Падшие сердца - Вирджиния Эндрюс

Я оглянулась на темные коридоры лабиринта. У меня возникло ощущение, что из тьмы я вышла на свет, перешла от печали к радости, оставив позади отчаяние, обрела уверенность в себе. Да, многих отпугивал лабиринт своей таинственностью и сложностью, и мало находилось охотников побродить по его многочисленным туннелям. Но уже давно я сделала для себя вывод, что настоящее счастье нельзя познать, не идя на риск. Главное — найти в себе смелость и собраться с духом, ведь результат стоил затраченных усилий.

Коттедж выглядел таким же, время для него словно остановилось. И хотя вокруг царили чистота и порядок, пустота и безмолвие угнетали невыносимо. Сложив руки на груди, я направилась к двери, но, подойдя, остановилась в нерешительности. Зачем я вернулась сюда? Почему все время извожу себя? Мне не следовало соглашаться жить в Фартинггейл–Мэноре. Я прекрасно понимала, что все мучительные воспоминания будут оживать. Но я намеренно искала звуки и запахи, будившие эти воспоминания, наказывая себя таким образом за грех, который не совершала.

Или все же совершила? Разве не грешно было любить Троя, зная, что он приходился мне дядей? И не грех ли было сначала посеять в его душе семена надежды, а затем разбить ему сердце, оставив страдать в одиночестве? И разве я не согрешила, отсутствуя рядом с Троем в тот роковой день, когда он поскакал навстречу волнам, чтобы навсегда похоронить в глубине их свои горести и отчаяние. Я тронула струны его сердца, но так и не дала им зазвучать в полную силу, и его сердце осталось немым и безжизненным, как рояль в музыкальной комнате замка, оказавшийся теперь никому не нужным. Его мелодии продолжали жить только в моей памяти.

Мой приход к этому коттеджу был еще одним способом помучить себя, но в меня словно бес вселился, толкая вперед. Открыв дверь, я переступила порог дома, согреваемый когда–то нашей пылкой любовью и надеждой.

В прошлый раз меня настолько потрясла представшая перед глазами картина, что я не выдержала и убежала от нахлынувших воспоминаний. Вместо ожидаемого запустения я увидела нечто совсем обратное. Тони поддерживал порядок в коттедже и следил, чтобы все сохранилось здесь, как и при жизни Троя. И сейчас я увидела все таким же, как в прошлый раз. Но теперь я более внимательно осматривала комнату и вдруг почувствовала произошедшие изменения. Коттедж больше не принадлежал прошлому, он проснулся и жил теперь в настоящем. В доме ходили все часы. И, словно в подтверждение моим мыслям, в этот момент пробили дедушкины часы, и сейчас же в светло–голубой, выполненной в форме домика музыкальной шкатулке отворилась парадная дверь и под нежную, легко запоминающуюся мелодию появились фигурки, изображавшие семью.

Я подошла к столу, за которым Трой обычно мастерил свои игрушки. Там лежало с полдюжины заготовок для крошечных игрушечных доспехов, а также кусочки серебра в виде буквы «S», с каждой стороны в них имелось отверстие. Рядом лежали такие же маленькие болтики. Когда серебряные звенья соединялись между собой, доспехи приобретали подвижность. Это поистине ювелирная работа! Но больше всего меня поразило полное отсутствие пыли на всех деталях. На столе также лежали некоторые инструменты Троя. Мое первое посещение коттеджа закончилось паническим бегством, поэтому я не могла ничего утверждать, но все же мне показалось, что в прошлый раз все инструменты находились на своих местах в нише. Я не помнила, чтобы на столе что–то лежало. Может быть, Тони поселил в коттедже Троя другого мастера?

Нужно было все хорошенько осмотреть. К моему глубочайшему удивлению, я обнаружила на кухне массу припасов, и все свежие. На плите стоял чайник, коснувшись которого, я почувствовала тепло. Кто–то совсем недавно пил здесь чай. Но как мог Тони позволить кому–то жить в коттедже? Не по этой ли причине он так резко переменил тему и заговорил о своей печали в связи со смертью Троя? Может быть, он старался скрыть свое нежелание говорить о коттедже?

Осмотрев как следует комнату, я обнаружила появившиеся новые работы. На полках были расставлены чудесные средневековые замки и их миниатюрные обитатели, а рядом с ними выстроились хижины из соломы. Я увидела частично раскрашенную модель старинного английского собора, в нем еще не были вставлены все витражи. А по соседству находилось поле битвы, где вот–вот должно было начаться сражение. Конные рыцари выставили копья в сторону одетых в зеленое лучников. На маленьком холме стояла молодая красивая дама, без сомнения, полная тревоги за судьбу своего юного рыцаря, две фрейлины подле нее прижимали к лицам кружевные платочки.

Внутри у меня все похолодело: я разгадала замысел Тони. Он уверял меня, что сохранил коттедж в память о своем погибшем брате, признавая долю своей вины в его гибели, на самом же деле Тони интересовали и волновали только деньги, которые приносили ему игрушки. Ему удалось найти такого же искусного мастера, как Трой, которого он и поселил в коттедже. Тони стыдился признаться, что для него главным были деньги, и я ошибалась, полагая, будто Таттертон дорожил тем же, чем и я. У меня было ощущение, какое испытывает жена, внезапно обнаружившая, что ее отец раздарил одежду и драгоценности, принадлежавшие ее покойному мужу.

Вне себя от гнева, я резко повернулась, намереваясь без промедления отправиться в Фарти и потребовать у Тони объяснений. Но тут мое внимание привлекла полуоткрытая дверь подвала. С минуту я задумчиво смотрела на нее, потом улыбнулась про себя: без сомнения, именно там, услышав мои шаги, спрятался человек, которого Тони нанял и поселил в коттедже. Возможно, после нашего разговора Тони предупредил его, что встреч со мной следует избегать. Но я решила обязательно увидеть этого человека, чтобы Энтони не мог отрицать его присутствия.

Подойдя к двери подвала, я стала спускаться по лестнице, совершенно забыв, что внизу, в этой большой комнате без окон, из которой к дому вели туннели, было темно. Мне пришлось вернуться наверх за свечой. После этого я снова спустилась в подвал, полная решимости выяснить все, что, по моему мнению, было осквернением дорогого для меня места.

Колеблющееся пламя свечи отбрасывало на стены подвала дрожащие тени. Я поворачивалась то вправо, то влево, и слабый свет свечи выхватывал из темноты стены, потолок или пол этой пустой комнаты. Было похоже, что незнакомец укрылся в туннеле; туда я и направилась. Идти приходилось медленно, чтобы не погасить огонь, и мне сразу вспомнились нетерпение и досада, которые вызывала у меня необходимость замедлять шаг, когда я торопилась на свидание к Трою. Показывая мне туннели в первый раз, он признался, что мальчиком очень боялся по ним ходить: за каждым поворотом ему виделись чудовище или призрак, готовые броситься на него из темноты.