Айгирская легенда - Борис Павлов

Алексей Зуев рассказал, что уходил по графику в отпуск. Уж и деньги получил, и с товарищами попрощался. Вдруг вызывает главный инженер Виталий Филиппович Черкасов.

— Есть просьба, Алексей Степанович.

Работа ответственная, говорит, начался монтаж моста, сам, мол, понимаешь. А прикрепить к студентам некого… Согласился Алексей Степанович: «Ну, раз надо, разве я откажусь!»

Ни разу в жизни Зуев не забивал еще «серебряного» костыля. Он всю свою жизнь шел к этому празднику. В газете «Советская Башкирия» появилась его заметка:

«В мае нынешнего года была создана наша путейская бригада. Ее возглавил молодой бригадир Николай Агафонов. Знаю я его давно, еще по совместной работе на двупутных вставках Чишмы-Инза. Николай один из тех, кто забил первый костыль в шпалу, строил подъездные пути на станции Карламан.

И вот уже два месяца бригада работает на укладке главного пути на перегоне Зуяково-Ассы. Нами уложено более двух километров пути. План по производительности труда за май бригада выполнила на 159 процентов, за июнь — на 154. Не снижаем темпов и в июле. Укладка пути вручную самая трудоемкая работа.

Конечно, если бы был готов тоннель, то можно было бы путь укладывать при помощи укладчика, а сейчас иного выхода нет. Не упускать же золотое время. Это понимают все члены комсомольско-молодежной бригады — Фарзат Давлетов, Александр Путьмаков, Хаким Сулейманов и машинист-водитель К-700 Вячеслав Топоров.

Живем мы на берегу Инзера, на 149-м километре. Вечером под аккомпанемент гитары Иван Лагутин поет песни. В душе этот невысокий щуплый парень — поэт. Бригада любит Ивана. Бывает, возвращаемся с работы усталые, промокшие, но вот кто-то из ребят разжег костер, и над лесом полилась песня Ивана.

Смолкла гитара, разошлись мы по своим вагончикам. Завтра предстоит много работы, ведь до серебряного костыля осталось зашить двенадцать километров. Как хорошо, что со мною в одном вагончике живут пятеро молодых парней, вчерашних школьников. Геннадий Бобров, коренной уфимец, Николай Воронов из Стерлитамака. Они уже научились держать в руках костыльный молоток и тремя-четырьмя ударами забить костыль в шпалу.

Очень часто ребята задают мне один и тот же вопрос: «Дядя Леша, а кто же будет забивать «серебряный» костыль?» Как тут ответишь? Это может сделать бригадир из СМП-552 «Магнитогорскстройпуть» Селиванов, вожак комсомольско-молодежной бригады монтеров пути Костя Павлов из СМП-569 или Николай Агафонов, наш путейский бригадир из СМП-340. Сейчас трудно назвать имя победителя. За это почетное право мы боремся…»

День стыковки — рабочий день. От СМП-340 едут в Ассы тридцать человек. Заслуженные люди. Передовики. Среди них — Е. Александров, А. Китаев, Ю. Байгозин, Г. Потапов, Н. Агафонов, В. Захлебин, М. Маркелова, X. Колчева, С. Ямансарова, А. Бебякин, А. Рахматуллин, А. Сапожников, Ю. Зайцев…

Фамилии Зуева в этом списке не было.

Его не пригласили на стыковку, на митинг в Ассах. Ему не пришлось ехать в первом праздничном «пробном» пассажирском поезде из шести вагонов от станции Карламан до Ассов. Не пришлось держать в руках блестящий, переливающийся всеми оттенками «серебряный» костыль. Не пришлось забивать его… Не пришлось… А стихи? А мечта?

Много за свою жизнь Зуев провожал поездов, смотрел им вслед, испытывая разные чувства. Но так вот — впервые. Не знал, что «так» придется. Мечте не пришлось сбыться.

Ранним зимним утром, сжав дрожащие губы, он смотрел на слабо освещенные вагоны поезда на станции Карламан, на плакаты и лозунги, на транспарант, прикрепленный впереди тепловоза: «Даешь Белорецк!», на красные огни в конце последнего вагона, на людей, идущих в морозном паре к поезду, на товарищей своих, счастливчиков, на ленты, что перехватили грудь победителей, — смотрел на все это и тихо плакал… Жар-птица сверкала, расплываясь в глазах, манила за собой, постепенно потухая вдали. «…Забьем мы скоро в шпалы «серебряный» костыль!..»

Было еще темно, и его никто не заметил.

«Дела мои идут нормально. Хотя горечь обиды и осадок на сердце остались на всю жизнь… Кто-то одним росчерком пера омрачил мне и моей семье новогодний праздник. 5 апреля я приехал в Карламан, чтобы строить новую дорогу. Уложил первый стрелочный перевод, первые пять километров пути. 24 года отдал строительству дорог. Укладывал и последние километры, за исключением четырех километров, которые мне не дали уложить. Меня не взяли на митинг. На стыковку. Но не такой человек рабкор А. Зуев, чтобы молчать. Молчание — это предательство, ибо своим молчанием человек и убивает и наносит вред нашему общему делу, строительству нашего коммунистического общества!

Правда восторжествует, будет и на нашей улице праздник!..»

Письмо написано шестого января 1977 года. Десять дней остывал и снова вскипал Зуев…

Что же все-таки произошло?

Может, то, что проясняется словами: «Кто же любит критику?» А может, сам все-таки Алексей в чем-то провинился из-за своего резкого характера? Сам кого-то обидел? Но даже если и так, как можно же было не простить? Почему только у него должно быть «хорошее сердце»?

Сказали мне: он провинился на самом деле. И серьезно… Поэтому и отозвали его из Зуяково. Ладно. Но ведь и преступников часто амнистируют, если они показали себя на работе и раскаялись. Значит, Зуев — «не показал?» «Не раскаялся»?

— Я потребовал от руководства участка, чтобы навели порядок: у нас не было свету в вагончиках. Холодно было. Жгли паяльные лампы. «Жэску» не дали. Но и подключаться не стали к соседним домам, где жили рабочие других организаций, такие же, как мы строители. У них был свет. Сами хотели подключить, но не разрешили. Чаю горячего не было, перебои с продуктами… Нам сказали — терпите. Осталось немного до места стыковки. Вспомните, мол, как мерзли комсомольцы двадцатых годов. Мы терпели. Но зачем? К тому ж на последних километрах хотелось работать с хорошим настроением, а настроение было испорчено… равнодушием младших наших командиров. Старание людей надо подкреплять заботой о них, разве не ясно? Скажи, прав я был или нет?

Прав.

Конечно, все были заняты, все спешили, нужно было кому-то вмешаться.

Бывает, что сначала допускается бесхозяйственность, а потом требуется героизм. Такой «героизм» никому не нужен. Ибо он — поблажка бесхозяйственности. Поощрение нерадивых.

Но, может, ты резко слишком потребовал?

Да, видимо… Я же писал, что у меня чертовский характер, с горяча что-нибудь скажу, нагрублю кому-нибудь, а потом целый год в душе себя ругаю. Не веришь, спроси у моей жены Кати…

Но кто об этом знает, что Зуев ругает себя целый год, когда виноват? В душу-то ему никто не заглядывал! Да и не принято это в суете, когда горит главное — план. Не принято быть гуманным? Не принято — производство есть производство?

Пиши стихи, Алексей, мечтай, Алексей!

Перечитываю иногда письма Алексея Степановича. Производство копается в «железках», а душа с ее тонкими узорами не подвластна ему? Но возможно ли одно без другого? Зуев пишет: «Бывает, похвалишь человека — горы свернет. Поругаешь — совсем крылья опустит. Психология человека сложный процесс. Его одним махом не решишь. На это требуется время».

На всех не угодишь, все не учтешь, обиженные всегда будут. Такой слышу голос оправдания.

Некоторые (в том числе бывшие передовики) уехали со стройки.

А Зуев — остался.

…А ведь положил нас с тобой, выходит, Алексей Степанович, профессор-то на обе лопатки, а? Не согласен? Временно положил? Временно…

Заниматься «тонкими» вещами производству недосуг, да и опыт нужен каждодневный, кропотливый, у кого-то он есть, у кого-то нет. А вот бы узнать — у кого нету-то? Чтобы помочь этому человеку. Ведь один Изгородин не сможет учитывать и регулировать все настроения, состояния, обиды, горечи, «слезы», все справедливое и несправедливое — всю психологию коллектива. А когда, скажем, у его подчиненных, в среднем звене «командиров производства» нет такого опыта, и цепочка разрывается, где-то рядом или где-то посередке — тогда и совсем трудно «углубиться» в «тонкости». А в них-то и зреют человеческие конфликты, беды коллектива и производства. Как быть? Кто должен учить этих «командиров»? Кто должен влиять на них в таком вот глубоком «разрезе»? Ответ есть: переучиваться надо в каком-нибудь солидном, как предлагают сейчас во весь голос экономисты, социологи, психологи, — «деловом университете». Но это в будущем.

А такая небольшая организация как СМП, да и трест в целом, не могут, конечно, быть базой управленческой подготовки профессиональных хозяйственных («и человеческих») руководителей. Опять никто, выходит, не виноват.

Из письма Зуева от 4 апреля 1977 года:

«1 апреля в Кармаскалах в райкоме партии я выступал на собрании рабселькоров района. Получил Почетную грамоту райкома партии за активное участие в газете «Трудовая слава». Это у меня по счету восьмая грамота из различных газет и пять трудовых, всего тринадцать грамот. Ну что ж, это хорошо, что твой труд ценят в нашей стране, ценят людей».