Третья половина жизни - Виктор Левашов

– Разумеется, с потолка! – огрызнулся проектировщик.

– У меня нет намерения принизить вашу работу. Вопрос вызван лишь желанием точно знать, получены эти цифры в результате опытов или являются вашими предположениями?

– Предположениями, основанными на изучении здешних условий!..

В приёмной зазвонил телефон. Саша взял трубку. Выслушав сообщение, негромко доложил Матвееву:

– Снова из Дудинки. Самолёт к нам не вылетел, стоит в порту, взлетную полосу занесло. Передали, что приезжий был в окружкоме партии. Пилот подтвердил: из Москвы, с очень большими полномочиями.

– С окружкомом связался?

– Не могу, нет связи.

– Сиди на аппарате, но чтобы связь была!

Заработал телеграфный аппарат. Саша прочитал ленту, показал Матвееву:

– Передали из Дудинки. Воронцов выехал на паровозе. Аэросани сломались. Как ни странно. Если не застрянут, Воронцов вот-вот будет здесь.

– Если не застрянут! Хоть один состав прошёл без того, чтобы не застрять?

Сквозь обросшие льдом стекла в приёмную донеслись прерывистые паровозные гудки.

– Слышал? – спросил Матвеев. – Передай, чтобы выслали авральную бригаду на расчистку путей!..

– Ещё вопрос, – между тем продолжал незнакомец. – Сколько времени займёт строительство рудника по вашему проекту?

– До пяти лет.

– Как это согласуется с постановлением Совнаркома о том, что норильский комбинат должен выдать файнштейн уже в этом году?

– Вопрос не ко мне. С этим к строителям и производственникам.

– Хотелось бы сделать некоторые разъяснения, – решительно вмешался в разговор грузный человек в военной форме, старший оперуполномоченный НКВД, один из руководителей Норильлага Козлов. – Лично я не знаком с товарищем, который задаёт вопросы. И никто из наших сотрудников тоже, по-моему, его не знает. Но важно другое. Ставится под сомнение постановление правительства о строительстве норильского комбината. Это без ответа оставить нельзя. Да и нам самим полезно поговорить о том, что мы сумели сделать, несмотря на неимоверные трудности. А сделано, товарищи, немало. За три года практически на голом месте создана мощная база стройки. Заложены фундаменты малого металлургического завода, возведена и даёт энергию временная электростанция мощность 250 киловатт…

Свет потускнел, потух, потом снова зажёгся.

– Вот это она и даёт энергию! – буркнул Матвеев.

– Построен кирпичный завод производительностью сто тысяч штук кирпича в год, – напористо продолжал Козлов. – Но главное – построена и действует железная дорога Норильск – Дудинка!

– Хватит тебе, Николай Михайлович, голову себе и людям морочить! – перебил Матвеев. – А то мы не знаем, как она действует! Вон, четыреста метров поезд до станции не дошёл, авральная бригада откапывает…

В приёмной раздался телефонный звонок. Саша поспешно взял трубку.

– Управление, слушаю!.. Передам. – Подошёл к Матвееву. – Откопали. Воронцов сейчас будет…

– Есть ещё вопросы по проекту? – спросил представитель СНОПа.

– Есть, – кивнул незнакомец. – Какая схема выбрана для обогащения руды?

– Вот это вопрос! – одобрил Матвеев.

– Наши специалисты еще не пришли к определенному выводу.

– А это ответ! А теперь у меня спросите: почему законсервировано строительство обогатительной фабрики?

– Оно законсервировано?

– На все сто процентов.

– Почему?

– Как раз потому, что специалисты «Союзникельолова» ещё не пришли к определенному выводу. Век бы так жил: вот вопрос, а вот ответ!..

Появление главного инженера стройки Воронцова отвлекло внимание Матвеева.

– Долго же ты добирался! Раздевайся, грейся, – проговорил он и обратился к незнакомцу. – А теперь я спрошу. Кто вы, собственно, такой?

– На это я отвечу, – сказал Воронцов и пошёл к незнакомцу с распростертыми объятиями. – Вот это неожиданность! Мне в окружкоме сказали, я не поверил. Ну, с приездом! Как ты добрался из Дудинки раньше меня?

– На лошадях.

– Товарищи, разрешите представить вам. У нас высокий гость, мы вместе учились в Горной академии. Бывший директор Магнитки, ученик и ближайший сотрудник Серго Орджоникидзе, первый заместитель наркома тяжелой промышленности Авраамий Павлович Завенягин! Я всё перечислил?

– Не совсем.

– Да, забыл. Кандидат в члены Центрального Комитета партии и депутат Верховного Совета СССР. Теперь, кажется, всё.

– Нет, – возразил Завенягин и прошёл в приёмную. – Пишите. «Приказ по норильскому комбинату…»

– У нас принято писать «по Норильскстрою», – заметил Саша.

– Теперь будет «по комбинату». «Согласно приказа Наркома внутренних дел №840 от 8 апреля сего года вступил в должность начальника Норильского горно-металлургического комбината и Норильлага». Вот теперь всё.

IV

Поздним вечером следующего дня в кабинете начальника Норильскстроя Матвеев передавал дела Завенягину. При этой, лишенной всякой торжественности процедуре присутствовал главный инженер Воронцов. В приёмной у рации и телефонов дежурил Саша.

– Это в корзину… это в печку… – разбирал Матвеев ящики письменного стола. – Эти материалы – ну, может и пригодятся… А вот эту справку прямо сейчас посмотри. Чтобы знал, какое наследство получаешь.

– «С начала года уложено девять кубометров кирпичной кладки», – прочитал Завенягин. – Девять тысяч кубометров?

– Девять. Просто девять.

– «Другие строительные работы не велись из-за отсутствия стройматериалов…» А лес?

– Читай, там и про лес есть.

– «Десять тысяч кубометров леса в виде плотов вморожено в лёд в пятидесяти километрах от Дудинки…» Но это же…

– Вредительство? Так и просится на язык, да?

– Енисей в этом году встал на месяц раньше обычного, – вмешался Воронцов. – Такого никто не мог предсказать.

– «Перерасход по железнодорожному строительству…»

– продолжал читать Завенягин. – «Работы произведены с отступлением от проекта…» «Постановление Совнаркома в пунктах… практически во всех… не выполнено…»

– Так и хочется спросить: чем же вы тут, дорогие товарищи, занимались? Как бы мне хотелось ответить: пьянствовали, дорогой товарищ, и в карты ночи напролёт резались. Хоть не обидно было бы! А то… Чем мы, Александр Емельянович, занимались?

– Дорогой, – ответил Воронцов. – Поезда из Дудинки шли по двадцать восемь суток. Всего сто два километра. А летом ещё хуже будет. Тундра поплывёт, вообще связь с Дудинкой прервётся.

– «Справка об итогах работы…» – прочитал Завенягин. – Для чего составлена эта справка?

– Я приказал. Для себя. Понимаю, выглядит как обвинительный приговор. Мне. Но я привык правде в глаза смотреть… И всё-таки не ждал. Разрешили отпуск. Лиза с детьми должна была вылететь через неделю, я следом… Ладно, чего это я плакаться начал? Тебе-то не легче. Как говорится, с высокого коня… Вот ключи от сейфа, держи. Это вот только заберу. Это моё…

Матвеев с лязгом открыл дверцу громоздкого железного сейфа, достал какой-то длинный предмет, обёрнутый в кусок шелка.

– Что это? – спросил Завенягин.

– То, что заработал за всю жизнь. Два тяжелых ранения и это… Можешь посмотреть.

Развернул шёлк, показал кавалерийскую шашку в ножнах с золотой отделкой. На ней было выгравировано: «Отважному барсу, красному батыру Матвееву. Командарм Фрунзе».

– Такие вот, Авраамий Палыч, дела… Пять тысяч золотых рублей басмачи за мою голову давали. Воронцов знает, не даст соврать. Я же не строитель – чекист. Мне бы полк или хотя бы сотню, любую банду бы взял!.. Да ведь и ты, Завенягин, такой же. Все мы одного корня. Ты же на Украине с бандами воевал?

– В Донбассе. Потом направили в Горную академию.

– А меня в другую сторону, на басмачей. После второго тяжелого, в грудь, долечивался на Кавказе, в санатории нашего наркомата. Дорогу там строили, из рук вон, глаза бы не глядели. Скучно, вмешался. Сказали: хорошо, строй. Построил. На Ахун-горе смотровую площадку видел? Моя работа. Так вот и стал строителем. Автодорога в Карелии, потом железная дорога в Мурманской области. В тридцать пятом – сюда. А это не площадка на Ахун-горе. Такая вот получилась карьера.

– Почему не отказались?

– А ты почему не отказался? Я солдат, приказы не обсуждают.

В приёмной застрекотал телеграф. Саша принял сообщение, с лентой в руках вошёл в кабинет.

– Владимир Зосимович, вам. Из Москвы.

– Уже не мне. Всё – Завенягину.

– Лично вам.

Матвеев взял ленту, прочитал.

– Срочный вызов. В Москву. Спецрейсом… Всё ясно. Ну, прощай, Александр Емельянович. Лизе и детям помоги выехать.

– Отправлю первым же пассажирским рейсом, – пообещал Воронцов. – Не беспокойтесь.

– И ты, Завенягин… В общем, желаю тебе повоевать здесь… Не так, как я.

Молча посидел, поднялся. В приёмной позволил Саше набросить на плечи шинель. С порога обернулся.