Выбор – быть человеком! (СИ) - Владимир Олегович Войлошников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пользуйтесь. Я себе ещё сделаю.
Теперь на верхней полке стояло пять блестящих стальных кружек, пять таких же стальных мисок и пять ложек в жестяной банке. Нижняя, широкая, игравшая раньше роль разделочного стола, была переведена в ранг стола обеденного. Кухня, за исключением этих двух полок, была совершенно пуста: голые бревенчатые стены да печь в углу. Не осталось даже табуреток и лавок. Девчонки приволокли себе по чурбаку и устроились, кто как смог.
В углу под широкой полкой стояли два маленьких бидончика и корзинка, выданные им теперь вместо прежних, побольше. В бидонах полагалось приносить с кухни готовую еду: супы, каши, даже чай — потому как ни чайников, ни котелков для кипячения у них теперь не было, а даже если бы и были — всё равно никто из оставшихся девчонок не умел пользоваться большой дровяной печью. Раньше не догадались научиться, а теперь велено было не трогать, чтоб не угорели.
Все вазочки, сахарницы-конфетницы, резные солоночки, подставочки, разделочные досочки и прочие кухонные мелочи тоже оказались чьими-то и были перевезены хозяевами на новое место жительства.
И в комнатках, которые они наперебой бросились занимать после прежних хозяек, тоже было голо и пусто. Стены, топчаны из струганных половинок брёвен, вместо вешалок — вбитые гвоздики у дверей, всё. Всё, что было в них живого, было свёрнуто в узлы и уложено в телеги. Даже шторки с окон.
Тонька поправила на кровати серо-белое покрывало, которое тётя Даша почему-то называла «пикейное», хотя никаких пик на нём не было, и выглянула в окно. По дорожке, брякая бидонами, шла дежурная сегодня Любка, а за ней…
Тонька вылетела в коридор:
— Хозяйка едет!
У Светки за дверью что-то глухо стукнулось об пол, а Таська, в отсутствии взрослых приспособившаяся дрыхнуть до самого завтрака, затопала по комнате. У Лейлы было тихо. Тонька забарабанила к ней в дверь:
— Лейла! Вставай! Хозяйка…
Дверь открылась так резко, что Тонька чуть не рухнула в комнату.
— Слышу я. Не ори.
Лейла, хмурая, как и все последние месяцы, прошла на кухню, расставила тарелки. Любка забежала, грохнула на стол бидоны:
— Там хозяйка приехала! — глаза у неё были круглые, как у сомика. — К Земфире пошла!
— Вот и ешьте быстрее! — Лейла взяла у Любки бидон, перехватила его боком и начала вытрясать в тарелки рисовую молочную кашу прямо из горлышка, отделяя порции ложкой. — Хлеб давай намазывай, нечего топтаться. Или голодные пойдёте?
Светка и Таська, выскочившие из своих комнат, переглянулись. Голодными идти на работу никто не хотел.
ЗЕМФИРА
Кельда
В большом (бывшем бабском) доме происходил кипеж, паника и суетливая возня. Ладно, пусть приготовятся. Пошла в маленький, вон, окно открыто.
Земфира до сих пор ходила в чёрном, хоть со смерти её ушлого муженька и прошло уже больше года. Вот и сейчас она была в чёрном платке, подвязанном назад. На затылке угадывался тугой узел волос.
— Здравствуйте, хозяйка.
— Здоро́во. Смотрю, сбежала от девчонок?
Она слегка дрогнула ртом.
— Нельзя было? Надо вернуться в тот дом?
— Да нет, живи. Покажи хоть, как устроилась.
Земфира открыла первую же дверь. Ну что, по-спартански. В некоторых монастырях комфортнее живут.
В комнате, что называется, не было ничего лишнего. В ней вообще ничего не было, кроме топчана с постелью, пары гвоздей в стене за дверью и широкого подоконника, который можно было использовать как столик. Можно было бы, если бы в комнате был хоть один стул. Мда.
Земфира стояла рядом, прямая, чёрная и молчаливая. Как явилась она тогда, после сидения в лесу, когда боги не дали ей смерти — так и не отошла с тех пор. Похудела до неузнаваемости. Подкосило её вдовство, что сказать. Не слышала я, чтобы завела она себе среди прочих рабских подругу или хоть приятельницу, держалась отстранённо и всё больше молчала. Свою работу выполняла, но как-то… как робот. Если бы попросилась она в Песчанку с остальными, я бы, наверное, её и отпустила. Но ни она, ни кто другой из взрослых рабов такого разговора не завели.
— Земфира, ты слышала про посёлок Хризопраз?
Она кивнула спокойно, даже орешённо.
— Слышала, конечно. Рабский посёлок. Санчаки с Шишковыми.
— Хочешь с ними жить?
Она вздрогнула:
— Нет.
Почему-то именно такого ответа я и ожидала.
— А на каменоломню в Песчанку, с остальными? — это уже была, скорее, проверка на вшивость.
По лицу цыганки словно пробежала тень.
— Если можно, я останусь здесь.
Ну что, здесь — так здесь.
— Хорошо, остаёшься.
В это время в дверь поскреблись. На пороге нарисовалась девчонка с круглыми глазами, сдавленно пискнула:
— Тёть Земфира, вы кушать будете?
— Канеш* будет! — ответила я за неё. — Ставь на стол!
*Сленговый вариант слова «конечно».
Ну вот так.
Девчонка поставила бидончики на гордо переименованный мной подоконник и убежала.
— Посуда где твоя?
Земфира слегка поёжилась:
— Ложка есть…
Я аж восхитилась:
— Ну ты красотка! Ложка есть у неё! Ты кончай-ка дурака валять! Так. С обеда начиная приходишь в острожную столовую. Завтрак-обед-ужин в обязательном порядке! И кончай-ка уже киснуть! Хобби какое на вечера найди, чё в стенку глаза лупить. Хоть читай, что ли, в библиотеке книжек полно.
Я уже повернулась уходить, когда она ответила:
— Я не умею читать.
Меня аж развернуло:
— Что⁈
— Я не умею читать, — терпеливо повторила она.
Я стояла и хлопала на неё глазами. Реально? В двадцать первом веке не уметь читать? Так бывает? Как это вообще⁈
Наконец ступор слегка отпустил.
— Так! — любимое слово учителей. — После ужина найдёшь Уйгуну, скажешь, что я велела с тобой заниматься, минимум начальная школа — так и скажешь слово в слово, поняла?
— Да, хозяйка.
— Всё, ешь давай. Остыло, поди, уже.
10. Ц. У
Я ПЕРЕСЕЛЯЮ НАРОДЫ
Около соседнего домика топтались пятеро девчонок. Точнее, четверо детдомовских топтались, а пятая, Лейла, стояла чуть позади, скрестив на груди руки, хмурая, как помощник гробовщика.
Лейла — тоже удивительный персонаж. Первые две недели после того, как их поймали, она выпендривалась и козыряла. Ждала, что вот-вот!.. Что было бы, если бы вот-вот случилось, я теряюсь представить. Толпы возмущённых цыганских родственников взяли бы штурмом остров? Или, допустим, острог?
Но Лейла ждала, со всем подростковым максимализмом веря, что убежавший брат приведёт подмогу. Конфликтовала, рыпалась, огребалась и снова лезла на рожон. Возмездие должно было вот-вот прийти… но не пришло.
Потом кто-то уронил в её мыслишки новую идею, и она стала верить, что родственники конечно же, собирают большие деньги на её выкуп. И явятся вот-вот, и с триумфом выведут её из неволи! Она стала вести себя поспокойнее,
