Просто забудь меня - Тея Лав

Со всей силы, что у меня есть, я пинаю раскладной стул. От удара он отлетает в другой угол гаража и складывается. Я хватаю его в руки и ударяю об стену. Под моими пальцами жалобно скрипят ножки. За стулом летит целый ящик инструментов. Толстая пластмасса от удара лопается, и все содержимое летит на пол, создавая ужасный грохот.

Но я не обращаю на это никакого внимания. Во мне все еще кипит гнев. На мои глаза попадается лопата для снега, которая тоже летит в стену. Я словно обезумел. Пачкая толстовку маслом, я сметаю рукой с полки всякий грязный хлам и смотрю на беспорядок, который устроил.

Становится так тихо. Я слышу лишь собственное сбивчивое дыхание. Подойдя к стене, я сползаю на пол и опускаю голову между согнутыми коленями. Таким и находит меня мама, когда открывает двери гаража. Сложно было не услышать шум. Его наверняка слышали соседи.

— Энтони, боже, что случилось? — Она подходит ко мне и присаживается рядом. Затем хватает меня за подбородок. — Энтони?

Я смотрю на нее, стараясь держаться. Быть мужчиной, как учил отец.

— Ты была права, мама, — с трудом выговариваю я. — Это отразилось на мне. Слишком сильно.

От признания мне не становится легче. Я полагал, что смогу все исправить. Но как, если я не в силах справиться с самим собой?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Эйвери

Быть невидимкой в школе — совсем не плохо. За последние месяцы моей новой жизни я уже с этим смирилась. А точнее меня все устраивало. Так было удобно для всех.

Но теперь я снова чувствую на себе взгляды. Может, это из-за моих тусклых волос? Мне нужно купить краску, и мама обещала, что найдет мою любимую «Manic Panic». Темные корни слишком отросли, а остальное потускнело.

Мне не нравится то, что я вижу в зеркале.

Да, я смотрю в зеркало. Снова. Иногда. Не чаще раза в день.

За мной наблюдают. Энтони, Роб, Кара, даже Ингрид. Это не совсем меня устраивает.

Кара побольше ко мне не подходила, да я и не жду на самом деле. Но я вижу, что она чего-то выжидает. Моих ответных действий? Это смешно. Я не могу просто заявиться в школу и снова вести себя, как идиотка, жаждая внимания и зависти. Теперь я другая, и если все пойдет хорошо, то я хочу научиться любить и принимать себя новую.

Это так сложно. Это чертовски сложно.

Потому что, говоря словами дока о себе новой, так легко в это поверить. Но когда я снова и снова остаюсь наедине со своими мыслями, то ясно осознаю, что ничего может и не получиться.

Проходя мимо витрин магазинов, украшенных цветными гирляндами, я натягиваю ниже шапку. Повсюду звучат рождественские песни. Люди как обычно суетятся. Мне кажется я одна в этом море предрождественской суеты, которая боится приближения праздника.

У меня есть причина, и со своим страхом я ничего поделать не могу.

До Рождества осталось восемь дней. Папа вернулся домой, и мама собирается сделать то же самое. Она возвращается в Эдмонтон уже завтра. Я и не заметила, что она пробыла здесь довольно долго.

— Ты уже здесь. Хорошо. — Мама появляется в дверях магазина, в который я собиралась войти. — Поужинаем в «Рэм»?

Я киваю и смотрю на огромный пакет, который она пытается удержать руками в огромных вязаных варежках.

— Давай помогу. — Я забираю пакет и заглядываю внутрь. — Что там?

Мама пожимает плечами, заправляя пружинистую прядь за ухо.

— Подарки.

— Ты не передумала?

Она сбавляет шаг и внимательно смотрит на меня.

— Если ты хочешь, чтобы я осталась, я останусь.

И что она будет здесь делать? Праздновать в одиночестве? В доме, в котором у нее когда-то была семья? Я не хочу этого для нее. Ведь она ни за что не придет к нам, упорно повторяя, что не хочет мешать. В Эдмонтоне бабушка, и новая жизнь как бы это ни звучало. Друзья и знакомые. Там она не будет одинока.

— Мам, — говорю я, когда мы подходим к ее машине. — У тебя появился кто-нибудь в Эдмонтоне?

Она отвечает не сразу. Мой интерес к ее личной жизни немного ее обескуражил, что заставляет меня почувствовать укол вины. Почему я так зациклилась на себе и не интересовалась жизнями своих близких?

Не то чтобы я это делаю сейчас, но мне не все равно.

— Да, нет, — неуверенно отвечает она.

На моем лице улыбка, и теперь обескуражена я сама.

— А если честно?

Мама вздыхает и открывает водительскую дверцу.

— Холодно, залезай.

Когда мы в машине, я не повторяю свой вопрос. Если не хочет отвечать, значит, пусть не отвечает.

— Сама не знаю, — с очередным вздохом говорит мама, снимая варежки. — Нужно бы это выяснить.

Мое любопытство начинает расти.

— Только скажи ему прямо. В такие моменты мужчины делают вид, что не понимают намеков.

Сначала мама смотрит на меня с удивлением, но я остаюсь невозмутимой. Затем она вставляет ключ в зажигание и быстро кивает.

— Ох, ага…

Она явно что-то не договаривает.

— Ты ведь мне расскажешь все?

Мама уже улыбается, выезжая с паркинга.

— Конечно, милая. Как только все станет ясно.

— Хорошо. — Я расслабляюсь и растекаюсь в кресле, слушая по радио новости.

До Рождества остается семь дней. Мы уже украсили елку. Папа купил муляж камина и поставил его в гостиной рядом с елкой. Ной развесил над ним свои коньки вместо носков. Так всегда делал Ноэль.

Мой брат возвращается через несколько дней, мама уезжает сегодня. Я устала бояться его возвращения. Это неправильно. А также неправильно хотеть, чтобы все это поскорее закончилось.

Сегодня воскресенье, и я встала пораньше, чтобы приготовить Ною завтрак. Папа и Хелен уехали рано утром на фермерский рынок.