Карл Великий. Небесный град Карла Великого - Анна Ветлугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это другой перевал, — отозвался король. — Смотрите, одна гора намного ниже другой. А там, откуда мы вышли, горы были одинаковы.
— Значит, там лангобарды, — мрачно произнёс Виллибад, — и их, судя по кострам, поболе, чем в лагере Дезидерия.
Стрелы уже не летали, но из долины к перевалу бежали люди в доспехах, похожих на франкские. Точнее понять не получалось из-за сгустившихся сумерек. Король повернулся к своим воинам:
— Надеюсь, это не лангобарды, а наш родственник Борнгард со вторым отрядом. Но, похоже, они приняли за лангобардов нас. Как же дать им понять? Дрогон, у нас есть ещё знамя?
— Осталось на шесте в лагере, Ваше Величество.
— Там оно необходимо. А здесь в сумерках они, пожалуй, и не разглядели бы его. Одна надежда на Олифана. Наверняка, Борнгард вспомнит его звук.
Схватив рог, бретонец торопливо приложил его к губам. «Сейчас посыплются камни и погребут нас», — с ужасом подумал я. Но Роланд, видимо, тоже помнил о страшной силе своего Олифана и протрубил негромко и красиво.
Воины опустили мечи и подошли к нам. Это были франки. Их лица казались не такими растерянными, как недавно у лангобардов. Скорее удивлёнными. Преодолев последний завал, мы начали спускаться в долину. Роланд ещё раз протрубил и возгласил:
— Его Величество, король франков, Карл!
Немолодой светловолосый воин, стоявший ближе всех к нам, сделал шаг к королю. Тот обнял его:
— Здравствуй, Борнгард! Вот мы и встретились снова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Через несколько дней появился дьякон Мартин, один из шпионов Карла. Он сказал, что мы на перевале спутали лангобардского короля с его сыном Адельхизом. Принц, охваченный паническим страхом, совершил измену, сдав перевал без боя. Узнав от этом, Дезидерий решил укрыться в Павии, столице королевства Лангобардов.
— Будем брать Павию. — сказал Карл.
— Она достаточно неприступна, — возразил дьякон.
Его Величество пожал плечами:
— Значит, возьмём не сразу.
Карл хотел ехать в Павию без жены, но, поняв, что осада затянется, взял с собой не только Хильдегарду, но и обоих детей — маленького Карла и горбатого первенца Пипина. Призвал к королеве кучу слуг и лекарей, чтобы пребывание в лагере никак не сказалось на её положении. Бертрада со своими людьми тоже отправилась наблюдать за осадой. Она не одобряла войны своего сына с соседом, особенно если учесть все старания, потраченные ею впустую на династический брак Карла с лангобардской принцессой. Но все ворчания королевы-матери становились смешными перед непоколебимой уверенностью сына в своей правоте и его обезоруживающей сыновней нежностью и заботливостью.
По пути в Павию войско Карла для поднятия боевого духа взяло несколько небольших лангобардских городов. Жители в ужасе бежали при виде закованных в железо воинов. Один из таких городков опустел ещё до нашего появления — слухи о приближении непобедимых франков заставляли людей бежать, бросая свои дома.
Таким образом, армия изрядно обогатилась не только ценными вещами, но и съестными припасами, что было весьма важно для грядущей осады. Правда, количество едоков тоже увеличилось за счёт немалого количества весёлых дам, пристававших к войску по мере продвижения. Среди них попадались даже знатные особы, а уж одевались они столь кичливо, что Хильдегарда в своём свободном льняном платье казалась рядом с ними чуть ли не простолюдинкой. Разумеется, королю не нравилась эта армия нахлебниц, но он решил не прогонять их, дабы не сеять недовольства среди воинов. Ведь сам он ехал с супругой.
У стен Павии построили лагерь. Привезли множество камней для метания. Король приказал изготовить тараны из брёвен, утяжелённых с одного конца заострёнными металлическими болванками. Перед началом боевых действий он в последний раз послал к Дезидерию гонца для переговоров. От лангобардского короля требовалось предоставление трёх заложников для гарантии мира и возвращение папе Римскому всех городов, захваченных лангобардами. Переговоры не состоялись.
— Значит, пора начинать, — решил Карл.
К этому моменту уже была построена осадная башня. Выглядела она как-то неустойчиво, но короля это не беспокоило. Перед началом осады он велел отслужить мессу и теперь взирал на приготовления с уверенностью провидца.
У меня такой уверенности не было. Я ведь, читая Его Величеству труды великих стратегов Эллады и Рима, обращал внимание на чертежи осадных орудий. Какие хитроумные и сложные машины там использовались! Метательные устройства, напоминающие громадные луки, посылали тяжёлые стрелы на огромные расстояния. А катапульты, использующие энергию скручивания? Они работали на женских волосах. В Древнем Риме целый цех мастеров занимался острижением кос у рабынь и пленниц и превращением их в жгуты, необходимые для осадной техники. Тараны тоже были много совершенней карловских брёвен с железными наконечниками. Для защиты таранщиков они обстраивались досками, превращаясь в маленькие крепости на колёсах, а сверху к тому же покрывались мокрыми шкурами, чтобы спасать от огня.
«Бог поможет! — саркастически размышлял я. — Он, конечно, помогал королю уже не раз. Но почему-то всё время это происходило вкупе с замечательными франкскими доспехами и мечами!»
Между тем штурм крепости начался. Как я и предполагал, осадная машина стреляла плохо. Недалеко и не прицельно. На таранщиков с брёвнами со стен в лучших традициях вылили кипяток, обварив кого-то насмерть.
В ответ воины Карла выпустили в защитников тучу стрел, оснащённых горящей паклей, но огненное утяжеление сильно сказалось на меткости. Зажигательные стрелы, похоже, не причинили никому вреда, разве только напугали.
Я находился в замешательстве. Мало того, что король, являвшийся моим единственным духовным ориентиром, проявил такое недостойное легкомыслие. Мне ведь ещё придётся, как летописцу, описывать всё происходящее в героическом ключе, а это уже просто неправда.
Я вышел из палатки посмотреть — не изменилось ли что-нибудь. Таранщики больше не суетились у городских ворот. И лучники разбрелись. Только тощая шатающаяся осадная башня время от времени посылала булыжники в сторону стен.
«И это называется штурм?» — будучи человеком совсем не военным, я даже начал понимать Роланда с его тоской по подвигам.
— Ну что, Афонсо? Достаточно ли хорошо тебе удалось всё рассмотреть? — король не выглядел удручённым. Скорее наоборот. Глаза его светились лукавым весельем. Может, он сумасшедший?
— Удалось, Ваше Величество. Только не много сегодня случилось... э... — я замялся, не зная, как повежливее рассказать королю свои впечатления.
— Ай-ай-ай, Афонсо! Ты ведь книжник, а не хочешь видеть дальше своего носа! Ты что же, ожидал, что мы сегодня возьмём Павию? Мы же не разбойники какие-нибудь. Ведь там за стенами наши братья-христиане, пусть и заблуждающиеся. Наш долг — помочь им избавиться от заблуждений, но отнюдь не уничтожить.
— Так о чём же мне написать сегодня, Ваше Величество?
— Если не знаешь о чём — не пиши вовсе. Придёт время, и в череде разрозненных событий узришь божественный замысел. Написать ты успеешь. У стен Павии мы простоим долго.
— Как скажете, Ваше Величество.
— Но скучать мы не будем. Съездим в Верону, навестить наших родственников. В прошлый раз это не получилось, зато теперь выйдет лучше, чем могло бы. Поедешь с нами, Афонсо?
— Как скажете, Ваше Величество.
Вечером ко мне в палатку пришёл Беремунд. Принёс вина и вяленого мяса, приготовленного на редкость вкусно. Я помнил, что он — пособник дяди Хильдеберта, потому кусок не лез мне в горло и вино казалось уксусом. Беремунд тем временем тянул душу, болтая о никому не нужных мелочах. Хотелось крикнуть ему: «выкладывай, зачем пришёл!», но я сдерживался, понимая, что это не в правилах игры. Посидев так довольно долго, он засобирался. Уже уходя, спросил как бы между прочим:
— Как там наш король, не собирается ли навестить свою невестку с племянниками?
— Пока, насколько я понимаю, он собирается осаждать Павию.
— Павия — это хорошо, — зевая, сказал Беремунд, — в Павии хранится много сокровищ, небесполезных для честного воина...
...Через некоторое время король со скаррой отбыл в Верону, оставив основную часть армии у стен Павии. До Вероны было несколько дней пути. Все эти дни я удивлялся, насколько спокойно Карл чувствует себя в стране, с которой находится в состоянии войны. А вот жители деревень, через которые мы проезжали, глядели на нас со страхом. Оно и понятно. Таких мощных сверкающих доспехов здесь отродясь не видывали.
* * *...Ранним утром франкское воинство подъехало к воротам Вероны и, расположившись полукругом, застыло в ожидании. Ждать пришлось не слишком долго. Из городских ворот выехали встревоженные представители знати и начали выяснять, что происходит.