Тайны Елисейского дворца - Жюльетта Бенцони

Обычно воскресные семейные вечера заканчивались рано, и никто не сожалел об этом, потому что все или смертельно скучали, или ссорились. Не вступали в схватки только Жером и его новая супруга. Молодые прекрасно между собой поладили, к великой радости ее высочества Матери, которая терпеть не могла, когда ссорились ее дети. И еще она терпеть не могла императрицу. Зато новоявленный король Вестфалии с первого знакомства с Жозефиной встал на ее сторону. Гостя в Париже, он всегда садился рядом с ней, уезжая, писал ей, называя «милая сестричка». Его дружба очень согревала Жозефину именно сейчас, когда все чаще и чаще возникали слухи о разводе.

В кружке, собиравшемся вокруг императрицы, обычно бывала и Лаура. Она любила Жозефину и сочувствовала ей из-за стольких недоброжелательных родственников. Еще ей нравилось злить Каролину, которая в этом кругу не имела веса. Наполеон же, как всякий муж, чья совесть нечиста, одарял благосклонностью тех, кто выказывал его жене почтение и приязнь.

Ужин кончился, двери столовой распахнулись, и все придворные устремились в зал, торопясь узнать побольше о столь неожиданном возвышении. Когда де Нарбонн и Талейран подошли поздороваться с императрицей, возле нее стояли Лаура и госпожа де Ремюза.

– Мы надеемся, ваше величество соизволит принять наши поздравления с нововведением, которое воссоединит старую Францию с новой. Это достойное воздаяние за славу, которой эти люди овеяли Францию, – начал де Нарбонн.

– К сожалению, я не имею к этому ни малейшего отношения, – отвечала Жозефина. – И спрашиваю себя, как отнесется к этому сен-жерменское предместье и старинная аристократия?

– На этот вопрос ее величество может ответить сама. Разве виконтесса де Богарне не принадлежит к аристократии?

– Не настолько, чтобы чувствовать себя настоящей аристократкой.

– Неужели? Несмотря на гибель первого супруга на эшафоте? Несмотря на то что ваше величество избежало гибели только чудом?

– Только чудом, господин де Нарбонн, – согласилась мелодичным голосом креолка. – Я рада, что император наконец осуществил свой давний замысел, и осуществил его благодаря миру, заключенному в Тильзите. Рада и миру, и наградам.

– Вы можете поздравить и самого императора, – заговорила новоявленная герцогиня. – Он идет к нам, но вид у него не такой довольный, как нам хотелось бы.

– Вид у него крайне недовольный, – шепнула встревоженно Жозефина.

Заложив одну руку за борт жилета, другую за спину, Наполеон шел к ним по залу скорым шагом среди поклонов и реверансов.

– Тайеран! Ваш род известен со времен Гуго Капета, и вы тоже разобижены, как тут некоторые?

– Разобижен? С какой стати? Я теперь дважды князь, а княжества лишними не бывают. Разумеется, с бывшими князьями мы говорим на разных языках. Но что тут поделаешь? На войне как на войне.

– Надеюсь, мы теперь не воюем, – отважилась тихо сказать Лаура. – Или мне приснилось, что два государя сели по обе стороны стола на плоту посреди реки и решили подписать мирный договор?

– Так оно и было! Но договор наш касался континентальной Европы, а Англия, к несчастью, остров. Быть может, она поймет это яснее, когда ее ничего больше не будет связывать с Большой землей.

– А это возможно? – поинтересовался Талейран.

– Об этом мы поговорим в другой раз. Не будем докучать императрице и… госпоже герцогине д’Абрантес.

Новый титул, произнесенный его создателем, заставил радостно засиять глаза Лауры, и тень с лица Наполеона сбежала. Жозефина весело добавила:

– Я слышала, что ваш титул называют самым красивым.

Де Нарбонн поддержал императрицу.

– Я полностью с вами согласен, ваше величество! Как кстати Жюно завоевал этот португальский город! И вот теперь он герцог. Уверен, он будет рад.

Жюно пришел в восторг. Курьерам пришлось потрудиться, они ездили туда и обратно, так как герцог был всерьез озабочен своим гербом. Наконец остановились на следующем:

«Щит разделен на четыре части: в первой четверти – на черном поле три серебряных ворона, один вверху, два внизу, и три звезды, одна вверху, две внизу; во второй – на лазурном поле золотая пальмовая ветвь и серебряный полумесяц; в третьей – золотой кораблик на серебряном море, в четвертой – на черном поле золотой лев, держащий серебряную саблю. Надпись: главному герцогу империи».

Лавина титулов, обрушившаяся на головы прославленных полководцев, доставила немало хлопот геральдистам империи. Лауру забавляли заботы о гербе, но она не могла не внести своей лепты: не захотела серебряных воронов.

– Не обращайте внимания, – посоветовал ей де Нарбонн. – Мастер и без вас все знает. Уверен, что вороны – ошибка, там стоит – дрозды.

– Да, пусть лучше будут дрозды. А что до остального, то звезды, полумесяц, кораблик и пальмовая ветвь меня вполне устраивают, хотя я не понимаю, что они означают.

– Придется мне порыться в книгах, – вздохнул де Нарбонн. – Признаюсь честно, с годами я позабыл геральдику.

– Еще бы! Она такая сложная! Интересно, сколько страниц исписал император?!

– Не волнуйтесь! Уложился, как и Жюно в пять строк. Императрица в три. Больше всего написала ваша подруга Каролина, ей и тридцати трех не хватило. Зато Мюрат тоже уложился в три.

Лаура расхохоталась.

– Мы все убедились, что Каролина любит сложности!

– Однако, как я заметил, ваш муж отнесся к событию серьезней, чем вы. Он попросил, чтобы над дверью вашего парижского особняка был помещен герб.

– Таков обычай, а вот кто меня огорчил, так это свекор. Он заказал себе визитные карточки с надписью: «Отец герцога д’Абрантеса!» И это смешно.

– Будьте снисходительны к старику. Вообразите его непомерную гордость сыном – красивым, умным, отважным, как Баярд, сыном генералом-аншефом, а теперь еще и герцогом! А потом, возможно, и королем Португалии! Вы будете самой очаровательной из королев, милая Лаура, – заключил де Нарбонн и поцеловал ей руку.

Предположения Лауры не оправдались: новоявленный герцог отнесся к потере Ренси равнодушно.

«Если постараться хорошенько, то здесь, на берегах Тахо, у нас будет имение в сто раз красивее, чем Ренси. Почему бы тебе не приехать ко мне вместе с Кало и Анной Зайончек? Я прикажу офицерам моего главного штаба тоже пригласить сюда своих жен, и у нас тут будет маленький приятный двор. Я уже договорился с капитаном английского фрегата: он заберет вас в Ла-Рошели и высадит в Лиссабоне, что избавит вас как от долгого странствия, так и необходимости путешествовать по Испании…»

Картина выглядела полной идиллией. Если бы не восторженное перечисление «очаровательнейших» дам, которые в качестве придворных окружат «королеву Лауру».

– Двор для меня или гарем для него? – процедила сквозь зубы Лаура, передернув плечами. – Мне никогда не хотелось быть султаншей! Уговоры шиты белыми нитками, и, надеюсь, ему хватило ума ни с кем не делиться своими планами.

– Как сказать! Английские газеты обсуждают их и совершенно вашими словами – «гарем герцога д’Абрантеса», пишут они, – заметил де Нарбонн.

– Английские газеты?! Откуда они у вас, черт подери!

– Будущие королевы не употребляют бранных слов! – с кисло-сладкой улыбкой заметил граф.

– Зато употребляют герцогини, – отрезала Лаура. – Повторяю: откуда вы берете лондонские газеты?

– Я же говорил вам, что беру их у Меттерниха. И сердиться на меня не стоит. Он посол и должен быть в курсе всего, что говорится, пишется, издается и публикуется в странах, которые окружают его собственную державу и державу его сильных врагов, в которую он послан. Это естественно.

– Не уверена, что «Кот в сапогах» найдет это таким же естественным, как вы.

– А я уверен, что он прекрасно знает об этих газетах. Иначе Савари ни на что не годен. Впрочем, этому я бы не удивился: он круглый дурак, и от него следовало бы немедленно избавиться и снова пригласить Фуше. Уж он-то – даю голову на отсечение! – знал бы все! Фуше всегда знал все, что следовало знать, и император совершил большую ошибку, отстранив его от дел.

Лаура улеглась на рекамье, обтянутое золотистым атласом, и положила два указательных пальчика себе на кончик носа. Так она делала всегда, когда что-то ее тревожило. После минутного молчания де Нарбонн осведомился:

– И что вас все-таки беспокоит в истории с газетами?

– Каролина! Всем известно, что она любовница австрийского посла. Хотя… Я бы очень удивилась, узнав, что она читает по-английски!

– Ах, святая невинность! Да англичане часть своих газет публикуют на отличном французском. А вот что касается английского, то мне было бы любопытно узнать, каким образом наш герцог д’Абрантес сумел договориться насчет фрегата.

– Я давно не стараюсь понять, что творится в голове у Жюно, так что не могу вам сказать, дитя он или гений. Однако вернемся к нашим газетам! Я бы тоже хотела заглянуть в них, но…