Потерянная богиня - Патрисия Симпсон

Патрисия Симпсон

Потерянная богиня

Пролог

Балтимор. Больница Джонса Хопкинса.

В палате было тихо как в могиле. Расстроенный Ашерис смотрел, как его жена идет к окну и в ожидании врача глядит на раскинувшийся внизу город. Впрочем, он не был уверен, что она что-нибудь видит. С тех пор как она в Балтиморе, она будто ничего не замечает кругом. Но он ни о чем ее не расспрашивает. В последнее время они вообще почти не разговаривают друг с другом. Тем не менее он не мог не восхититься ее великолепными агатово-черными волосами, уложенными в пучок, нежной шеей, хрупкой фигурой и длинными красивыми ногами. На ней был зеленый, цвета жадеита, костюм, который она часто надевала в дорогу, дополненный украшениями из жадеита и золота ручной работы, купленными ею у друзей-художников в Париже. Как говорят американцы, она выглядела на миллион долларов. Ашерис почувствовал горячее волнение в крови. Когда он в последний раз обнимал ее? Сколько времени прошло с тех пор? Несколько недель? Месяцев? Как же они дошли до этого?

В этом его вина. Если бы он с самого начала полностью доверился ей, то мелкие ссоры не перерастали бы в коллизии. А так один конфликт громоздился на другой, на него — следующий, и Ашерис опомнился только тогда, когда между ними выросла неодолимая стена. Поначалу он пытался объяснить все ее постоянными отлучками, из-за которых им приходилось каждый раз как бы начинать все заново с каждым ее возвращением в их дом в Египте. Но нельзя же вечно дурачить себя! Вовсе не ее профессия скульптора мешала их браку. Все дело было в их разных взглядах на воспитание ребенка. Почему она думает, будто ей известны ответы на все вопросы, когда дело доходит до их не по годам развитой Джулии?

Ашерис встал, решив все-таки поговорить с ней, несмотря на все разделившие их барьеры.

— Карисса!

Она повернулась к нему, и весеннее солнце осветило ее лицо. Ашериса волновала ее красота, которую он стал замечать чаще после того, как они разошлись. В ее больших карих глазах отразились то ли раздражение, то ли печаль. Он не понял, что именно.

— Да? — хрипловато отозвалась она.

Как раз в эту минуту за его спиной отворилась дверь. Ашерис нахмурился и через плечо посмотрел на доктора Эдварда Томпкинса и консультанта-отоларинголога доктора Уолли Дункана. Следом за ними должна была идти очаровательная двухлетняя девчушка, его дочь, и ему пришлось изменить выражение лица, чтобы не огорчить ее: Джулия на редкость чувствительна к тому, какие эмоции владеют окружающими, особенно им.

Ашерис посмотрел на доктора Томпкинса, усевшегося за массивный письменный стол, потом опять на дверь.

— Где Джулия?

— Она пока побудет с сестрой, потому что нам надо поговорить.

— С какой сестрой? — спросил Ашерис и шагнул ближе к столу.

— С моей помощницей Дженнет Бернс, — почему-то виновато ответил доктор Томпкинс. — Она специализируется на работе с детьми и очень надежна.

Карисса смерила Ашериса одним из тех взглядов, после которых его отцовские чувства начинали казаться ему слишком преувеличенными.

— С вашей дочерью все в порядке, мистер Эшер, — вмешался доктор Дункан. — Не стоит волноваться. Сядьте, пожалуйста.

Одолеваемый некоторыми сомнениями, Ашерис вздохнул и сел в кресло, однако расслабиться не смог. Карисса грациозно скользнула в стоявшее рядом кресло, стараясь не касаться мужа. Ему только показалось или она специально наклонилась так, чтобы не коснуться его плечом? Как же ему не хватает ее тепла!

Поправив очки, доктор Томпкинс открыл тетрадь и заглянул в нее. Луч солнца скользнул по его лысине, которую он старательно прикрывал остатками волос. Какое-то время казалось, что он пытается найти в тетради ответы на свои вопросы. Доктор Дункан стоял позади него, скрестив руки на груди. Ашерис чувствовал исходившее от него напряжение.

Наконец доктор Томпкинс покачал головой и поглядел на родителей.

— Скажу сразу, я никогда не видел ничего подобного.

Карисса подалась вперед.

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что за сорок лет практики мне не встречалась девочка с таким ранним развитием. И никогда не приходилось читать ни о чем подобном.

Он снял очки и потер переносицу. Ашерис сгорал от любопытства.

— Сначала я предположил, что у нее одна редкая болезнь…

— Болезнь? — переспросил Ашерис.

— Да. Это очень редкое заболевание, но у Джулии не наблюдается никаких его симптомов — не выпадают волосы, не меняются черты лица, нет желания поменьше двигаться. У нее необычное развитие лишь в определенных сферах: неврология, речь, скелет. Мы обнаружили у нее совершенно необыкновенные голосовые связки. Вот почему я пригласил доктора Дункана.

Рыжий доктор кивнул Ашерису и Кариссе, а Ашерис внимательно посмотрел на него, не зная, стоит ли доверять юноше, рыжие патлы которого в беспорядке падают на лоб. На вид он был не старше тринадцатилетнего Джорджа, прислуживавшего в их доме в Луксоре.

Доктор Томпкинс продолжал:

— Ни мои тесты, ни тесты доктора Дункана не в силах объяснить ее раннее развитие. Когда, вы говорите, у нее уже были все зубы?

— В два года. Четыре месяца назад. — Карисса откинулась на спинку кресла. — Я вам говорила, она тогда простудилась.

— Она бредила? — вмешался доктор Дункан. — И все игрушки двигались по комнате сами по себе?

— Да.

Ашерис заерзал в кресле. Зачем его жена все это рассказывает докторам? Зачем им знать о необычайных способностях их дочери? Ведь он уже пытался объяснить Кариссе, что никакие американские доктора им не помогут. И все-таки она настояла на тестах и анализах, словно современная наука в силах разрешить их вопросы!

— Должен сказать, — доктор Томпкинс покачал головой, — что я совершенно ничего не могу объяснить.

Ашерис молчал, резонно думая, что Кариссе сейчас меньше всего нужно его вмешательство. Если он скажет: "Я же тебе говорил!" — то это только ухудшит положение.

— Тем не менее некоторые тесты доктора Дункана имеют удивительный, если не ошеломляющий результат.

— У меня есть своя версия относительно игрушек, — вставил доктор Дункан.

Голос его звучал звонко и радостно, особенно на фоне того печального и торжественного тона, которым говорил доктор Томпкинс. Он достал из папки листок бумаги и подал его Ашерису, подойдя поближе, чтобы указать на нужные графики.

— Вот результат вчерашнего теста, так называемый анализ Фурье.

— Фурье? — переспросил Ашерис. — Что это?

— Метод математического анализа волны, распадающейся на более простые синусовые волны. Наверху диаграмма звуковой волны камертона. Видите, все волны параллельны друг другу?