Потерянная богиня - Патрисия Симпсон

Карисса обхватила себя руками. Теория не теория, но ведь Джулии не повредит, если она немного попоет… Что может случиться? Ее отец не был сумасшедшим. А что если он в самом деле близко подошел к открытию того, как в действительности строились пирамиды древними египтянами? Ее взволновала возможность подтвердить теории отца и вознаградить его всемирной славой.

— Ладно, Уолли. Попробуем.

— Здорово! — И он двинулся к двери. — С вашего позволения, мадам.

Джулия удивилась при виде Уолли. Они торопливо объяснили ей, что хотят поставить опыт с использованием ее голоса, и Джулия с радостью согласилась. Карисса закрыла дверь и села рядом с дочерью.

Американский ученый положил диск на письменный стол, потом между Джулией и диском положил несколько предметов, рассчитывая, что звуковые волны подвинут их и подтвердят его предположение.

Джулия стояла возле своей кровати в длинной ночной рубашке, наблюдая за манипуляциями американца, и была очень похожа на женские статуи времен фараонов. Карисса глядела на дочь, миниатюрную копию Сенефрет, служительницы богини-львицы Сахмет, которой Ашерис отдал свое сердце в свою земную жизнь тысячи лет назад. Из-за того, что он тайно лишил девственности ту, которая предназначалась в Великие Жены фараону Египта, он был обречен рыскать ночами в облике пантеры, а днями лежать неподвижно — и так много веков.

Каким-то образом кровь Сенефрет оказалась в жилах Кариссы, и ей удалось снять с него заклятие. Вероятно, эта же кровь перешла к Джулии, придав ей прелестный облик Сенефрет. Но почему она не замечала этого сходства раньше? А может быть, просто белые ночные рубашки напоминают одеяния древних? Или, может быть, Джулия, опустив руки, так необычно притихла? Неужели подвижное личико Джулии незаметно менялось с годами — так незаметно, что Карисса не уловила его сходства с древними статуями?

Закончив приготовление, Уолли потер руки и сказал, прерывая размышления Кариссы:

— Что ж, начнем, пожалуй.

В эту минуту дверь распахнулась, и в комнате возник Ашерис. У Кариссы защемило сердце при виде его полыхающих глаз.

— Что здесь происходит?!

11

— Папочка, у нас эксперимент! Иди посмотри!

Ашерис переводил взгляд с Дункана на Кариссу и опять на Дункана, потом посмотрел на письменный стол.

— Никаких экспериментов с моей дочерью! Никогда! Это понятно?

— Но, Ашерис, — попробовала было вступиться за врача Карисса. — Здесь нет ничего…

Ашерис повернулся к ней, и глаза его метали гневные молнии.

— Ты мне сказала, что доктор Дункан будет только читать дневники твоего отца! И это все. Разве не так?

— Так, но…

— Тогда он должен покинуть наш дом.

— Нет, папа! — закричала Джулия. — Доктор Уолли хороший!

— Я уеду, — сказал Уолли, и его американского энтузиазма как не бывало. — Мистер Эшер, я не хотел сделать ничего плохого. Простите меня.

— Я и раньше вам говорил, что вы, доктор, не имеете права использовать Джулию в качестве подопытного кролика.

— Сэр, клянусь, ваши желания будут для меня законом.

Он взял тяжелый диск и посмотрел на Кариссу.

— Нет, Уолли, вы не должны прямо сейчас покидать наш дом, — сказала Карисса, подходя к нему ближе. — Переночуйте у нас!

— Спасибо, но я уже снял комнату в отеле. — Он направился к двери. — Спасибо, миссис Спенсер.

— Подождите, вас тогда кто-нибудь отвезет!

Она бросилась за ним, надеясь уговорить его приехать на другой день, когда Ашерис будет в университете. По крайней мере, она хотела знать, какую информацию он почерпнул из дневников ее отца.

Хмурый Ашерис приблизился к дочери. Он специально приехал пораньше, чтобы пожелать Джулии спокойной ночи и послушать, как ей понравилось в школе, — и надо же, он обнаруживает, что под крышей его дома проводят научный эксперимент, и с кем? С Джулией!

Джулия смотрела на него обиженно, словно он только что своими руками убил ее любимого щенка.

— Я не хочу, чтобы доктор Дункан ставил на тебе эксперименты. — Он взял ее на руки. — Вот так, солнышко, а теперь в постель.

Он положил ее на кровать, и она тотчас залезла под простыню. Ашерис рассчитывал, что ее недовольство скоро пройдет, но не тут-то было.

— Почему вы с мамой все время друг на друга сердитесь?

Ее слова застали его врасплох. Подыскивая подходящий ответ, он сел на край кровати и взял ее руку в свои.

— Мы не сердимся, солнышко.

— Ты ее никогда не целуешь. Никогда не обнимаешь. Вы больше не любите друг друга? Вы собираетесь развестись?

— Нет-нет! Я очень люблю твою маму. Можешь в этом не сомневаться.

— Значит, она тебя не любит?

Ашерис отвернулся, не зная, что ответить, и вздохнул.

— Мы с твоей мамой перестали видеть все одним сердцем, азиз. Ничего страшного. Это пройдет. Не беспокойся.

— Иногда мне кажется, что не будь меня, вам было бы хорошо друг с другом.

Ашерис уставился на нее.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что вы все время ссоритесь из-за меня. Я же слышу… Может быть, мне не надо было рождаться, чтобы вы любили друг друга?

— О нет, солнышко. — В ужасе от услышанного, он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. Возможно, у нее недетское развитие, но душой-то она еще ребенок, и каково ей чувствовать себя виноватой! Он еще раз поцеловал ее в ладошку и согнул ей пальчики, чтобы спрятать свой поцелуй. — Никогда так не думай, Джулия. Никогда. Никогда! Ты подарила нам с мамой самое большое счастье!

Слезы засверкали в ее глазах.

— Правда?

— Правда.

Он крепко обнял ее, и у него защемило сердце, когда ее маленькие ручки обвились вокруг его шеи.

— Ой, папа! — зашептала она ему на ухо. — А мне иногда бывает страшно.

— Я знаю, солнышко, только бояться должны родители, а не такие хорошие маленькие девочки.

Он гладил ее по спине и по плечам, пока она не успокоилась. Потом нежно уложил ее. Убрав с ее залитого слезами лица черные волосы, он посмотрел на нее, и его сердце переполнилось любовью.

— Тебе не надо бояться себя из-за мамы и из-за меня. — Он провел пальцем по ее лобику. — Правда, не надо. Не будешь?

Она тяжело вздохнула.

— Нет.

— Хорошо. — Он нажал ей пальцем на кончик носа. — Ну, выкладывай, как там у тебя дела в школе?

— Лучше, чем я думала.

— Все хорошо к тебе отнеслись?

— Все. Правда, одна женщина — мне сказали, что она няня…

— Да? И что же?

— Она мне не понравилась. Она старая и толстая. Все руки у нее в кольцах, и она все время не сводила с меня глаз.