Гончие смерти - Антон Грановский

Мальчонка растерянно хлопнул глазами.

– Сказал?

– Конечно.

Мальчишки посмотрели на растерянную физиономию белобрысого товарища и рассмеялись.

Темно-серая громада Мории медленно наплывала на паромщика и его пассажиров. Темница имела в высоту саженей восемь и была сложена из огромных замшелых камней. На некоторых из них, пристально вглядевшись, можно было различить замысловатые знаки, оставленные сто лет назад резцом таинственных каменотесов.

На добротной деревянной пристани уже поджидали семь вооруженных охоронцев с суровыми, бесстрастными лицами.

Отроки при виде оружия и чешуйчатой брони охоронцев поежились. Поежился и паромщик.

– Приветствую вас, охоронцы! – воскликнул Довгуш, причаливая паром.

– Здравствуй и ты, паромщик, – отчеканил бесстрастным голосом десятник.

Мальчишки не посмели раскрывать рты и старались не смотреть на суровых охоронцев в броне, по опыту зная, что те не любят, когда на них пялятся. Вот охоронцы в кафтанах, охраняющие клетки с узниками, те – другое дело. «Кафтанники» были людьми понятными и приветливыми и не возражали против разговоров.

– Через час отправлюсь обратно, – предупредил паромщик отроков, когда телегу ввезли во внутренний дворик каменной крепости. – Кто опоздает, останется здесь навечно.

Мальчишки лишь ухмыльнулись в ответ. Никто не позволит им остаться на острове после ухода парома. И паром никогда не отчалит от берега, не забрав их всех.

10

– Буйсилка! – воскликнул тот из «кафтанников», что был помоложе, и привстал с лавки. – Здравствуй, малец!

– И тебе не болеть, Кряж! – Отрок пожал протянутую руку охоронца. – А что твой товарищ? Спит, что ли?

Пожилой охоронец убрал со лба шапку, сурово взглянул на мальчишку и обронил:

– А, явился, не запылился.

– Привет и тебе, дядька Миляй!

– Привет-привет. Чего привез?

– все, как всегда. Хочешь, сходи вниз да погляди. – Паренек глянул на железные прутья клетки, за которыми лежал узник, и спросил: – Как ваш доходяга? Еще не дошел?

– Что ты, – усмехнулся молодой охоронец Кряж. – Этот гад такой крепкий, что еще нас переживет.

– Типун тебе на язык, – проворчал охоронец Миляй. – Мелешь не пойми что.

Буйсил и Кряж засмеялись. Паренек кивнул подбородком на крынку с темной жидкостью.

– А это – то самое волхвово варево, которым вы его опаиваете?

– То самое, – ответил Кряж. – Жуткое пойло.

– А что будет, коли я его выпью?

– Что будет? – Кряж усмехнулся. – Счастье тебе будет. Глянь на нашего полонца – видишь, какой он счастливый?

Буйсил посмотрел. Узник, лежащий за толстыми прутьями клетки, был страшен на вид. Борода длиннющая, волосы седые и спутанные. Одет он был в грязное, заношенное рубище, сквозь дыры в котором просвечивали тощие ребра.

Лежал узник на кособокой лавке, скрючившись, как перепуганный зверь. Лежал и постанывал во сне. Железный обруч, охвативший его щиколотку, был измазан засохшей кровью, но из раны на ноге сочилась свежая сукровица.

– Ну, как? – насмешливо спросил Кряж. – Все еще хочешь попробовать «волхвова варева»?

Буйсил хотел ответить, но вдруг перед глазами у него все подернулось дымкой. Сначала Буйсил испугался, а потом тихий, знакомый голос, прозвучав прямо в голове, утешил его:

– Все хорошо, Буйсил. Не противься мне. Я сделаю, как надо.

Это был голос Лесаны, и от его звука Буйсил почувствовал покой и удовлетворение. Он улыбнулся и пробормотал в ответ:

– Я и не противлюсь.

– Чего? – вскинул голову «кафтанник» Миляй.

– Ничего.

Ни Миляй, ни Кряж не заметили, что голубые глаза мальчишки стали вдруг серыми, будто сделанными из дымчатого опала, а взгляд этих глаз стал не по-мальчишески суровым и острым.

– Этот узник… – снова заговорил отрок. – Он сейчас что-то видит, да?

– А то! – Кряж усмехнулся. – Не дай тебе Белобог увидеть то, что видит этот бедняга.

Буйсил посмотрел на крынку с волхвовым варевом, снова перевел взгляд на клетку и спросил:

– И что ж, он так все время спит?

– Почему же все время? Иногда просыпается. Но ненадолго.

– А он что-нибудь говорит?

– Говорил бы, коли б мог. Да только слова человечьи давно позабыл. – Кряж тоже посмотрел на клетку и вдруг весело спросил: – А хошь посмеяться? Вот, гляди.

Довольный тем, что в его скучной, монотонной службе появилось хоть какое-то разнообразие, молодой охоронец встал с лавки и подошел к клетке. Затем просунул между железными прутьями бердыш и ткнул узника в бедро. Узник вздрогнул и испуганно забормотал что-то во сне.

– Видал? – засмеялся Кряж. – Сейчас еще раз!

Буйсил, воспользовавшись тем, что ни Кряж, ни Миляй на него не смотрели, достал из кармана щепотку травы, поднес к лицу и сильно дунул. Сухая трава взвилась в воздух. А в следующий миг лежащий на лавке бородатый тощий человек вдруг открыл глаза.

Молниеносным движением узник схватил бердыш и резко потянул его на себя. Кряж, судорожно вцепившийся в бердыш и не отдавший бы его даже под страхом смерти, шмякнулся лицом о железный прут и вскрикнул.

Миляй в одно мгновение вскочил с лавки и бросился своему молодому товарищу на помощь. Пока охоронцы боролись с изможденным узником, у которого невесть откуда взялись силы для сражения, отрок Буйсил скользнул к столу и бросил в кувшин с «волхвовым варевом» щепотку сухой травы.

Наконец, борьба закончилась полной победой охоронцев. Узник рухнул на пол с ободранными руками.

– Сволочь! – яростно выкрикнул Кряж.

Он снова просунул бердыш между прутьями решетки и несколько раз изо всех сил ткнул распростертого на полу человека оконечником. Один из ударов разбил узнику лицо, и на пол брызнула кровь.

– Охолони! – крикнул Миляй и схватил молодого охоронца за руку. – Насмерть забьешь!

– Собака! – злобно выругался Кряж и плюнул в узника сквозь решетку.

– После с ним поговорим, – успокоил его Миляй. – Когда снова заснет.

– И что вы с ним сделаете? – поинтересовался у него за спиной отрок Буйсил.

– Чего сделаем? – Кряж усмехнулся. – Да уж мы знаем, чего. Этот гад три раза меня кусал! И за каждый раз я оставил у него на руке отметину.

Отрок подошел к клетке и внимательнее вгляделся в распростертого на полу седовласого, бородатого доходягу. Штанины на его ногах задрались, и на оголенных голенях Буйсил увидел красные шрамы от ожогов.

– Вы жжете его огнем? – тихо спросил отрок.

– Жжем, – с холодной злобой в голосе ответил Кряж. – И сегодня мы устроим ему такое, что он у нас три седьмицы будет стонать от боли.

Буйсил нахмурился и тихо спросил:

– А что будет, если он когда-нибудь выйдет?