Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время - Коллектив авторов История

В середине 40-х годов XVII в. в Лондоне начались заседания идейно связанного и с розенкрейцерами, и с мечтаниями Бэкона так называемого «невидимого колледжа» — кружка ученых, интересовавшихся натурфилософией. В 1660 г. несколько членов этого кружка, включая Р. Бойля, основали новое научное общество. Впоследствии оно получило покровительство Карла II и название «Лондонское королевское общество для развития знаний о природе», со временем превратившись в английский аналог других европейских академий наук. Члены общества подчеркивали, что не связаны ничьим авторитетом и не готовы ничего принимать на веру. С 1703 по 1727 г. Лондонское королевское общество возглавлял Ньютон.

Множество кружков, обществ и академий появилось и во Франции. Ришелье в 1635 г. учредил Французскую академию, объединившую гуманитариев, а Кольбер в 1666 г. — Академию наук. В отличие от Англии, где Королевское общество обладало творческой и финансовой независимостью, хотя и находилось под покровительством Карла И, во Франции деятельность Академии наук с самого начала направлялась государством. Ее патроном стал король, члены Академии получали государственные пенсии, а результаты их трудов оценивались в зависимости от непосредственной пользы, которую могли принести промышленности и торговле. Таким образом, в XVII в. возникло еще одно новое явление — стремление поставить науку на службу государству.

Примерно в это же время появились и международные научные журналы. В Париже с 1665 г. издавался «Журнал ученых» — еженедельное обозрение книг, литературных споров и научных открытий по всей Европе. Королевское общество сочло необходимым ответить изданием под названием «Философские труды», которое появилось на свет несколько месяцев спустя и издавалось ежемесячно на английском языке и раз в три месяца на латыни. Со временем их примеру последовали и другие страны.

Тем не менее, хотя к концу XVII в. международное сотрудничество ученых стало нормой, привычка к нему прививалась непросто. В ходе Научной революции нередки еще были случаи, когда совершившие открытие не торопились публиковать результаты своих опытов, либо делали это в максимально общем виде, чтобы соперники ими не воспользовались; годами могли вестись споры о приоритете, превращавшие коллег в смертельных врагов.

Итоги и последствия Научной революции

Помимо частных, конкретных изобретений и открытий, пусть даже менявших жизнь человека и его представления об окружающем мире, Научная революция имела и гораздо более глубокие последствия.

Прежде всего, от науки начинают ожидать решения насущных проблем. Обеспечение безопасной навигации, развитие промышленности, военное дело, медицина — вот те направления, в которых наиболее активно работали ученые XVII в. Постепенно возникала наука в современном смысле этого слова — теснейшим образом соединенная с практикой. Фактически появилась особая профессия ученого — человека, призванного открывать новое. Для того чтобы это оказалось возможным, потребовался настоящий переворот в мировоззрении. Ранее, в рамках концепции Аристотеля, было принято рассматривать природу как идеал, которому всё остальное может лишь подражать. Однако постепенно природа стала восприниматься как гигантская машина, своего рода механизм, в котором каждый элемент зависит от конфигурации и движения целого. При этом все части такой машины соразмерны и в равной мере необходимы для функционирования целого — это представление фактически подрывало фундамент, лежавший в основе идеи о необходимости социальных иерархий.

Как только мир и природа начинают восприниматься в качестве машины, постепенно исчезает принципиальная ранее граница между природными и искусственными объектами. Декарт утверждал: «Нет различий между машинами, созданными ремесленниками, и различными телами, составляющими природу». Явления природы копируются и воспроизводятся в специально предназначенных для научной деятельности местах — в лабораториях. Так получение знания со временем начинает приравниваться к творению. Поскольку природу создал Бог, лишь он точно знает, как она функционирует, однако человек способен познать то, что создал или воспроизвел он сам. Тем самым наука XVII в. ставила во главу угла опыт, эксперимент, одновременно создавая потребность в использовании специальных научных приборов, оборудования, без которого эксперимент был бы невозможен.

Разумеется, не стоит преувеличивать скорость распространения новых идей и новых принципов ведения научных исследований. Широкие массы населения, как правило, ничего не знали о совершаемых открытиях. Университетское образование по большей части оставалось консервативным. Да и среди интеллектуальной элиты далеко не все были готовы отказаться от привычной картины мира. Так, например, английский поэт Джон Мильтон (1608–1674) во время путешествия по Италии встречался с Галилеем, но тем не менее в своей знаменитой поэме «Потерянный рай» (1667) воспроизвел космологию Птолемея. С другой стороны, интерес к науке проявлялся в XVII в. едва ли не во всех слоях общества: ей уделяли внимание короли и министры, среди ученых можно было встретить государственных деятелей (Ян де Витт), ею занимались дворяне (Гюйгенс и Бойль, Браге), буржуа (Левенгук) и выходцы из других социальных групп (Ньютон был сыном фермера).

Еще одним следствием Научной революции стало изменение отношения к религии, о котором речь уже шла выше. Однако кроме нового взгляда на Бога, XVII в. дал начало и новому взгляду на человека. Воспринимая природу, как машину, сконструированную богом-инженером, некоторые деятели Научной революции (например, Декарт) и человека уподобляли машине, физическому автомату, предпочитая оставлять при этом за рамками исследования проблемы человеческой души. Нидерландский философ Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677) пошел в этом плане еще дальше и применил декартовский геометрический метод к человеческим страстям, эмоциям, грехам и порокам.

Другим итогом Научной революции стало появление такого важнейшего для последующих эпох понятия, как «прогресс». Если разум всемогущ, способен познать объективную истину и обратить это знание на благо человеку, то человек — творец своей собственной судьбы. Таким образом, появляется новый вектор, цель, к которой можно и нужно стремиться (без чего понятие прогресса лишено смысла). Ранее этот вектор был совсем иным — он основывался на христианской идее о неизбежном конце истории, когда воцарится гармония и исчезнут страдания. Однако спасение ждало не всех, а лишь самых достойных. Отныне же целью становится развитие разума, познание, которое поможет сделать иной саму судьбу человека и затронет всех.

Появление идеи прогресса было невозможно без отказа от безоговорочного признания авторитета древних. Как отмечал Бэкон, «Истина — дочь Времени, а не Авторитета», и для многих ученых XVII в. это стало действительно так. Если для Средних веков весьма характерно представление о завершенности наук, которое соседствовало с идеей неизменности мира, то в годы Научной революции возникает мысль о том, что каждое новое поколение ученых привносит что-то свое, продвигается дальше, стоит на плечах предшественников. Ведь, как отмечал Гассенди, «все древнее было некогда новым», и в некотором роде пример обновления подал сам Аристотель, выступив против своего учителя Платона.

Однако на мир не просто начинают смотреть по-иному — возникает механистическая, строго упорядоченная картина вселенной. XVII век — это век наблюдения, измерения, век стремления разложить всё на составляющие. Чрезвычайно популярным становится слово «анатомия»: английский поэт Джон Донн публикует в эту эпоху религиозно-мистическую поэму «Анатомия мира» (1611), Роберт Бертон создает энциклопедическое сочинение «Анатомия меланхолии» (1621), хорошо известны полотна Рембрандта «Урок анатомии доктора Тульпа» и «Урок анатомии доктора Деймана».

Ученые задумались о том, что в природе всё гармонично, ее жизнь подчиняется четким законам, а среди людей царят голод, нищета, войны, социальное неравенство. Нельзя ли применить созданный в естественных науках инструментарий к исследованиям общества? Математика начинает использоваться в социальных науках (демографии, экономике и др.), обретает свои очертания разрабатывавшаяся еще в Средние века теория «естественного права» (т. е. права, существующего изначально, от природы). Общество и государство теперь нередко сравнивают с организмами, происходящие в них процессы — с физическими явлениями: например, появляется понятие «силы» применительно к общественной жизни (и сегодня мы говорим «расстановка сил», «соотношение сил»). Формируется представление о том, что если технические открытия приносят непосредственную пользу человечеству, то, как писал знаменитый английский философ Томас Гоббс (1588–1679), «пользу философии морали и философии государства можно оценить не столько по тем выгодам, которые обеспечивает их знание, сколько по тому ущербу, который наносит их незнание».