Непристойное предложение - Керстин Гир

– Это фантастика, – сказал Оливер, с удовольствием опускаясь на постеленный матрасик. – Теперь здесь можно проводить время в полном уединении и дышать чем-то иным, а не выхлопными газами.

– То, что мы сделали, можно будет с успехом использовать в твоем шоу, – сказала я. – Открытая лоджия в пентхаусе: до и после!

– Я сделаю фотографии и покажу их своему директору. Концепция в целом уже готова. Отнесись к этому серьезно, я дам тебе ее почитать.

Я посмотрела на часы и подпрыгнула:

– Время новостей! Я вся в нетерпении: хочу узнать, у кого из пожарных ты сегодня брал интервью.

Сейчас, на третьей неделе своего пребывания в этой квартире, я мало-помалу начала привыкать к жизни вне своего дома и к тому, что могу видеть мужа лишь на работе. Я уже больше не плакала каждый день, покидая свои оранжереи, и не рисовала в воображении картины, как Эвелин гуляет в неглиже по нашим развалинам.

Но это не всегда помогало.

Штефан изменился, это бы заметил даже слепой. Но, живя под одной крышей с такой особой, как Эвелин, человек не мог не измениться. Штефан стал уделять еще больше внимания своей внешности. Прическа сделалась более стильной (он поменял парикмахера), он начал использовать другую туалетную воду, а степень его загара вызывала подозрения, что он ходит в солярий.

– Да, что же в этом такого, – сказал он мне довольно равнодушным тоном. – У меня же нет времени целый день лежать на солнце. Да и с точки зрения здоровья солярий более приемлемая альтернатива.

– Приемлемая? – скептически переспросила я.

– Ну да. Тебе бы это тоже подошло, Молли-Олли.

Конечно! Кожа Эвелин была с ног до головы покрыта таким восхитительным ровным загаром. До сих пор я предполагала, что это своего рода генетически обусловленный цвет кожи. Но оказывается, все было намного проще.

Однако я сомневалась, что даже солярий способен сделать мою кожу такой ровной и золотистой. Она (кожа) была у меня совершенно иной структуры. Иметь такой загар, как у Эвелин, либо было дано человеку от рождения, либо не дано вовсе.

Очень болезненно было видеть, что и Эвелин здорово изменилась. Я никогда прежде не видела на ее лице такой живой улыбки, она производила впечатление счастливой и довольной жизнью. Это было очень похоже на действие того самого гормона, который вырабатывается у человека в больших количествах, когда он влюбляется. И если регулярно случается хороший секс.

Я сгорала от ревности.

Элизабет, которую я каждый день нервировала темой «Штефан и Эвелин», довольно резко спросила меня во время одной из наших пробежек:

– А что ты будешь делать, если у Штефана действительно начнется что-то с Эвелин?

Если уже не началось…

– Я впаду в страшную депрессию, – ответила я. – Я уже очень расстроена.

– Да, да, – сказала Элизабет. – Но что именно ты станешь с ним делать?

– Как это – что делать? – переспросила я.

– Нуда, например: изобьешь его, кастрируешь, сошлешь в пустыню… или просто застрелишь?

– Я не стану делать ничего подобного, – возмущенно сказала я. (Самое большее – сделаю что-нибудь с Эвелин.)

– Значит, ты расстанешься с ним совершенно мирно и вежливо? – спросила Элизабет.

– Нет! – воскликнула я. – Я вообще не собираюсь с ним расставаться. Это было бы возможно только в том случае, если он захочет уйти от меня. Но ты знаешь, в это я не верю. Потому что Оливер и Эвелин собираются заводить ребенка, и вообще… Я думаю, эта афера, если они вообще ее затеяли, уже в прошлом.

– Вот видишь, я так и думала, – сказала Элизабет. – Парень может делать все, что хочет, а ты все равно его простишь.

– Ну да, – вырвалось у меня. – Я прощу его. Посуди сама, десять лет брака – довольно долгое время, а тут ему под ноги попадает такой экземпляр, как Эвелин, готовая сама прыгнуть ему в постель. Да ему надо быть святым, чтобы устоять перед таким соблазном.

– Да, ясно, святым, – сказала Элизабет. – Если бы я была одержима так же, как ты, то была бы сейчас замужем за Алексом и простила бы ему уже седьмую или восьмую практикантку. Потому что перед практиканткой может устоять только святой.

– Это нечто другое, – сказала я.

– У других людей все по-другому, – нетерпеливо сказала Элизабет.

– Кроме того, еще не доказано, что у них что-то было на самом деле, – с упреком произнесла я, словно не Элизабет, а весь мир уже говорил об этой связи.

– Точно, – ответила Элизабет. – Ты снова накручиваешь себя и рисуешь в своих мыслях бог знает что.

Я покачала головой:

– Нет-нет. Тебе стоит только посмотреть на них обоих: Эвелин – с ее улыбкой и блестящей, холеной кожей, и Штефан – с его новым парфюмом и таким большим количеством геля на волосах…

Элизабет застонала.

– Только не начинай все сначала, Оливия, пожалуйста! Я по горло сыта твоими стенаниями по поводу коварства Эвелин и святости Штефана. Если ты предполагаешь простить его, то сделай это прямо сейчас. Тем самым ты сэкономишь и себе, и мне, и всем окружающим массу нервов.

Я удивленно уставилась на нее. Вот это было решение! С какой стати мне и дальше терзать себя, воображая, как Штефан и Эвелин устраивают свои отношения? Можно же просто предположить, что все это рано или поздно произойдет, и заранее простить его. Это было бы верхом человеческого великодушия.

Вот только Штефан не очень стремился оценить мое великодушие. Он еще больше дистанцировался от меня. А что касается Эвелин – она едва ли стала мне милее, но по отношению к ней говорить о великодушии с моей стороны вовсе не хотелось. Ведь она своим поступком не только крала у меня (предположительно) мужа, но и обманывала моего лучшего друга, любимого, доброго старину Блуменколя! Такое не прощается.

Эвелин больше не подходила ко мне со своей идеей по поводу собственной клумбы. Я великодушно выделила ей одну в оранжерее номер пять и уведомила ее об этом. На следующий день я увидела эту клумбу, великолепно обработанную, удобренную и подготовленную к посадке. При этом маникюр на пальцах Эвелин был столь свеж и безупречен, что не следовало даже сомневаться – эти руки не касались земли. Было ясно, что всю работу за Эвелин выполнил бедняга Кабульке.

– Теперь я жду цветы, – удовлетворенно произнесла она.

Скорее всего она выискала что-то в Интернете. Оставалось надеяться, что ничего экзотического она не заказала, иначе разочарованию ее не было бы предела, если бы получилось совсем не то, что она себе представляла. Типичная ошибка начинающего.

Май закончился, и мы мало-помалу свыклись с рутиной нашей новой жизни. Мы даже привыкли к постоянному присмотру за нами со стороны доктора Бернера, директора банка в отставке Шерера и ушастого Хуберта, возникавших всегда с приближением стрелки часов к восьми. Я вот только никак не могла понять, хотят ли они уличить нас в несоблюдении условий пари или, наоборот, стараются предотвратить это с нашей стороны. Штефан рассказал даже, что он видел одного из дедков, стоящего во дворе нашего дома в полночный час и курящего трубку. Штефан имел неосторожность выглянуть в окно ванной комнаты.