Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

Ныне высотах воссел; без труда он вконец изничтожит

Струи мои! На что ж я решусь? Пенея погибель

Даст ли радость тебе? Пускай свершится судьбина!

Ради тебя я постражду, Лето, хотя бы пришлось мне

130 Вовсе иссякнуть, вконец умалиться, навеки погибнуть

И перед реками всеми лишиться славы и чести!

Так, я готов; что нужно еще? 3ови Илифию!»

Молвил, и мощный сдержал он поток; но Арес, воспылавши,

Выси Пангея217 решил до корней из почвы изринуть,

135 В воздух поднять, на реку повергнуть и струи засыпать.

Загрохотал он с высот, и в щит ударил ужасным

Жалом копья — и бранные звоны окрест огласили

Оссу крутую и дол Краннона, отдавшихся эхом

В ветреных Пинда вершинах; Фессалия в страхе великом

140 Вся подскочила; столь грозно звучал его щит меднозданный.

Словно на Этне-горе, курящейся пламенем дымным.

Ходит все ходуном, чуть только в недрах подземных

Стронется с места гигант Бриарей и плечами задвижет,

Между тем как в Гефестовой кузне сосуды, и горны,

145 И треноги, и чаши, в огне сотворенные, купно

Друг на друга валясь, гудят и звенят несказанно, —

Столь же разительный гул от щита округленного несся.

Все же Пеней не стал убегать, но с прежней отвагой

Ждал поначалу врага, сдержав проворные воды,

150 Слов покуда таких Лето не вещала: «Спасайся

Во благовременье, отче! Спасайся, да зла не претерпишь

Ты за ласку твою, которой вовек не забуду!»

Молвила так — и направила путь, устав от скитаний,

К мореобъятым она островам; но ее отвергали

155 Как Эхинады,218 отрадный приют дающие судну,

Так и Коркира, что любит гостей и встречает отменно, —

Ибо всем им с высот Миманта грозила Ирида,

Яростью в дрожь приводя; они же, окрику внявши,

Все разбегались по морю, едва Лето подходила.

160 После к древнему Косу, к Меропову острову219 бег свой

Устремила она, к священной земле Халкиопы,

Но удержало ее сыновнее слово: «Не должно,

Матерь, рожать меня здесь! Пусть мил сей остров и славен,

Пусть изобильем гордится пред всеми он островами;

165 Но приговором судеб ему бог иной220 обетован —

Дивных Спасителей сын, под чью покорятся державу,

Доброю волей своей приемля власть Македонца,

И сухопутные земли, и те, что покоятся в море,

Вплоть до крайних пределов, отколе свой бег начинают

170 Кони проворные Солнца; а нрав он наследует отчий.

С ним-то и мне предстоит разделить со временем подвиг,

Войны совместно ведя. Ведь некогда против Эллады

Злые кинжалы подымет и кельтского кликнет Ареса

Племя новых Титанов, от самого края заката

170 В том же пришедши числе, в каком виются снежинки

В вихре или светила идут по небесному кругу.221

………

…И в Крисейских долинах, и в узком Гефестовом логе

Будут теснимы они отовсюду, взирая, как дымы

180 К небу с соседних восходят полей; но не то еще узрят!

В самом храме моем проблеснут оружьем фаланги

Богопротивных врагов, засверкают мечи и доспехи

Дерзко, и с ними щиты ненавистные; после же станут

Метить собою они повсюду проклятые тропы

185 Дикого рода галатов, от коих немалая доля

Мне останется — часть же иная сгинет у Нила,

Став добычей царя, подъявшего труд ратоборный.

Феба вещанье прими, Птолемей, имущий родиться!

Так, со временем ты похвалишь провидца, что ныне

190 В чреве глаголет родном! А ты ободрись, о матерь:

Видишь, в волнах морских невеликий остров приметен,

Что плывет над зыбями, в земле же корней не имеет,

Словно побег асфодели, гоним повсюду теченьем,

Будь то к Эвру иль Ноту, куда ни стремится пучина.

195 Вот к нему и ступай — и нам прибежище будет!»

Так он вещал; между тем острова разбегались по морю,

Но приближалася ты, Астерия, милая песне,

Вспять от Эвбеи спеша повидать Киклады скорее:

Водоросль из Герэста222 еще на тебе повисала.

200 Все поняв, сдержала ты бег и стала недвижно,

И провещала Гере самой дерзновенное слово,

В тяжких томлениях видя богиню перед собою:

«Гера, что хочешь со мною твори, но я преступила

Ныне запрет. Ко мне, о Лето! Ко мне! Поспеши же!»

205 Кончила ты; она же, предел узревши блужданьям,

Села подле Иноповых струй, что из недр подземельных

Брызжут всего полноводней тогда, когда разольется

Нил, от высот Эфиопских гоня изобильную влагу.

Пояс расторгла она, а плечи свои прислонила

210 К древу пальмы, вконец ослабев от натиска жгучих

Болей, и хладный пот по коже ее заструился.

Громко стенала она: «Что матерь терзаешь, о сыне?

Чадо, вот ведь и остров тебе нашелся плавучий.

Сыне, рождайся скорей! и кроток выйди из чрева».

215 Но и ты оставалась недолго неизвещенной,

Ярая Зевса супруга; к тебе внеслась, запыхавшись,

Вестница и начала, к словам боязнь примешавши:

«Гера, моя госпожа, средь богинь высочайшая саном!

Я, как и все, под рукою твоей; ты по праву владычишь,

220 На олимпийском престоле воссев; иной не страшимся

Женской руки. Но узнай, госпожа, в чем гнева причина:

Ныне пояс Лето на земле островной развязала!

Все острова отвергали ее, устрашенные мною:

Только Астерия смела ее по имени кликать,

225 Только Астерия, моря отребье; ты наглую знаешь.

Ах, заступись, помоги, владычица мощная, верным

Слугам, которые ради тебя всю землю обходят!»

Кончив, припала к подножью она, Артемидиной псице

Видом подобясь своим, средь охоты на миг прикорнувшей

230 Подле ног госпожи, но вострящей во сне свои уши

И готовой по кличу богини с места сорваться;

Так-то у трона златого сидела дочерь Фавманта.

Неукоснительно рабье свое она ведает место;

Даже когда забвение Сон крылом ей навеет,

235 Голову чуть опустив на грудь, притулясь незаметно

К ножке высокого трона, она вкушает дремоту,

И ни сандалий притом, ни пояса с тела не снимет —

Ибо ведь в каждый миг с поручением спешным царица

Может ее отослать! Но Гера промолвила мрачно:

240 «Так-то, срамницы Зевеса, любитесь без чести, без славы

Чад являйте на свет — не там, где и низким рабыням

Корчиться в родах дано, но где одни лишь тюлени

Малых детенышей мечут, на бреге пустом и безлюдном.

Все же не гневаюсь я на Астерию за прегрешенье

245 Дерзкое и не намерена впредь ей кары готовить,

Хоть заслужила она, Лето приютив беззаконно!

Все же ее особливо я чту; ведь она не сквернила

Ложа вовек моего, но в пучину сокрылась от Зевса».

Слово она изрекла; меж тем певцы Аполлона,

250 Лебеди, кинув Пактол меонийский,223 семь сотворили

Плавных кругов над Делосской землей, и славили звонко

Дивные роды они той песнью, что всех сладкогласней.

Вот потому и к лире своей приладил рожденный

Столько же струн, сколько раз при рожденье лебеди спели.

255 Песни восьмой не успели начать они, как из чрева