Танки генерала Брусилова - Анатолий Матвиенко

Штабс-капитан стрелял из пушки и из пулемета, матерился так, что благородные германские предки, видать, сгорели бы со стыда. Механик-водитель также закусил удила и вошел в раж, не уступая боевым задором молодым кавалерийским корнетам.

Хорошо, что у японцев нет бронебойных снарядов, как на флоте, подумал Виктор Эдуардович, обстреливая последний расчет и видя пушечное жерло, поворачивающееся навстречу. Это была его последняя мысль. Стальная болванка пробила башню навылет за несколько секунд до того, как бронированный передок врезался в щит орудия.

Оглушенный и слегка контуженный водитель остановил машину через сотню саженей после позиции батареи и сунулся в боевое отделение.

– Ваше благородие, куда дальше-то? – Он увидел тело штабс-капитана, сползшее к днищу. – Эх, ваше благородие…

Танк выпустил облако черного солярного выхлопа и направился к старой колее через японские траншеи первой линии.

В трех милях к юго-западу горела машина барона. Петр Николаевич вывалился через задний башенный люк прямо на решетку двигательного отсека, из которой било пламя. Скатился в мокрую грязь, которая с шипением погасила вспыхнувший комбинезон.

Он сел прямо в лужу, оперевшись на каток. Из башни доносился треск патронных лент и хлопки рвущихся в укладке пушечных выстрелов, но в оглушенную голову не пробилось ни звука.

Барон не знал, сколько просидел без движения. Он перестал чувствовать нижнюю часть тела. В какой-то момент разлепил перемазанные глиной и сажей веки, увидев саженях в пяти лошадь без седока.

Попробовал подозвать ее и не услышал звука собственного голоса. Однако лошадь точно что-то расслышала, пряднула ушами и всхрапнула, отступив на пару шагов.

Врангель попробовал встать, хватаясь за горячий металл погибшего танка. Чуть не потерял сознания от дикой боли в ноге и руке, принявших осколки брони. Сделал шаг, потом другой, едва не упал.

В совершенно нереальном мире, где нет звуков, а только бесконечный монотонный звон, нет и красок, вместо них лишь дым да темный силуэт кобылы. Офицер уцепился за единственную мысль: поймать лошадь и вернуться к своим. Иначе смерть.

Барон снова переставил ноги. Кобыла вздрогнула и отступила на два шага.

Каждое движение ногой причиняет беспредельную боль. Кроме этой боли и упрямого животного нет ничего – войны, прошлого, будущего, далекого Питера, семьи и норовистой кисен… Дойти!

Упав вперед, он уцепился за стремя, подтянулся здоровой рукой за подпругу. И понял, что не может забраться в седло.

Чуть не рыдая от бессилия, барон ухватил кобылу под уздцы и потащил ее к танку, с трудом различая машину в дыму благодаря продолжающемуся пожару. Обратный путь занял годы. Кобыла упиралась, мотала головой. Ее решительно не понравился огонь, запах соляра, к которому примешался смрад горелого мяса – механик не смог выбраться.

Как удалось уговорить лошадь замереть у танка хоть на миг, Петр Николаевич не запомнил. Кавалеристы знают, как недоверчивы скакуны к машинным запахам, пугаются выстрелов и шарахаются от взрывов. Здесь всего хватало. Тем не менее барон влез на гусеницу, не выпуская поводьев, и упал животом поперек седла. Ежесекундно рискуя сверзиться, перебросил через круп раненую ногу, не вставляя ее в стремя.

Он совершенно не представлял, в какой стороне русские, а где японцы. Пустил лошадь шагом и доверился ее животному чутью, не прогадав. На этом Корейская компания для него закончилась.

Полностью прорвать японскую оборону удалось лишь в трех местах, куда устремилась кавалерия корпуса. За ними в проломы в обороне вошла пехота, укрепив фланги и расширив брешь. Через четыре дня упорных боев окруженные японские части начали сдаваться.

Брусилов за приказ отправить кавалерию за танками на прорыв укрепленных рубежей мог бы запросто лишиться погон, если бы не общий успех под Саривоном. Гибель кавполка в первый день наступления, от которого в строю остался лишь эскадрон, и двух танковых рот кажутся мелочью с высоты общего стратегического замысла, ибо в тех боях японская армия потеряла до двенадцати тысяч убитыми, ранеными и пленными, втрое больше, чем русская.

Тяжелораненых Врангеля и Бетлинга отправили в тыл.

Русская армия получила урок: преодоление полевых укреплений должно производиться танками, сопровождаемыми пехотой. Даже у такого мыслящего и передового военачальника, как Алексей Брусилов, сыграл стереотип. Раз Б-2 – танк сопровождения конницы, она и должна за ним скакать. Генерал переоценил ущерб, который наносит танковый огонь обороне врага. Если бы можно было переиграть сражение, командир корпуса бросил бы вперед танковую роту и полк инфантерии, а лишь за ними конницу с танками. Но война – не штабные игры, воротить обратно и повторить невозможно.

Глава девятая

Командир подводной лодки «Угорь» лейтенант Погорецкий приказал прекратить огонь. Сухогруз водоизмещением четыре с половиной тысячи тонн, получивший попадания у ватерлинии, валился на борт, принимая воду через пробоины. Немногочисленный экипаж торопливо греб на шлюпках в сторону Масана.

– Невежливый народ эти японцы. Мало того что мы их по-доброму отпускаем, так поленились даже кингстоны открыть.

Старпом, вышедший в боевой поход лишь второй раз в жизни, как, впрочем, и капитан, улыбнулся шутке начальника. Японский флот не конвоировал суда, пересекавшие Корейский пролив по направлению к южному побережью полуострова поодиночке. Считалось, что таким образом потери от атак из-под воды окажутся меньшими. С эскортом движутся лишь борта, перевозящие военные грузы к Чемульпо. Однако вступила в строй железная дорога от южных портов до Сеула. Поэтому скоро основной объем перевозок и, стало быть, накал борьбы с транспортами переместится в Корейский пролив, не слишком глубоководный, кишащий островами, мелями и подводными скалами, а потому во многих местах крайне неуютный для подводных лодок.

Адмирал Макаров отдал приказ Порт-Артурскому подплаву сделать пролив до Пусана труднопроходимым для одиночек, отправив сюда половину кораблей. Понятное дело, предстоят некие важные события в центре Кореи, потому нужно отвлечь японский флот на борьбу с подлодками между осторовом Кюсю и южнокорейским побережьем.

За неделю патрулирования «Угорь» отправил на дно суда противника общим тоннажем не менее двадцати тысяч. Точнее не сказать – в ночное время лодка торпедировала три транспорта, не рискуя всплывать и обстреливать их из орудий. Ночью не рассмотреть, несут ли пароходы оружие и каков их тоннаж.

Учитывая, что экипажи остальных подлодок тоже не в преферанс играют, подхода миноносцев следует ожидать в ближайшие дни… Когда? С этого момента избиение беззащитных торговцев превратится в опасную игру в кошки-мышки. С одной разницей, что мышка-субмарина тоже может погубить надводный корабль.

Почищенная пушка приняла заглушки в дульную часть и казенник, дабы при срочном погружении внутрь ствола не попала вода. Лодка двинулась средним ходом на северо-восток, дымя архаичной топкой парового котла. Из люка выскочил матрос.

– Ваше благородие, так что акустик докладывают, слышен колокол к северу.

– Кто?

– «Скат», ваше благородие.

– Малый вперед, лево на борт.

Лодки редко встречаются в море. Оно велико, субмарины малы и незаметны. Тем радостнее свидание.

Погорецкий засек перископ минного заградителя в каких-то четырех кабельтовых, представив себя на минуту на мостике надводного корабля. Вражеский перископ на такой дальности непременно значит, что в тебя уже идут торпеды и осталось лишь возносить Господу последнюю молитву, дабы предстать перед Святым Петром, испросив прощения за грехи.

Лодки стали борт о борт. С минзага на паровую лодку отправились свежие припасы, им более не нужные. «Скат» ходит от Порт-Артура до Масана и Пусана с точностью пассажирского парома.

В лодочной тесноте нет отдельной капитанской каюты или кают-компании. Койка капитана по традиции отделена от прохода занавеской, да над головой нет другой койки – вот и все привилегии. Поэтому они беседовали прямо на мостике.

– К Пусану не ходите, Виктор Владимирович, – посоветовал командир заградителя капитан-лейтенант Беляев. – Пусть пока на наших минах взрываются да море чистят. И осторожнее ближе к портам. Они как тральщиками минрепы подрежут, часть мин непременно течением в море уносится. Сами чуть на такой не попались.

– За совет спасибо, но к Пусану и далее ходят лодки поновее нашей старушки. Боюсь, если бы не война, ее списали бы в учебные. Не поверите, у нее даже малого дизеля нет.

– И правда раритет. Однако же на таких в прошлых войнах турок, австрийцев и англичан побили. Слышали, кстати, Владивостокский отряд начал мины под Японскими островами ставить.

– Откуда? Мы здесь вторую неделю отдыхаем, новости разве что от вас узнаем. А англичане?