Воровской орден - Виталий Аркадьевич Еремин

играешь, поиграем и мы», — решил подполковник. Звонит по телефону в управление и говорит: «Ошибка! Это не он». И беглецу: «А ну-ка, в машину! Поедем за город!» — «Зачем это?» — насторожился убийца. «Будем тебя брать», — ответил подполковник и достал пистолет. Все понял душегуб и — в ноги: «Начальник, не надо». Наручники на него, в машину — и на окраину. Выкинули: «Беги». — «Начальник, я все понял!» — залился слезами мерзавец. Тут даже начальник колонии, откуда он бежал, не выдержал: «Перестаньте!» Даже он не понял, что это всего лишь розыгрыш. «Ладно, — сказали беглецу, — благодари своего начальника. Если б не он…»

Жестоко? Безусловно. Но что в результате? Сидит теперь тихо, как мышь. Что ни говори, есть на свете люди, которые другого языка просто не понимают.

— На что больше похож поиск беглецов?

Самым лучшим был такой ответ:

— Это самая настоящая охота, но с большим чувством собственной вины.

— Но вот вы, такие усталые, злые, наконец нашли…

— Нередко беглецу, конечно, крепко достается. Но чаще всего бросаешься к телефону, поскорее доложить: поймали!

1993 г.

ОБЕЩАНИЕ СЛЕДОВАТЕЛЯ МАТЕРИ УБИТОГО

Они были расстреляны восемь лет назад. Сергей Овчинников и Юрий Лисуненков. За ними тянулся длинный шлейф грабежей, насилий. Наконец, они совершили убийство. Лисуненков не стал даже писать прошение о помиловании. Человек неглупый, он внимательно перечитал приговор и понял: высшая мера неизбежна.

Поздним вечером втроем (с ними была девка) они попросили незнакомого водителя «Жигулей» Владимира Г. отвезти их в Донское. Это больше десяти километров езды по горной дороге. Да и клиенты навеселе… Но Владимир Г. — перворазрядник по боксу — был уве-рен в себе. Откуда он мог знать, что Овчинников, севший справа, сжимал большой рыбацкий нож с зазубринами на лезвии.

Вскрытие потом показало, что первым же ударом была проткнута печень. Но Владимир Г. продолжал защищаться. Его выволокли из машины и стали бить ногами, камнями, колоть ножом. Потом бросили тело в багажник и повезли прятать в знакомую пещеру.

— Включите громче музыку! — потребовала девка.

Она первая услышала стоны владельца «Жигулей». Но громкость не помогла.

— Вы что? Добить не можете? — взвизгнула девка.

Владимира Г. вытащили из багажника и еще долго били, но никак не могли убить. Не исключено, что головорезы просто растягивали удовольствие. Девка уже билась в истерике. Тогда Овчинников, с трудом оторвав от земли валун, опустил его на голову Владимира Г.

Труп спрятали в пещере, в самом гиблом месте. Возвращались уверенные, что все шито-крыто. Но у ГАИ было какое-то профилактическое мероприятие, проверяли каждую третью машину. Убийцы не остановились. Как можно — весь салон и багажник в крови. Дальше было, как в кино. Уходя от погони, перевернулись, отделались легкими ушибами и скрылись.

Спустя примерно неделю милиция устраивает рейд по симферопольским подпольным притонам и задерживает ту девку. Она проговаривается. Из ее слов становится ясно, что ей что-то известно об убийстве Владимира Г.

Вести дело поручили 36-летнему следователю прокуратуры Юрию Мешкову. Машина со следами крови и отпечатками пальцев предполагаемых убийц была обнаружена. Труп найден. Фамилии убийц девка назвала. Осталось найти их. Но не тут-то было.

— Ни одно мое поручение оперуполномоченными не выполнялось, — говорил мне Мешков. — Например, нужно было прочесать довольно оольшую территорию для того, чтобы найти нож с зазубринами и следами крови Владимира Г. У меня были адреса квартир, где могли скрываться Овчинников и Лисуненков. Но как только я должен был вот-вот их взять, всякий раз выяснялось, что убийцы только что ушли.

— У тебя были какие-то догадки на этот счет?

— Во-первых, из «Жигулей» пропал автомобильный магнитофон. И едва ли те, кто это сделал, были заинтересованы в том, чтобы я все раскопал. Во-вторых, возьмем родителей убийц. Член военного трибунала, работник обкома партии… В-третьих, меня начали торопить: передавай дело на эту девку в суд. Пусть получит срок за соучастие. А я знал: как только ее осудят, дело будет похоронено. В-четвертых, я уже сказал: все мои поручения, связанные с розыском, не выполнялись, а убийцы вели себя так, будто им было известно, в каком направлении идет расследование.

Время от времени мать Владимира Г. приходила к Мешкову в кабинет. Сидела, вся в черном, молчала. А Мешков, глядя на нее, санитарку поликлиники, видел растерзанное тело ее сына, простого слесаря.

— Я знаю, вы очень хотите найти их, но у вас ничего не получится, — сказала однажды женщина. — Мне в милиции все объяснили. Не тратьте силы, Я все понимаю.

И добавила слова, которые, наверное, от кого-то слышала:

— Говорят, что в конце концов правда торжествует, но это неправда.

— Знаешь, — вспоминал Мешков, — когда я услышал эти слова, во мне все перевернулось. Ведь эта женщина высказала недоверие, точнее, неверие не только в меня. Она сказала о том, что простые люди, чьи-то жертвы, уже не могут рассчитывать на справедливое возмездие. Это было для меня, как ножом по сердцу. И я в запале пообещал, что буду искать убийц сам по себе. А если не найду, уйду из прокуратуры.

Он привлек к розыску ножа знакомых студентов, а также ребят из горноспасательной службы. И нож, на котором оказалось самое необходимое — следы пальцев Овчинникова, был в конце концов найден. Оставалось разыскать владельца ножа и его сообщника. Но тут снова началось постоянное запаздывание.

— Однажды даже так было. Мне нужно ехать брать их, а меня вызывают в городскую прокуратуру и дают взбучку за то, что медленно идет следствие! Я подключил к розыску тех (в прокуратуре и милиции), на кого мог положиться. И от них вскоре узнал, кто меня опережает.

И все же мешать Мешкову становилось все труднее. Документы он теперь хранил не в своем служебном сейфе, а в более надежном месте. В свои планы посвящал, тут я повторюсь, только наиболее доверенных лиц. И преступники, почуяв, что Мешков, действуя сам по себе, становится непредсказуемо опасным, принимают самое лучшее решение — уехать из Симферополя и отсидеться в какой-нибудь глуши.

Только они не учли, что Мешков, не связанный больше необходимостью информировать уголовный розыск о каждом своем шаге, получил самое главное преимущество. Те, кто мог навести на след убийц, зная, что Мешков ведет независимое расследование, не боялись быть с ним откровенными. Наконец, уже в цейтноте, к концу отведенного на следствие трехмесячного срока, Мешков узнал адрес тетки Лисуненкова, проживающей в Ташкенте. Где-то там, и только там, предполагает он, могли скрыться преступники.

По инструкции, конвоировать подозреваемых в убийстве должны четыре человека. Здесь же нужно было