Выбор – быть человеком! (СИ) - Владимир Олегович Войлошников

глянул на мелких девок, таращивших на происходящие сборы круглые глаза, и буркнул:

— Пользуйтесь. Я себе ещё сделаю.

Теперь на верхней полке стояло пять блестящих стальных кружек, пять таких же стальных мисок и пять ложек в жестяной банке. Нижняя, широкая, игравшая раньше роль разделочного стола, была переведена в ранг стола обеденного. Кухня, за исключением этих двух полок, была совершенно пуста: голые бревенчатые стены да печь в углу. Не осталось даже табуреток и лавок. Девчонки приволокли себе по чурбаку и устроились, кто как смог.

В углу под широкой полкой стояли два маленьких бидончика и корзинка, выданные им теперь вместо прежних, побольше. В бидонах полагалось приносить с кухни готовую еду: супы, каши, даже чай — потому как ни чайников, ни котелков для кипячения у них теперь не было, а даже если бы и были — всё равно никто из оставшихся девчонок не умел пользоваться большой дровяной печью. Раньше не догадались научиться, а теперь велено было не трогать, чтоб не угорели.

Все вазочки, сахарницы-конфетницы, резные солоночки, подставочки, разделочные досочки и прочие кухонные мелочи тоже оказались чьими-то и были перевезены хозяевами на новое место жительства.

И в комнатках, которые они наперебой бросились занимать после прежних хозяек, тоже было голо и пусто. Стены, топчаны из струганных половинок брёвен, вместо вешалок — вбитые гвоздики у дверей, всё. Всё, что было в них живого, было свёрнуто в узлы и уложено в телеги. Даже шторки с окон.

Тонька поправила на кровати серо-белое покрывало, которое тётя Даша почему-то называла «пикейное», хотя никаких пик на нём не было, и выглянула в окно. По дорожке, брякая бидонами, шла дежурная сегодня Любка, а за ней…

Тонька вылетела в коридор:

— Хозяйка едет!

У Светки за дверью что-то глухо стукнулось об пол, а Таська, в отсутствии взрослых приспособившаяся дрыхнуть до самого завтрака, затопала по комнате. У Лейлы было тихо. Тонька забарабанила к ней в дверь:

— Лейла! Вставай! Хозяйка…

Дверь открылась так резко, что Тонька чуть не рухнула в комнату.

— Слышу я. Не ори.

Лейла, хмурая, как и все последние месяцы, прошла на кухню, расставила тарелки. Любка забежала, грохнула на стол бидоны:

— Там хозяйка приехала! — глаза у неё были круглые, как у сомика. — К Земфире пошла!

— Вот и ешьте быстрее! — Лейла взяла у Любки бидон, перехватила его боком и начала вытрясать в тарелки рисовую молочную кашу прямо из горлышка, отделяя порции ложкой. — Хлеб давай намазывай, нечего топтаться. Или голодные пойдёте?

Светка и Таська, выскочившие из своих комнат, переглянулись. Голодными идти на работу никто не хотел.

ЗЕМФИРА

Кельда

В большом (бывшем бабском) доме происходил кипеж, паника и суетливая возня. Ладно, пусть приготовятся. Пошла в маленький, вон, окно открыто.

Земфира до сих пор ходила в чёрном, хоть со смерти её ушлого муженька и прошло уже больше года. Вот и сейчас она была в чёрном платке, подвязанном назад. На затылке угадывался тугой узел волос.

— Здравствуйте, хозяйка.

— Здоро́во. Смотрю, сбежала от девчонок?

Она слегка дрогнула ртом.

— Нельзя было? Надо вернуться в тот дом?

— Да нет, живи. Покажи хоть, как устроилась.

Земфира открыла первую же дверь. Ну что, по-спартански. В некоторых монастырях комфортнее живут.

В комнате, что называется, не было ничего лишнего. В ней вообще ничего не было, кроме топчана с постелью, пары гвоздей в стене за дверью и широкого подоконника, который можно было использовать как столик. Можно было бы, если бы в комнате был хоть один стул. Мда.

Земфира стояла рядом, прямая, чёрная и молчаливая. Как явилась она тогда, после сидения в лесу, когда боги не дали ей смерти — так и не отошла с тех пор. Похудела до неузнаваемости. Подкосило её вдовство, что сказать. Не слышала я, чтобы завела она себе среди прочих рабских подругу или хоть приятельницу, держалась отстранённо и всё больше молчала. Свою работу выполняла, но как-то… как робот. Если бы попросилась она в Песчанку с остальными, я бы, наверное, её и отпустила. Но ни она, ни кто другой из взрослых рабов такого разговора не завели.

— Земфира, ты слышала про посёлок Хризопраз?

Она кивнула спокойно, даже орешённо.

— Слышала, конечно. Рабский посёлок. Санчаки с Шишковыми.

— Хочешь с ними жить?

Она вздрогнула:

— Нет.

Почему-то именно такого ответа я и ожидала.

— А на каменоломню в Песчанку, с остальными? — это уже была, скорее, проверка на вшивость.

По лицу цыганки словно пробежала тень.

— Если можно, я останусь здесь.

Ну что, здесь — так здесь.

— Хорошо, остаёшься.

В это время в дверь поскреблись. На пороге нарисовалась девчонка с круглыми глазами, сдавленно пискнула:

— Тёть Земфира, вы кушать будете?

— Канеш* будет! — ответила я за неё. — Ставь на стол!

*Сленговый вариант слова «конечно».

Ну вот так.

Девчонка поставила бидончики на гордо переименованный мной подоконник и убежала.

— Посуда где твоя?

Земфира слегка поёжилась:

— Ложка есть…

Я аж восхитилась:

— Ну ты красотка! Ложка есть у неё! Ты кончай-ка дурака валять! Так. С обеда начиная приходишь в острожную столовую. Завтрак-обед-ужин в обязательном порядке! И кончай-ка уже киснуть! Хобби какое на вечера найди, чё в стенку глаза лупить. Хоть читай, что ли, в библиотеке книжек полно.

Я уже повернулась уходить, когда она ответила:

— Я не умею читать.

Меня аж развернуло:

— Что⁈

— Я не умею читать, — терпеливо повторила она.

Я стояла и хлопала на неё глазами. Реально? В двадцать первом веке не уметь читать? Так бывает? Как это вообще⁈

Наконец ступор слегка отпустил.

— Так! — любимое слово учителей. — После ужина найдёшь Уйгуну, скажешь, что я велела с тобой заниматься, минимум начальная школа — так и скажешь слово в слово, поняла?

— Да, хозяйка.

— Всё, ешь давай. Остыло, поди, уже.

10. Ц. У

Я ПЕРЕСЕЛЯЮ НАРОДЫ

Около соседнего домика топтались пятеро девчонок. Точнее, четверо детдомовских топтались, а пятая, Лейла, стояла чуть позади, скрестив на груди руки, хмурая, как помощник гробовщика.

Лейла — тоже удивительный персонаж. Первые две недели после того, как их поймали, она выпендривалась и козыряла. Ждала, что вот-вот!.. Что было бы, если бы вот-вот случилось, я теряюсь представить. Толпы возмущённых цыганских родственников взяли бы штурмом остров? Или, допустим, острог?

Но Лейла ждала, со всем подростковым максимализмом веря, что убежавший брат приведёт подмогу. Конфликтовала, рыпалась, огребалась и снова лезла на рожон. Возмездие должно было вот-вот прийти… но не пришло.

Потом кто-то уронил в её мыслишки новую идею, и она стала верить, что родственники конечно же, собирают большие деньги на её выкуп. И явятся вот-вот, и с триумфом выведут её из неволи! Она стала вести себя поспокойнее,