Великое зло - М. Роуз

Углубляясь в развалины, мы почти не разговаривали; только время от времени звали пропавшую девочку. Ее имя эхом отражалось от стен, пока мы бродили по обломкам.

Кое-где крыша сгнила и провалилась, в иных местах – уцелела. От мебели остались жалкие обломки. Дерево, когда-то, вероятно, радовавшее блеском, было теперь изъедено червями и сыростью. На гигантском обеденном столе горой громоздилась пыль. В опрокинутых стульях с вывернутыми внутренностями гнездились мыши. Из большого буфета вывалились ящики, и дыры зияли темнотой.

Время взяло свое – напористо, грубо. Я не привык к такому. В Париже, Неаполе, прочих крупных городах теснота и скученность не позволяют дожидаться, пока здание обветшает до такой степени. Любое покинутое жилище заселяется вновь; а если какое строение остается без должного ухода, то на его месте быстро возводят новое.

Мы поднялись по чудом сохранившейся каменной лестнице. Во второй комнате наверху раньше, вероятно, располагалась детская: здесь сохранились рамы от двух маленьких кроваток и деревянная колыбель. Именно в этой комнате я впервые почувствовал запах. Просоленным морским воздухом пахло в замке повсюду – но сейчас потянуло дымом и ладаном, сладко и душно. Кто-то вошел следом за мною? Я повернулся. Нет, никого.

Я взглянул на камин, почти ожидая обнаружить горящее пламя. Но здесь не было ничего – только пыль в очаге. Откуда мог доноситься запах? Объяснения этому не находилось.

Раздраженный и недоумевающий, я окликнул коннетабля.

Трент и полицейский примчались бегом.

– Вы что-то обнаружили?

Я покачал головой.

– Чувствуете запах? Кто-то был здесь недавно.

Оба втянули носом воздух. Кивнули. Одновременно произнесли:

– Цветами пахнет.

– Огнем.

Но ни цветов, ни пламени вокруг не было. Откуда же взялся запах? Обычная комната прямоугольной формы; ничего, кроме двери да пары створчатых окон. На стенах когда-то была драпировка; сейчас она сбилась и свисала под странным углом.

Такая же дряхлая, как те, что мы видели внизу.

Может ли кто-нибудь укрываться за ней? Есть ли вероятность, что там спрятался ребенок?

Я отодвинул край драпировки. Она зашуршала и упала к моим ногам. Там действительно было кое-что. Не ребенок. Просто дверь.

Задержав дыхание, я открыл ее.

Всего лишь чулан. Пустой.

Я осторожно провел рукой по стенам, ощупывая их, надеясь найти потайную панель.

– Что-нибудь видно? – спросил Трент.

– Ничего.

Я уже собирался войти, когда случайно посмотрел вниз и заметил люк, прорезанный в деревянных половицах. Металлическое кольцо было утоплено в дереве. Я попробовал подцепить его и потянуть вверх. Ничего не выходило – ржавчина проела его почти насквозь.

– Помогите мне, – позвал я Трента.

Используя нож, он сумел поднять кольцо и потянуть вверх. Вместе мы справились. Внизу не было ничего, кроме пыли и мелких костей. Крысы, я подумал о крысах.

– Надо искать дальше, – разочарованно сказал Трент, внимательно осмотрев пространство под люком. – Ничего тут нет.

Он вышел из комнаты, полицейские двинулись следом. А я стоял, по-прежнему сбитый с толку. Откуда же так пахнет?

Я еще раз обошел комнату по периметру, изучая каменную кладку, надавливая на стену там и здесь, пытаясь обнаружить тайник. Тщетно. У камина я принюхался снова.

Мне мерещится – или здесь пахнет сильнее?

Должно быть, обогревать эти сырые комнаты нелегко: ясно, почему камины в замке куда больше, чем в моих домах в Сент-Хелиер и Гавре. Под его свод можно было забраться, даже не сутуля спину. Согнувшись, я коснулся железного колосника, под которым находился короб для золы. На ощупь колосник оказался холодным и был полностью покрыт пеплом.

Когда здесь последний раз разводили огонь? Кто? Сколько времени прошло с тех пор – века, десятилетия? Или моя склонность к романтике все усложняет? Возможно, всего лишь неделю назад мальчишки устраивали здесь привал и жарили на огне свой нехитрый ужин?

Я поднял глаза. Сквозь дымоход виднелась полоска неба, настолько яркого и синего, что она, казалось, несла жизненную энергию в эти мрачные комнаты. Это подбодрило меня. Теперь я четко ощущал, что запах дыма и ладана здесь сильнее, чем во всей остальной комнате.

Камни внутри очага были выложены ступенькой метровой высоты. Странная конструкция: непонятно, зачем кому-то пришла в голову такая идея. Я перешагнул через короб с золой, желая получше рассмотреть заднюю стену, и потревожил головешки, оставшиеся здесь с последней растопки. Взметнулось облачко черной пыли и на миг зависло в воздухе силуэтом лебедя. Я закашлялся и потер глаза. Когда зрение ко мне вернулось, я направил факел на правую стену. Потом на левую.

И увидел то, что снаружи было не заметно.

Как и остальные стены, левая образовывала ступеньку. А за нею просматривался узкий ход. Каменная лестница вела вниз, вероятно, на первый этаж и дальше, в погреба и подвал замка.

Не колеблясь, я начал спуск; меня вел запах. Десять шагов. Двадцать. Сорок, шестьдесят, пока, наконец, на восемьдесят пятом я не достиг самой нижней ступени. И оказался у тяжелой деревянной двери, легко поддавшейся под моими руками.

Как ни странно, внутри все осталось в целости. Комната почти не подверглась воздействию времени и сырости, не пощадивших замок. Гобелены на стенах сохранили краски. Их не тронули ни грызуны, ни насекомые. Четыре стены, четыре драпировки; на всех – один и тот же сад; в нем животные, среди которых фениксы и единороги, и резвящиеся дети. На заднем плане – растения и цветы, многих я никогда не видел. Не просто драпировки – произведения искусства, выполненные так тонко, как экспонаты парижских музеев.

Я был настолько захвачен и поражен открывшейся картиной, что не сразу осознал: мне удалось наткнуться на источник запаха, за которым я последовал вниз. Пахло от вытканных на полотне гобелена бутонов и цветов.

Немыслимо, но именно так.

Я ощутил аромат дыма и ладана, роз, жасмина, гиацинтов и чего-то еще, что я не мог различить. Но это же невозможно!!!

Чем дольше я стоял здесь, тем большую растерянность испытывал. В конце концов я начал подозревать, что нахожусь под действием дурмана.

Я устал – но что в этом странного? После бессонной ночи у меня кружилась голова. За весь день я съел одно лишь яблоко, которым Трент угостил меня утром. И я спускался глубоко вниз по крутым ступеням.

Где-то справа залаяла собака. Я повернулся на звук. На гобелене были изображены похожие на собак существа, резвящиеся у водопада. Снова раздался лай. Казалось, он исходит от крупного черного пса ростом почти мне по грудь. Он смотрел на меня глазами цвета текучего топаза. Они светились. Не злобой, но умом.