Фирменный поезд Фомич - Виктор Колупаев

- Совершенно определенно. Федор последнее время может писать рассказы только со счастливым концом.

Студенты смотрели на нас вопросительно.

- Займитесь помощью пассажирам, - попросил их Степан Матвеевич.

- Отряд все сделает, - заверил Валерка. И студенты вышли из нашего купе.

- Давайте я спрыгну с поезда, - предложил я.

- А что потом? - спросил Степан Матвеевич. - Что потом? Куда вы пойдете? Ведь совершенно по пустынной местности едем. Ни станций, ни полустанков, деревенек даже не встречается.

Дальше прыжка я свой план еще не продумал.

Из коридорчика вагона показались Семен Кирсанов и Тося. Семен вел Тосю за руку. И она шла, кажется, совершенно ему не сопротивляясь. Помощи ей никакой не требовалось. Добровольно она шла. Что-то сказал ей Семен, что-то наговорил, заверил в чем-то. Согласилась она с Семеном. И когда они вошли в купе, Тося на нас старательно не смотрела. А глаза у нее были заплаканными.

- Вы можете на три минуты освободить купе? - спросил нас Семен.

Степан Матвеевич словно знал, что сейчас предпримет Семен.

- Пошли в тамбур, - предложил он мне.

А в купе Инги сейчас находилось лишь трое пассажиров: сама Инга, Зинаида Павловна и Сашенька. Светка и Клава тоже, наверное, были мобилизованы для оказания помощи попавшим в затруднительное положение пассажирам фирменного поезда.

- Ну и что энтузиасты сделали для нас интересного? - спросила Зинаида Павловна. - Что вы там решили?

Степан Матвеевич посмотрел на нее удивленно и, не задерживаясь, проследовал в тамбур. Я присел на краешек полки. Да только что я мог сейчас сказать? Что мы ничего не можем сделать? Что наши мысли зашли в тупик? Что фирменный поезд мчится неизвестно куда?

По коридору мимо меня проскочило человек десять студентов с корзинками и судками. Ребята были сосредоточенными и деловитыми. Знакомый мне официант удивленно заглядывал в свою почти опустевшую корзинку. Что-то, по его мнению, снова произошло с пассажирами. Колбасу жирную берут, хотя жара ослабела лишь чисто теоретически. Не поймешь этих пассажиров. То им нужна колбаса, то нет.

- У нас все в порядке, - сказала Инга. - Сашенька накормлен, спит теперь. Так что, Артем, иди, если ты там нужен.

- Наверное, нужен, - ответил я.

Вот ситуация! С женой поговорить и то времени нет! Да и неудобно было бы сейчас начинать нам свои разговоры, обсуждения планов, мечтания, когда с поездом происходила какая-то ерунда. Вот мы и едем уже целый день, как двое супругов, которым уже и сказать-то друг другу нечего за давностью стажа этого самого супружества. Ну уж нет! Не вечно это будет продолжаться! Сейчас серое вещество мозга пустим на полную мощность. И пусть в голову приходят необходимые мысли и идеи.

Из коридорчика протолкнулся Степан Матвеевич.

- Пять минут прошло, - сказал он. - Нам тоже нужно быть в купе. Пусть уж товарищ Кирсанов простит нас.

Мы тронулись в обратный путь. Я только улыбнулся Инге. Да ей, кажется, и этого сейчас было достаточно. И все-таки я чувствовал, как все в ней сжалось, напружинилось. Очень, очень уж неспокойно было у нее на душе.

В нашем купе Семен снимал импровизированные занавески. Зачем они ему опять понадобились? Тося сидела в уголке за столиком и рассеянно, как мне показалось, крутила пальцем стакан. И нижнюю губу свою покусывала. Семен был немного возбужден и очень деятелен.

- Прошу вас в свидетели, - попросил он нас. - Чтобы разговоров потом не было. Все эти приобретения, из-за которых, собственно, разгорелся сыр-бор, я, так сказать, вернул в первоначальный адрес. Что прошу и засвидетельствовать.

- Что тут свидетельствовать-то? - удивился я.

- Ах, Артемий! Знаю я вас. И очень даже хорошо. И друга вашего лучшего тоже отлично понял.

Ага! Из купе исчезли все эти приобретенные шмотки. Ковры, коробки с импортной и отечественной обувью, свертки и пакеты.

- Препроводил, так сказать, по назначению. И чист, чист перед вами, хотя на черта мне понадобилась эта самая чистота, сам не могу понять, да еще и перед вами? Перед супругой своей - это другое дело. Мы выяснили позиции и приняли решение. Если что было не так, то уж исправлять поздно. Дело в том, что мы отбываем. Расстаемся, так сказать, навсегда. Очень верю. Именно, что навечно. Мир большой, и лучше бы нам больше не встречаться.

- Скатертью дорожка, - сказал я.

- Чего и вам желаю, - ответил Семен. И ответ его своим смыслом был покрепче моего пожелания.

- Значит, все эти вещи преспокойно прошли через крышу макета? - спросил Степан Матвеевич.

- Представьте, - ответил Семен. - И сейчас преспокойно лежат в демонстрационном зале, а работники универмага бегают и не могут понять, откуда это взялось. Но чеки... Чеки у меня в кармане. Доказать будет нетрудно. Оставил, закружился немного, запутался. Первый раз в Марградском универмаге, то да се. Так что тут все в порядке.

Степан Матвеевич вытащил из кармана пиджака шариковую ручку и легонько опустил ее на крышу макета. Ручка слегка стукнулась и скатилась на пол.

- Не получилось, - сказал Семен. - И не получится.

Тося шевельнулась. Я вдруг почувствовал, что она не хочет идти с Семеном, но чем-то он ее привязал к себе дополнительно во время их недавнего разговора. Да так крепко, что Тося пойдет! Не захочет, а пойдет. Она, наверное, еще и слово ему дала. Семен вполне мог взять с нее слово.

Тося приподнялась. И ни разу она не взглянула на нас, да и на Семена тоже не смотрела. А так, по звуку, словно на ощупь.

- Телеграммы, - напомнила она ему.

- Ах да! Да! Давайте, Степан Матвеевич, ваши телеграммы, в Старотайгинск, Фомск и еще куда там... Денег на телеграфирование не нужно. Из своих, так сказать, сэкономленных или нечестно заработанных, как вы наверняка думаете. Отправлю. Отправлю немедленно и в самом лучшем виде.

Степан Матвеевич на мгновение замялся. Неужели он еще размышляет? Пусть Семен иной, но все же речь сейчас не о Семене и даже не о самом Степане Матвеевиче...

- Что ж, - угрюмо сказал Граммовесов. - Спасибо и на этом. - И он передал Семену уже смятые бумажки с текстами телеграмм.

- Итак, - деланно весело продолжал Семен, - начнем, пожалуй. Прошу вас, дорогая Таисия Дмитриевна, жена, так сказать, моя единоверная! Давай, Тося!

Тося, все так же не глядя ни на кого, подошла к макету. Смотреть на эту процедуру мне было неудобно. Да и самой Тосе, похоже, все сейчас было тошно. Я отвернулся, я даже вышел в соседнее купе. Степан Матвеевич сел на свое боковое и уперся лбом в стекло.

Семен засопел, сначала недовольно, потом вроде бы с какой-то надсадой. "Ну! Сюда! Да не так, не так... Что же ты? Ведь нельзя, нельзя оставаться. Ведь эдак что получится?" И тихий раздраженный голос Тоси: "Да сама я, сама..." Потом: "Нет, Семен, нет".