Яху Гуглович - Юрий Сергеевич Красуля

Мы прошли к площадке на скале, где раскрывался достаточно ординарный пейзаж. Но, после грязных развалин, он воспринимался очень даже душевно. Нет, это не была красота-символ. Типа слащавых типовых картинок. Где, сделав брови домиком, говоришь, вот здесь я стал понимать гармонию природы. Всего-то окончание зоны руин с мусором со своей скоростью протекания времени и переход к обычной, типовой и размеренной жизнью, где, стоя на границе, ощущаешь, что прямо перед тобой миры с разным временем и это дух захватывает. Немножко, но опьяняюще.

Петр молодец. Сумел найти места, где душа начинает вибрировать на неожиданных нотах. Здесь, на краю развалин, достаточно безопасно, но волнующее ощущение, что находишься на границе двух миров, заставляет в животе какое-то облако все сильнее и сильнее вращаться. И не эйфория и нет страха, но опьяняющее чувство, что во мне, все-таки, есть силища.

Мощь просыпается у мужчин на грани жизни и смерти, на границах разных миров. Здесь легкое, безопасное подобие. И не нужно баловаться экстримом или медитировать у кладбищ. В таком, более невинном месте, душу встряхивает и вырывает из ритма самодовольной мещанской суеты.

И нельзя сказать, что вырываться из урбанистического мира в естественные ландшафты бесполезно. Уединения на природе также помогают. Но в них есть минус – они успокаивают и дают умиротворение. А иллюзия гармонии с миром отодвигает время раскрытия внутренней силы. Уже хотя бы потому, что особого смысла для мощи нет. Разве что, если нападут звери или урки.

Петр и котенок

– Расскажу, для лучшей картинки, историю, случавшуюся со мной и подтолкнувшую к такому пути. – наконец-то начал повествование Петр.

В те времена, когда я был еще подростком, случился знаковый и очень жестко встряхнувший душу случай.

Жил у них во дворе котенок. Серенький, с вечно прогнутым левым ушком. Терпел излишние тисканья малых деток, потому что был общительным и мечтал обрести заботливых хозяев. Ластился и к старушкам, перемывающим всем косточки на лавочке.

Те, как и многие детки подкармливали его. Но, или из-за того, что вид у него слишком простенький, или просто напрсто не повезло, но все никак дом не обрел.

Но, вот он погиб. Один из соседей, натравил на него своего пса. Просто так, ради развлеченья.

Истерзаный котенок смог отползти в сторонку и сдох. Очень жалко.

Детки пару дней плакали. Женщины похоронили котенка. Старушки всеми возможными эпитетами обложили соседа и его собаку. Хотя, тому было все равно – он лишь посмеивался.

Но это не могло вернуть-то доброе хвостатое создание.

Где-то через пару недель, после кровавой драмы, я случайно услышал обрывок разговора двух старушек у подьезда.

Мол, пока был во дворе тот серенький котик, никто и не болел.

Как, талисмана-защитника все лишились.

Теперь повылазили старые хвори. Как проклятие за растерзанного котенка. А уроду с собакой и ничего. Ходит самодовольный и плюет на окружающих.

И, после услышанного, как будто в голове правильное намерение. Путь защитника несправедливо обиженных, эдакового книжно-романтического рыцаря.

И не стоит повторять глупых ошибок Донкихота, бросаться загораживать собой всех подряд. Я понял, что есть особенные обижаемые. Те, от которых волшебный свет. Их-то и стоит защищать настоящему рыцарю.

Да, юношеский максимализм. Да, красивые мечтания.

Но с того момента началась моя серьезная самоподготовка. И месть.

Первым делом он измазал ядовитым химикатом ветку, на которую бросался тот пес-убийца и повисал на радость хозяину.

Дерево постепенно ломалось, но собака с дурной злобой хватала ветку и пыталась ее своим весом обламать.

Все, собакой разобрался.

И, хотя, яд был не мгновенного действия, пес сдох уже дома, на всякий случай, чтобы детки не получили вред, ветку спилил и сжег.

Но в душе ни спокойствия, ни удовлетворения от мести не было. Напротив, появилась жестокая решимость расправиться с тем хозяином пса, который своим "фас" решил судьбу серенького котика.

Даже нет. Здесь, уже, не было ни кота, ни злобного соседа. Был темный, самодовольный хам – символ темного, несущего вред окружающим.

Котика, конечно, жалко. Но и он, всего лишь, символ. Образ беззащитного светлого.

Но калечить или убивать даже самого злобного хама, просто так, из красивых убеждений, нельзя. Слава Богу, это я, хоть и был молод и горяч, понимал.

Нужно было собрать все возможное про ненавистного типа, чтобы было оправдание жестким поступкам. А, если повезет, компромат, врученный в нужные руки, сам все сделает.

Я был старательным. Хоть и учился больше по книжкам – детективам, идей набирался в нужном русле.

Как-то голова стала думать не по-детски. Сурово. Да и по утрам на спортплощадке стиснув зубы, укреплял не только мышцы, но и решительность.

Но сделать с тем плохим человеком ничего не успел. И компромат только-только начал собираться. Но все. Бабах. Разбился тот в машине. Судьба сама решила все вопросы.

Но внутри ни радости, ни спокойствия.

Идея стать рыцарем-защитником светлых сил не ушла в сторону. Напротив. Стать воином света захотелось. Притом, с все более суровым восприятием, не в романтическом смысле.

Побратимство

Грустная история про серого котика и рыцарские мечты Петра меня, конечно немного заставили задуматься. Но, по правде говоря, идеи соратничества, а тем более, санчопанства у меня не возникало.

Признаюсь, Петр для меня достаточно долго был всего лишь необычным товарищем. Не было общей идеи или страсти к решению единой проблемы. Грело душу лишь то, что у него были признаки того, что и у меня – проснувшимся дополнительные возможности. Рядом с ним ощущал, что нахожусь в сказочной компании. Было взаимное уважение и немалое доверие. Но, не смотря на это, тараканы в наших головах пока шагали не в ногу.

Рассказы о мечтах про действительно чудотворные артефакты и игры в аристократов радовали, но не очень сильно. Но, совсем неожиданно, мелкая встряска поменяла мой настрой. Как будто, резонанс был найден. Мои дурные мысли стали регулярно смотреть на своих собратьев у Петра.

Возможно, с годами, мы просто напросто притерлись бы друг к другу, привыкли к взаимной сумбурности в отношениях.

Но, вспоминая предыдущее, я уверен, что решился на дивный эксперимент Петра, ощущая дух побратима после не особо примечательных событий.

После камеры предварительного заключения, я с товарищем принимали участие в эксцессах. Буквально, пара недель назад, когда мы встретились в одном из южных городов, на наших глазах произошел небольшой конфликт. Отвернуться и уйти мы могли без проблем. Но душа-то болела бы долго. Совесть, иллюзия духа и чести настоящего мужчины заставили поучаствовать на