Дело №306 - Матвей Ройзман

- Верно, дочки уже в живых нет…

Мартынов обещал порасспросить рабочих, не видел ли кто-нибудь неизвестного в районе завода.

Когда капитан вернулся на службу, его ждала здесь Марья Максимовна, тетка Комаровой, добродушная полная женщина.

Марья Максимовна рассказала, что в последние годы перед замужеством Ольга жила у нее и училась в техникуме. Она познакомилась с художником Румянцевым, ходила вместе с ним в театр, на каток. Тетка, да и все домашние думали, что эта дружба кончится замужеством Ольги.

Но однажды Румянцев познакомил девушку со своим приятелем Комаровым. Это было на катке. Тренер по гимнастике был и неплохим фигуристом. Ольге давно нравился этот красивый, близкий к искусству вид спорта, и Комаров начал учить ее фигурному катанию и танцам на льду.

Марья Максимовна не замечала, чтобы Румянцев ревновал Ольгу к тренеру. Правда, как-то раз художник зашел за Ольгой, чтобы, как они условились, пойти куда-то вместе. Девушка оставила ему записку. Прочитав ее, Румянцев назвал Ольгу капризной девчонкой.

- А вы читали эту записку? - спросил Мозарин.

- Ну конечно! В записке Ольга извинялась перед Румянцевым. На катке был карнавал, и она пошла туда с Комаровым.

- Скажите, какое впечатление производил на вас художник?

- Да как сказать… По-моему, любил он, по-настоящему любил Ольгу!

Марья Максимовна призналась, что сначала это ей пришлось по душе. Но когда в дом стал захаживать Комаров, тетка отдала ему свои симпатии. Тренер обладал твердым характером и практическим умом. Ему было лет тридцать, художнику - уже под сорок. Комаров никогда не упускал случая помочь девушке: то раздобудет нужную книгу, то починит радиоприемник. Не только Ольга, но и Марья Максимовна пользовалась его советами и помощью. Очень скоро он сделался своим человеком в доме.

Румянцев стал все реже и реже навещать Ольгу. Приходя, он сидел молча, насупившись. Присутствие его тяготило девушку. Румянцев задумал писать ее портрет, но Ольга не захотела. И художник совсем перестал приходить: появился только на вечеринке после того, как она стала женой Комарова. Тут, за ужином, он пытался сказать речь, сбился, покраснел и замолчал…

- Скажу вам по совести, - говорила женщина, - я рада была, что Ольга вышла за Петра, только не нравилось мне, что он увез ее к себе, в квартиру, где жил и Румянцев. Долго ли до греха, до ссоры…

- Припомните, - сказал Мозарин, - в последнее время ваша племянница ничего не рассказывала вам о Румянцеве?

- Как же! Он уговаривал ее развестись с Комаровым и уехать с ним на Кавказ. Говорил, будто там ему предлагали место в каком-то музее. Ну, племянница заявила, что, если он еще раз сделает ей такое предложение, она все расскажет мужу. По крайней мере, Оля меня так уверяла. А там бог ее знает, чужая душа - потемки!

- А как вел себя Румянцев, когда узнал, что ваша племянница исчезла?

- Волновался очень. И все каялся, что не пошел ее провожать.

- Скажите, как жила ваша племянница с мужем? Не жаловалась на него?

- Нет, этого не скажу.

- Никогда не плакала?

- Никогда… Но уж если хотите знать, предупредила меня, что придет на мой день рождения и о чем-то важном расскажет. Ну это понятно: все-таки я ей родня!

- Возможно, хотела рассказать что-нибудь о службе или о спорте?

- Нет. Сказала, что это связано с Петей. А Петя-то у нее один.

Мозарин спросил тетку, не попадалась ли ей на улице Ольга вместе с неизвестным в коричневой шубе. Не говорила ли она о нем. Марья Максимовна решительно заявила, что неизвестного не видела и ничего о нем от племянницы не слыхала.

- Вся моя семья горюет! - сокрушалась тетка. - Родители племянницы голову потеряли. Ее мать - моя сестра - каждый день по две, а то и по три телеграммы шлет. Уж вы постарайтесь, товарищ, отыщите племянницу.

Она заплакала…

Соседка по квартире - Анна Ильинична, белошвейка - оказалась словоохотливой женщиной. Она объяснила, что ее покойный муж был капельмейстером и раньше они занимали всю квартиру. После его смерти она оставила себе две смежные комнаты, а в другие две скоро въехали по ордеру художник Румянцев и его приятель Комаров. Дружно жили около двух лет, вели общее хозяйство. Анна Ильинична не могла вспомнить о какой-либо ссоре между ними. Художник обычно поздно возвращался домой, и Комаров отпирал ему дверь. Каждое утро по очереди убирали комнаты. Художник зарабатывал больше, чем Комаров, и часто давал ему взаймы. Их отношения были хорошими до появления Ольги.

Первое время девушка не бывала у Румянцева, говорила, что у нее очень строгая тетка. А потом иногда забегала на пять-десять минут. О знакомстве Комарова с Ольгой Анна Ильинична узнала с его же слов. Он сказал: «Таких девушек - поискать!»

Тренер обычно ходил круглый год в спортивных тренировочных костюмах. А тут вдруг купил себе серый в полоску костюм, модный галстук, шикарные туфли. Не раз она видела, как он, собираясь в гости к Ольге, прихватывал с собой то букет цветов, то коробку конфет.

- Румянцев про это знал? - спросил капитан.

- Да как же не знать! - воскликнула женщина. - Он даже мне сказал: «Вот после этого и знакомь друзей с любимой девушкой!» Ну, а выйдя замуж, Ольга поселилась у нас.

- После замужества Ольга продолжала дружить с Румянцевым?

- Заходила, просто по-соседски: куском пирога угостит, варенья предложит… Откровенно говоря, он к ней чаще заходил. Видела: сидит да смотрит на нее влюбленными глазами.

- А не было ли между ними крупного разговора?

- Да ведь как сказать, товарищ начальник…

Мозарин повторил вопрос. И Анна Ильинична рассказала, что как-то застала Ольгу с художником на лестничной площадке. Они громко разговаривали. Анна Ильинична возвращалась с базара, в руке у нее была тяжелая сумка. Она медленно поднималась по ступенькам. До ее слуха донеслись отрывки некоторых фраз. Румянцев настаивал, чтобы Ольга куда-то с ним поехала. Заметив соседку, художник пошел вниз по лестнице, а Ольга - наверх. Конечно, Анна Ильинична полюбопытствовала, о чем говорил Румянцев с Ольгой. И услышала, как Оля с досадой сказала, что художник «совсем рехнулся». По этому поводу свидетельница с Ольгой не говорила.

- Вы сказали в отделении, что в ту ночь, когда исчезла Комарова, Румянцев вернулся домой только под утро?

- Да.

- Вы уверены, Анна Ильинична, что его шуба, брюки, перчатки были измазаны только глиной? Может быть, вы видели следы крови?

- Что вы, товарищ начальник! - воскликнула женщина, всплеснув руками.

- Румянцев мог с умыслом испачкаться в красной глине, чтобы скрыть следы крови.

- Это верно, мог, - согласилась она. - А я-то все отмыла.

- Он сам просил об этом?

- Не просил, а сказал: «Как я завтра в редакцию пойду?»

- Значит, Румянцев был тепло одет? В ночь с четвертого на пятое декабря термометр показывал шесть-семь градусов ниже нуля. Не так уж холодно! А в протоколе записаны ваши слова: «Румянцев дрожал»…

- Дрожал. Врать не стану. Да уж он такой… зяблик. .. Всегда пристает: «Протопили бы печь, Анна Ильинична, руки мерзнут - рисовать не могу».

Мозарин пригласил к себе секретаря партийной организации редакции, в которой работал Румянцев. Секретарь знал художника около года, считал его талантливым карикатуристом, неплохим общественником, но указал на отрицательную сторону его характера - вспыльчивость. Капитан спросил, как вел себя Румянцев в последние дни. Оказалось, художник сразу же рассказал о том, что случилось с его соседкой Комаровой. В редакции знали о любви Румянцева к этой женщине, сочувствовали ему. Художник явно нервничал, работал хуже…

Румянцев пришел в Уголовный розыск на следующий день утром. Он сидел в комнате секретарши и курил одну папиросу за другой. Войдя к Мозарину, извинился, что не мог прийти вчера: редактору не понравился его рисунок, пришлось переделывать. Капитан предложил Румянцеву рассказать об Ольге Комаровой все, что он считает нужным.

Для художника существовали две Ольги: одна до замужества, другая - после. Первая - жизнерадостная, душевная. Она умела дружить с людьми, с ней было легко и хорошо. В чертежно-конструкторском бюро Ольга считалась лучшей работницей. Все спорилось в ее руках, все удавалось ей.

Замужество словно сковало ее. Она сделалась неприветливой, сторонилась людей, стала хуже работать. Казалось, что жизнь не радует ее.

- Вы не думаете, что Комарова покончила с собой? - спросил Мозарин.

- Нет, этого я не могу сказать, - ответил Румянцев. - Но нервное состояние, в котором она находилась в последнее время, могло привести к трагической развязке. Я не имею права больше ничего говорить, - тихо добавил он, - потому что все остальное - плод моих собственных догадок. А я за эту неделю потерял способность правильно мыслить.