В огонь - Валерий Терехин

Когда вспомнил про эту часть массовки, дёрнулось сердце. По выходным библиотекарш из филиалов сгоняли на тематические мероприятия, чтобы отчитаться о посещаемости. Бывало, самих читателей набиралось меньше, чем пальцев на ладони. С заезжим бумагомарателем напичканные евтушенковщиной матёрые «шестидесятницы» не церемонились: задавали вопросы с подковырками, ловили на слове и задевали в ответ, вечно чем-то недовольные.

Он ускорил шаг.

«Не дрейфь, рок-писатель. Встретит тебя полный зал: ты пишешь про то, что хоть кому-то интересно. Будут слушать забытых провозвестников тяжёлого рока, а потом ты вывернешь наизнанку общеписательское исподнее, выдашь инсайдерскую информация о тайнах “левых” и “правых”, прикормленных хелемским конгломератом или серой конторой… Куда денутся, выслушают, городок-то на отшибе, кто, окромя тебя, сюда попрётся? Модняки-либералы о существовании этого захолустья ведать не ведают, писатели-патриоты тоже не сунутся, потому что нищие и нечем платить за билет…»

Месяц назад отправился в турне по соседней области. Тамошняя завотделом культуры и спорта областной администрации, только-только сошедшая с конькобежной дорожки, ратуя за креатив, поставила бедных библиотекарш на ролики и погнала в городской парк. И разъезжали престарелые одинокие девушки кто как мог, выворачивая тазобедренные суставы, раздавали приглашения на всероссийскую библионочь с театром и местными поэтессами. Но всё равно никто не пришел. Выручил он, приволокший неподъёмный рюкзак и вовремя запустивший свою рок-волынку. И когда к двадцати «филиальным» библиотекаршам и пяти регулярным пенсионерам прибавилась дюжина отвязных юнцов и девиц, приманенных звуками Deep Purple и Cream, а потом в «районке» тиснули восторженную рецензию на четверть полосы с фотографией и отзывами новых читателей, впервые в жизни раскрывших книгу, понял, что победил всех: и себя, дотащившего груз по назначению и проулыбавшегося сквозь боль сколько надо, и московских недоброжелателей, так редко его публиковавших. И не беда, что на обратном пути корчился в электричке, охлопывая кулаками сведённый судорогой позвоночный нерв.

«Сегодня опять придётся нести околесицу про тех, кто в мире ином отдыхает от нерастраченных мегаваттов. Взбудоражу пипл сказом про то, как распадался-разлагался некий супер-ансамбль. Мол, одолела депрессия вокалиста N и покончил мальчик жизнь самоубийством… Потом сошёл с круга и скончался от передозировки наркотиков бывалый бас-гитарист NN… Вот и ударник NNN, ветеран рок-музыки, напившись, погиб в автокатастрофе… И только лидер-гитарист NNNN, основатель и бессменный участник легендарных энэнэшников верен своей мечте, ведь он знает как надо умирать! Набрал для записи нового альбома молодых перспективных музыкантов и на радость поклонников отправился на гастроли, где пообещал окочуриться прямо на сцене, а всё жив, в мир иной не собирается и бабло ему на счёт сыплется с миллионных распродаж со всех континентов за себя и за того (тьфу!) тех парней…»

Он тоскливо уставился на неумолимо приближавшийся фасад типовой двухэтажки.

«С КИНовским пойлом сюда ни-ни. Нужно держать марку и привозить пузырь за тысячу, Hennesy, скажем, чтоб оценили твои “визитные карточки”… Тебя и так в Славяноволжске развели как лоха. После встречи милые поклонницы, упакованные в бутиках, захотели посидеть в лучшем ресторане города… А потом я рылся в кошельке и выкладывал пропахшие свинцом купюры из типографского банкомата за шашлыки и стейки для каждой по полторы тысячи, а еще терамису и салаты… ползарплаты, весь аванс с гаком угрохал!.. А чирлидерши невинно улыбались. Поди, нужна им современная русская проза…

А в Лесоваряжске брякнул сгоряча, что местная звезда Макар Гэбэбин никогда не станет нобелевским лауреатом. А потом разгневанная братва провожала до автовокзала и пырнула на остановке…»

Раздраженно протопал к парадному подъезду. Он приучил себя приезжать на собственные презентации загодя, чтобы заранее прогнать программу с очередной библиодамой, знакомой с DVD-плеерами, носящей в сумочке флэшки и различающей форматы MP3 и MPEG.

Ввалившись из последних сил в холл, извлёк из нагрудного кармана мобильник и доложился о явке в срок. Охранник коммерческого музея, устроенного на втором этаже и кормившего библиотеку, равнодушно взирал. Вскоре по лестнице эффектно сошла молодящаяся директриса. По ступенькам вслед за ней поднимался через силу и только наверху избавился от тягостной ноши.

«Уйдите, проклятые книги, я вас не носил никогда!»

Экспозиционный зал оказался единственным свободным углом музея, всё остальное пространство было заставлено стеклянными витринами, в глубине которых поблескивали коллекционные соусницы. Пока струился бестолковый разговор, выжидал и, улучив момент, поинтересовался, когда же соизволит прийти исполнительница, с которой требовалось отрепетировать вечер.

– Опять опаздывает… Мадам не вылезает из парикмахерской!

Наконец появилась она, стройная, подтянутая, одетая скромно, но с нарочитым изяществом, по грустному опыту прежних встреч в тьмутараканских засеках, давно предугадываемая… Едва поздоровавшись, распахнула глаза, прицеливаясь. В голове мутило после рюкзака, ныли изнеможенные плечи. Еле-еле вякал что-то невнятное в ответ на её заходы.

Завязалась натянутая беседа, пересыпанная фигурами вежливости. Пришлось говорить с неподдельным интересом самому и выслушивать стандартные, словно списанные из телесериала реплики. Работал как говорящий автомат, выуживал из нейроновых закоулков памяти всё новые сочетания слов, высчитывал нюансы, подслащивая общение очередным тонким комплиментом. Уши резали эллипсисы, многозначительные недоговорённости, случайные тыканья и всё больше тревожили наведенные на него амбразуры чарующих агатовых глаз. Он уже готов был приступить к трогательному до тошноты объяснению, в какой очередности подавать DVD-диски в дисковод старенького ноутбука с колонками, как вдруг она порывисто встала и, словно не замечая его, принялась с грохотом расшвыривать стулья, сдвигая их в нестройные ряды. Усвоенное из книг старомодное воспитание погнало его вперёд, он потянулся к ней, чтобы помочь, но не укладывался в такт её раздраженных движений, она опережала его и выкладывала стулья веером, а он лишь успевал удерживать их от падения.

«Навязывает чувство вины. Знаю, чего хочешь сказать… Неужели ты не видишь, что я сама расставляю стулья? Ведь это должен делать ты, и всегда любую работу будешь выполнять ты, если захочешь, чтобы я принадлежала тебе…»

Ошеломленный этой стремительностью, он так и не дотянулся до последнего стула из тех, что с натужным скрежетом вертели по линолеуму её ловкие руки. Развернув античный полукруг, она вновь обратила на него свой исступленно-нежный взор. Он отпрянул. Сердце опять сжалось. Вспомнил вдруг несбывшуюся юность. Как катал из цеха огромную тележку с часами в ОТК, а оттуда такую же, назад с декотажем. Как прижималась к нему в лифте ненасытная нормировщица, с которой составляли по досужему мнению товарок «комплект». Как ела бесстыжими зелёными глазами, удивлённая, почему молодой до сих пор не раскувался…

«На презентации без напарницы не обойтись: разводящая сидит за плеером и вовремя тыкает пальчиком в кнопку дисковода, иначе провал… Дай-ка подыграю ей, подпихну поближе свою психологическую ловушку, благо у меня их много… Да, да, ты неотразима, меня построила, путь из провинции в Москву открыт и со следующего захода берёшь своё…

Не буду ей мешать, выйду куда-нибудь, ну, хоть по нужде. Пусть доплетает стульчатую сеть, подсоединяет звуковоспроизводящую систему к проектору, проверяет её. С шоу-программой легче сплотить поредевшие читательские ряды. А когда вернусь, объясню порядок просмотра номеров, нюансы захода в меню DVD-диска и перехода внутри него через Song Selection на следующую страницу без опасения соскользнуть в меню ноутбука. Не то запутается, заплутает в панели управления, программа зависнет, и пока будем перезагружать Windows и выгребать заново на нужный хит Deep Purple, народ заскучает».

Но оправиться не удалось: в занавешенном сумраке коридора наткнулся на клейкую директрису, блестевшую ждущими травянистыми глазками. Начальница без церемоний заворошила чужое бельё.

– Знаете, Алле Эдуардовне уже пятьдесят два… вы не поверите, целых пятьдесят два года!.. И что это на неё нашло? Работать она не любит, а тут за стулья взялась! Вечно придёт никакая, делать ничего не хочет, замечаний не терпит, наденет наушники и спит за столом, а ежели тронуть, бесится…

Приходилось слушать. Он не перебивал, лишь бы время текло и до мероприятия ни та, ни другая не сбежали по магазинам, не растворились бы в SPA-салонах, процветавших в городе всеобщей нищеты.

– … А детей она мужу не рожала, вот и завёл себе другую, уже здесь, когда переселились из Ташкента… А эта что?.. Ужина от неё не дождешься… Муженёк забежит от другой и убирает квартиру, моет полы, стирает ей лифчики, гладит юбки, а она смотрит симфонический концерт…