Рассказы и повести - Леонид Хайко

Нечто подобное произошло со мной, где в одном из полётов при возвращении из зоны пилотажа в составе пары. На траверзе посадочной полосы двигатель стал работать с перебоями, я начал отставать от ведущего. «Я 43, такой был мой позывной, отказывает двигатель, рассчитываю сесть на аэродром» и отвернул самолёт со снижением в сторону лётного поля. Ведущий капитан Коваленко последовал за мной, давая советы: «увеличь угол снижения, щиток тормозной не включай, рассчитывай на край лётного поля». Двигатель уже не работал, я снижался на безмолвном самолёте на край лётного поля. Руководитель полётов дал команду заходящим самолётам на посадку без снижения уйти на повторный круг. Уже и граница поля передо мной, 43 услышал я команду, «поставь кран шасси на выпуск», я перевёл его вниз, шасси вышли. Несколько выше обычного снова чётко «43 начинай выравнивать, задержи ручку, хорошо», самолёт коснулся земли, бежит, подпрыгивая на кочках. «Тормози 43», от радости, что я на земле забыл про тормоза. Произошло это так быстро, что я не успел, как следует напугаться. При помощи командиров и своего не большого опыта я оказался благополучно на земле. Как не прекрасное небо, но в таком случае лучше на земле, подумал я. Подбежали курсанты, механики, инструктора со словами молодец «капитан» подбрасывали меня снова в воздух. Кличка «капитан», как и книга «Два капитана», следовала за мной повсюду.

О друзьях-товарищах в аэроклубе и летном училище я могу сказать только тёплые слова. Одни из нас вышли из интеллигентных семей, другие из семей рабочих и колхозников, некоторые уже поработали и приобрели житейский опыт. У нас был разный интеллект. Но что бы кто-то кого-то обидел, сказал грубое слово, такого не было, И фундамент этого братства был заложен ещё в аэроклубе. Воздух роднил нас всех. Основу воспитания, чувства братства, уважения, взаимовыручки заложили нам лётчики- фронтовики, для которых товарищество в авиации являлось абсолютным законом среды.

После двухлетнего обучения в Уральске нас распределили, но уже по боевым училищам ВВС. Я со своими однополчанами оказался в Орском военном училище лётчиков-бомбардировщиков, для дальнейшего обучения на боевом самолёте Ил- 28.

Снова теоретическая учёба, изучение самолёта Ил- 28 и ещё бомбардировщика Ту- 16 и их боевое применение.

Значительная практика полётов на самолётах Як- 18, Як- 18у, и Як- 18а с налётом 160 часов позволила без особого труда осваивать самолёт Ил- 28. Однако полёты на этом самолёте накладывали на курсантов огромную ответственность. Экипаж самолёта состоит из трёх человек. Командир-курсант, штурман-офицер и стрелок-радист сержант. Опытный штурман осуществлял не только самолётовождение, бомбометание, но не редко подсказывал нам, ещё не опытным курсантам, на взлёте и посадке. Так день за днём ковали мы лётное мастерство. Приближался день окончания лётного училища. И этот день подошёл.

Вслед за приказом Министра обороны о присвоении офицерского звания — лейтенант пришёл приказ об увольнении из армии.

Произошло это по причине огромных успехов в научно-технической революции. В пятидесятые годы в мире и нашей стране шло бурное развитие ракетной техники. Верхнее руководство страны решило. Что военное превосходство можно достичь ракетами. А раз так, то авиация, флот, да и сухопутные войска утрачивают главенствующую роль. И в 1960 году пошло повальное сокращение армии, в том числе и авиации. Жертвами этого сокращения стали тысячи лётчиков, включая и выпускников лётных училищ.

Возвращались мы домой с дипломом лётчика в офицерской форме, но без будущего, в никуда. Авиации в качестве пилотов мы стали не нужны, а что-то другое мы не умели делать, да и душа не лежала.

По- разному встречали нас на гражданке, одни сочувствовали, другие злорадствовали, а в основном всем была наша судьба безразлична. Да они и не могли понять состояние нашей души, нашей боли и тоски по небу. Особенно тяжело было, когда в небе пролетали самолеты над головой или когда в небесной синеве оставался белый след от реактивного корабля.

Мать как никто другой чувствовала моё состояние, успокаивала и говорила: «Ты снова будешь летать и долгие годы. Я уверена в этом, — и продолжала: — Когда ты был совсем маленький, я приютила у себя старую больную цыганку, она не могла странствовать с табором из-за болезни. Она мне предсказала, что у меня самой будет большая беда, горе и я смогу всё преодолеть, что отец невредимым вернётся с фронта, и что ты будешь опорой в семье, будешь работать в небе. Всё сбылось, сбудется и последнее. Поэтому я не противилась, когда ты сообщил, что хочешь стать лётчиком, хотя в душе была ой как не согласна».

Как-то отец так, между слов, спросил: «А книга „Два капитана“ сохранилась у тебя?»- «Да, конечно, её прочитали все в моей эскадрильи, кто не читал раньше.» — «Так ты её снова прочти, может найдёшь ответ, что делать?»

Ещё меня терзало моё обещание, когда стану лётчиком, построю большой дом на горе и под железной крышей. А я здесь сам сижу на шее родителей.

Глава третья. БОРОТЬСЯ И ИСКАТЬ, НАЙТИ И НЕ СДАВАТЬСЯ

На все в разные аэропорты страны приходил ответ, вакансий нет. Было понятно, нас военных лётчиков, ещё нужно было переучить на гражданские самолёты. И в первую очередь, конечно, принимали опытных военных лётчиков, имеющих большой налёт.

Некоторые мои товарищи подали документы в институты, но большинство из нас решило любыми путями пробиваться в авиацию. Уезжали в далёкие аэропорты Сибири, Средней Азии, Казахстан, устраивались на любую работу; грузчиками, заправщиками, мотористами, что бы в дальнейшем перейти на лётную работу переучившись на пилота ГА.

На письменный запрос в аэропорт Бухара мне ответили, что пока вакансий пилотов нет. Слово «пока», стало зацепкой для меня, и я решил ехать в Узбекистан. Ещё в том краю начиналось грандиозное строительство газопровода Бухара-Урал. Там на стройке работал мой товарищ детства Пётр Пукито. Я рассчитывал так, если меня не примут на любую работу в аэропорту, с дальнейшим переучиванием на самолёт Ан-2 устроюсь на стройку газопровода, буду ожидать вакансии в аэропорту Бухара. О своём решении я объявил родителям и засобирался в дорогу.

В районном посёлке Иглино, в военкомате майор-танкист сделал отметку в военном билете, предупредил, чтобы по приезду сразу встал на учёт на новом месте

-Так как сегодня увольняют из армии, завтра будут требовать от нас оформлять офицеров запаса на службу в армию, учат, учат, а затем выбрасывают молодых, здоровых. Ракеты, ракеты, страна огромная, её нужно охранять, а для этого нужны все рода войск… И ещё он говорил и говорил как бы успокаивая меня.

-Да, вот слушай лётчик, твоё личное дело просматривали люди из райкома комсомола.

-В райком я сейчас пойду- спасибо за информацию.

-Так ты, лейтенант, не соглашайся, если что, напутствовал он меня и пожелал удачи на новом месте.

С мыслями, что не всё договорил военком, я направился в райком комсомола. В райкоме, из сектора учёта меня направили к секретарю райкома. В кабинете секретаря райкома, я представился и доложил, что прибыл для снятия с учёта. Секретарь был далеко не комсомольского возврата, указал место, где сесть, и дал лист бумаги.

-Пиши заявление и за работу сказал он мне. — Твою биографию мы знаем, доверяем, тебя страна учила, ты офицер, тебя комсомол направляет на работу с сельской молодёжью.

-Какое заявление? Какое село? Я-лётчик, моё место работы небо, это моя мечта, моя цель жизни, не нужно мне ваше доверие! — в сердцах выпалил я.

Райкомовец ещё долго на повышенных тонах доказывал мне о моих обязанностях, о дисциплине, о требованиях партии и комсомола. Но убедившись в моём решительном отказе выдал мою карточку учёта.

Расстроенный, с мыслями, что мои проблемы почему — то пытаются решить без меня, так запросто, разрушить мои мечты. Нет только самому бороться и искать, добиваться своей цели.

Чтобы как- то убить время я бесцельно заходил в только что открытые магазины, так я оказался у дверей кафе «Ветерок» откуда разносился аромат свежемолотого кофе. Зал был полупустой и я направился к столу у окна, что бы одному посидеть и собраться с мыслями.

-Товарищ лейтенант, присаживайтесь здесь, услышал и увидел хорошенькую улыбающуюся девушку, с короткой стрижкой, в клетчатом платье, сидевшую у окна.

-Благодарю вас, и я невольно подошёл к её столику. Молча, глоток за глотком, я пил и наслаждался своим кофе и не собирался продолжать разговор. Почувствовав её взгляд, посмотрел в её огромные выразительные глаза. Она, с озорной улыбкой, спросила: «Ну что не согласился работать инструктором?»

- Интересно, в званиях разбирается, о моём разговоре тоже в курсе, как это объяснить?