Добродетельная женщина - Лиз Карлайл

— Послушай, Сесилия, — прошептал он, всколыхнув своим дыханием, мягкий локон у нее на виске, — мне почему-то кажется, что ты лжешь — так же, как и я.

Неожиданно для самого себя он поцеловал ее, а она, как ни странно, не оказала сопротивления.

Сесилия была растеряна, слегка возбуждена и очень напугана. В прошлый раз Делакорт был пьян, потому и решился на такое безумство, но сейчас… он обнял ее нежнее, упиваясь страстным поцелуем.

Сесилия, словно по мановению волшебной палочки, перестала негодовать. Ее пальцы, вначале жестко упиравшиеся в грудь Дэвида, машинально сомкнулись на лацкане его сюртука.

Делакорт пытался внушить себе, что по-прежнему играет с ней, оставаясь при этом бесстрастным, но тут она тихо застонала, и он вконец потерял голову. Его ладонь скользнула к изящному изгибу ее спины. Пышная грудь Сесилии прижалась к его торсу. Делакорт перестал гадать, почему она ему нравится, — он был способен думать только о том, как долго ее хотел.

Вдруг Сесилия приглушенно вздохнула, и восторг момента неожиданно испарился. Ощутив ее смятение, Делакорт прервал поцелуй и выпустил ее из объятий.

Она смотрела мимо него на что-то за его плечом.

— Оставь меня в покое, Дэвид, — тихо попросила она, — и пожалуйста, убери руки.

— Мои руки при мне, Сесилия, — отозвался он, чувствуя, что порыв непрошеного чувства пропал окончательно. — А вот где твои?

Опустив глаза, она с ужасом увидела, что рука ее все еще сжимает лацкан сюртука.

Дэвид осторожно кашлянул.

— Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что другую руку ты найдешь где-нибудь под сюртуком. Скорее всего, на талии.

Сесилия отшатнулась от него как от огня и, округлив глаза, зашла за стол, будто эта материальная преграда могла помочь ей сохранить благоразумие.

— Убирайся! — прошипела она. — Не… не заставляй меня…

— Ты не должна бояться, Сесилия, — мягко перебил он, — я не из тех мужчин, которые принуждают женщин к любви.

— Нет? — с вызовом спросила она. — Значит, женщины сами падают к твоим ногам? Делакорт лениво улыбнулся:

— Бывает и так.

— Можешь на это не рассчитывать! К своему удивлению, он уловил в ее тоне неуверенные нотки.

— Сесилия, — ласково сказал он, оставив насмешки, — желанием нельзя управлять, как бы тебе этого ни хотелось. И заставлять другого человека подчиняться нехорошо. Надеюсь, ты понимаешь, о чем именно я веду речь?

— Скажи мне, Делакорт, — бросила Сесилия с вызовом, — какая женщина захочет быть соблазненной мужчиной, оскорбившим ее?

Внезапно он понял, что тяготило ее — презрение к самой себе, а хуже этого ощущения и быть не может.

— Милая, — ласково произнес он, — не пора ли тебе простить меня за то, что я когда-то заставил тебя испытать плотское желание? И самое себя — за то, что ты возжелала мужчину, которого не слишком уважаешь?

Кровь отхлынула от ее лица.

— Пойми, Сесилия, — продолжал Делакорт, — взаимное притяжение, которое вдруг возникает между двумя людьми, — это ее величество Судьба. Удача или злой рок — назови как угодно, но суть от этого не изменится. Помоги нам Господь! Только не нужно меня обвинять. Это несправедливо.

Сесилия то ли усмехнулась, то ли всхлипнула — она, и сама не смогла бы разобраться.

— Это похоже на сумасшествие, Сесилия, — тихо продолжал он. — Человек просто сходит с ума от желания, но достаточно это сделать — и все пройдет.

«А может, и не пройдет», — подумал он, но вслух не сказал.

— Ты в этом большой дока, не так ли? — прошептала она еле слышно.

— В чем именно?

— В искусстве соблазнять.

Дэвид молча покачал головой. Похоже, разговаривать с ней бесполезно.

Сесилия провела ладонью по столу.

— Может, все-таки уйдешь? — попросила она. — Иначе придется уйти мне.

— Ладно, Сесилия, иди, — сказал он с горькой усмешкой. — Пусть у меня будет еще одна причина для угрызений совести.

— Да никогда в жизни ты не испытывал угрызений совести!

Она была не права, но Делакорт оставил этот выпад без ответа.

— Ты назвала меня бездельником, Сесилия, — тихо сказал он. — Такое оскорбление трудно проглотить.

— Значит, схватив меня в охапку, ты, таким образом, отомстил за оскорбление?

Делакорт нехотя признал ее правоту — и, помимо всего прочего, этот сегодняшний поцелуй был величайшей глупостью с его стороны.

— Ладно, Сесилия, ты победила, — ответил он, вздохнув. — Я клянусь, что больше тебя не трону! Я буду твоим пленником, и ты, наконец, сможешь сделать то, что должна была сделать много лет назад.

— И что же именно? — мрачно спросила она. — Застрелить тебя?

— Да нет, — Делакорт усмехнулся, — наставить меня на путь истинный.

Сесилия словно приросла к полу, и в этот момент раздался громкий стук в дверь. Оба они резко повернули головы.

В комнату вплыла миссис Куинс, само воплощение христианского негодования.

— Пойдемте со мной, миледи, — начала она, ткнув пальцем в потолок. — Опять Нан таскает Молли за волосы и ругается, как боцман. А все из-за парня, который утром принес уголь!

Сесилия отправилась отчитывать заблудшую Нан и провела весь день в цехах, оказывая обитательницам «Дочерей Назарета» моральную поддержку. Оставшись один в кабинете, Дэвид заскучал, но постарался убедить себя в том, что без нее ему все-таки лучше: когда у человека вырывают больной зуб, во рту, конечно, остается дырка, однако заканчиваются страдания.

Ничего серьезного не произошло, просто он, как всегда, от нечего делать пококетничал с красивой женщиной. Но, черт возьми, Сесилия слишком не уверена в себе! А ведь она уже вдова — ей надо бы, расслабившись, насладиться свободой.

Впрочем, мужская интуиция настойчиво подсказывала Делакорту, что сегодня днем она уже не вернется в кабинет, а значит, о наслаждении свободой не могло быть и речи. Поэтому он направил все свое внимание на стопку бумаг и писем, которую оставил ему Коул. Первым было письмо из министерства внутренних дел. Как видно, шум, который Дэвид поднял там, не остался без последствий. Дело об убийстве Мэри ОТэвин было тут же передано начальству береговой полиции — необычный, но впечатляющий факт. Отлично!

Делакорт вскрыл второе письмо, доставленное в миссию нарочным. К его удивлению, на исцарапанный стол выпал банковский чек с подписью Эдмунда Роуленда. Подняв его, он взглянул на аккуратно пропечатанные нули и тихо присвистнул. Боже правый! Выходит, в «Бруксе» недаром смеялись над стариной Роулендом! Эта рыжая бестия, в самом деле, обобрала его до нитки. Интересно, как ей это удалось?

Черт возьми, опять его мысли вернулись к Сесилии! И когда только это кончится? Он яростно взрезал ножом очередное письмо.