматривал врач-мужчина. Перед другим кабинетом, где собственно и заседала призывная комиссия, которая выносила окончательный вердикт, кому и где служить, стояла длинная очередь призывников, уже похожая на солдатскую, потому что все выглядели, что называется «по форме» — одинаково голые и почти все в одинаковых черных или синих «семейных» трусах. За столом, расстегнув ворот форменной рубашки и ослабив галстук, сидел крепкошеий мускулистый военком, еще пара офицеров, которые в присутствии военкома расстегнуться не смели, и военный доктор, в халате поверх хаки. Перед столом переминался с ноги на ногу очередной будущий защитник Родины в трусах и носках. Вердикт выносился быстро и обсуждению не подлежал.

Фёдора зачислили в морскую пехоту, потому что у него был спортивный разряд. На его робкое замечание, что разряд по лыжам, а плавать он почти не умеет, от военкома последовало краткое — «Не умеешь — научат!».

Андрей военкома заинтересовал.

— Тут написано, что занимался в радиокружке? До сих пор занимаешься?

— Нет, сейчас уже сам.

— Хулиганишь, что ли?

Андрей замялся.

— Ладно, не межуйся! Слушай сюда.

И военком вдруг что-то быстро настучал костяшками пальцев по столешнице.

— Это сигнал SOS! — не заставил себя ждать Андрей.

— Молодец, боец! В погранцы согласен?

Вообще-то военком согласия спрашивал редко у кого, вернее, ни у кого до Андрея не спрашивал.

— Конечно, согласен, товарищ военком!

Лева приписной комиссии как-то умудрился избежать, а Тольку Белкина записали то ли в автомобилисты, то ли в артиллеристы, он по этому поводу особо не парился. Говорил только, хорошо бы попасть в Чехословакию или Германию. Уж больно хорошие вещи привозили оттуда дембеля.

К службе Андрей готовился обстоятельно. Еще за год до призыва начал посещать клуб ДОСААФ, где занимался тем же радиоделом, освоил разные армейские радиостанции, а самое главное, чему крайне завидовала вся их компания, в ДОСААФ Андрей научился управлять БТР-ом и к тому же получил водительские права. Именно он, Андрей — «Карацупа», единственный из них попал под призыв и попал именно туда, куда его приписали. Призвали его осенью семьдесят восьмого. Проводов как таковых не было. В отпуск он не приходил. И увидели они его в очередной раз только зимой 80-го, уже не живого.

Глава 17. Андрей Петровский (2)

Еще месяца три и приказ, потом еще чуть-чуть и дембель. Начальник узла связи погранотряда уже не один раз заводил с Андреем разговор про сверхсрочную. Пока намекает, потом наверняка вызовет для прямого разговора. Вообще, два года службы у Андрея прошли легко и без проблем. На погранзаставе, куда он попал поначалу, он пробыл совсем недолго, быстро освоил всю технику отделения связи, по сути, стал исполнять обязанности его начальника. Это было нетрудно, все было знакомо и по ДОСААФ, да и в принципе с его знаниями радиотехники и опытом радиохулигана, не представляло никаких сложностей. Через три месяца, начальник заставы, капитан Перепада, переведенный в штаб погранотряда «замбоем» — заместителем начальника по боевой подготовке, перетащил его за собой. В погранотряде Андрей даже успел в качестве связиста «сходить» с ДШМГ «за речку». Ну, если быть точным, не сходить, а слетать — их выбрасывали на вертолетах на небольшие площадки в горах на той стороне. ДШМГ не раз попадали в переделки, не раз «вертушки» привозили 300-х и даже 200-х, но все выходы, в которых участвовал Андрей обошлись без приключений. Часами, порой даже сутками лежали в укрытиях, устроенных в холодных ночами, но нагревающихся как сковородки днем, афганских скалах, наблюдали за афганскими кишлаками, за ущельями, по которым могли передвигаться караваны моджахедов. Боестолкновений за все его выходы с ДШМГ не было ни разу. За Андреем была только ежедневная связь и в целом, ему показалось, в этих вылазках было довольно скучновато. Спасали только книги. Они у него, несмотря на приказ не брать ничего лишнего, всегда с собой были. Впрочем, командиры групп на это его нарушение внимания не обращали. Он был отличным связистом и это ценилось ими в первую очередь.

С тех пор, когда его назначили старшим телеграфистом узла связи погранотряда, с ДШМГ он больше ни разу не вылетал. Уже больше полугода. Хотя и на этой должности все уже приелось. По службе все было отлажено и понятно. В быту у него была своя маленькая каптерка рядом с узлом связи, где он всегда мог уединиться или с книгой, или просто полежать, помечтать, как он вернется домой. Как они с мамой сядут на велосипеды. Перед самой службой, успев полгода отработать на бумкомбинатовской лесобирже, он купил маме с рук настоящий «дамский», с низкой рамой, велосипед. И отправятся на Боровицу, на «Круглый залив».