Велейская империя. 2. Враг, который не забудет (СИ) - Елисеева Валентина

Воздух вокруг них загустел, как кисель, замерцал всполохами магии. Алеся повернула голову, уставившись в обезображенное лицо врага, сморгнула слезы и выдохнула бессильно:

– Ненавижу... Как же я тебя ненавижу...

И притянутые испытываемым ею ярким чувством, оплели ее нити серебристой магии, излучаемой злым Хальером. В голове зазвенело, перед глазами поплыли черные мушки, Алеся словно вернулась в свой недавний кошмар. Тело отяжелело, руки, ноги перестали ощущаться, понемногу наваливалась апатия. Как там рассказывал Ник: сильные взаимные чувства приводят к обмену энергией? Похоже, ее жизнь сейчас преобразуется в магическую энергию и утекает в огромный магический резерв врага. В ушах засвистел ветер – кажется, Хальер резко пошел на снижение.

«Не успеет. Не дотащит он меня до портала», – промелькнула злорадная мысль и сменилась полнейшим равнодушием ко всему.

Дотащит, не дотащит – какая разница?

В охватившей ее полнейшей бесчувственности Алеся не обращала внимания, что происходит с ней и вокруг нее. Кажется, ее трясли, что-то кричали, но ей не было дела ни до кого и ни до чего. Ей было хорошо. Покойно, как никогда в жизни.

– Ну же, вспомни, как яростно ты меня ненавидишь! Вспомни немедленно!!! – прорвался сквозь приятную сонливую вялость крик, мешая Алесе уплывать вдаль на теплых волнах неведомой реки.

Алеся чуть поморщилась и снова расслабилась: неси меня, река, в дальние края...

– Хорошо, воспользуемся традиционным методом, – прозвучало близко-близко бархатным, обволакивающим голосом.

Даже в поглотившей Алесю апатии этот голос заставил встрепенуться и забиться сердце. Ум-мм, какой голос! Сладкий, как патока, тягучий, как мед. Завораживающий, влекущий, посылающий по телу тысячи горячих искр.

Голос не умолкал, выдергивая ее из спокойных волн, нарушая ее удобное бесчувственное оцепенение.

В этот голос хотелось завернуться, как в большое пушистое полотенце, чтобы нежно ласкал обнаженную кожу. О, ее желания услышали – чьи-то руки сдернули с Алеси мешающие тряпки. К голосу присоединились губы, руки, и волны теплой реки сменились обжигающей лавой вулкана... Чувства затопили огненным потоком: неведомые ранее, но яркие, как солнце, взрывные, как сверхновая, жизнеутверждающие, возрождающие чувства. Древние, как сама жизнь. Разум спасовал и отключился, уступив место стремительным взлетам восторга и сменяющему их томительному блаженству, и предвкушению нового взлета. Тело Алеси звенело и пело, подчиняясь прикосновениям нежных больших рук, горячих губ, жару мощного мужского тела и стремилось теснее прижаться к источнику наслаждения, оплетая его, как тонкая лоза могучий дуб.

– Алеся, – прерываясь стонами, звучал в ее ушах очаровывающий голос, – Але-еся-ааа...

«Где я?» – проснулась Алеся, недоуменно всматриваясь в низкий потолок из толстых потемневших от времени бревен. Поворот головы влево: бревенчатая стена, завешанная арбалетами, колчанами со стрелами, капканами, веревками, приспособлениями неясного назначения, которые все вместе наводили на мысль, что она находится в маленьком охотничьем домике. Вид на зеленый лес из небольшого окошка подтверждал это предположение. Стена, расположенная перед кроватью, на которой лежала Алеся, была увешана рогами животных и зимними ватниками на них и тоже гипотезы не опровергала.

«Как я сюда попала?» – напрягла память Алеся, плавно поворачивая голову вправо.

Рядом с ней на узкой кровати, под тонким хлопковым покрывалом лежал на боку темноволосый мужчина, повернувшись к ней затылком и демонстрируя широченные мускулистые плечи. Обнаженные плечи.

Замерев и не дыша, Алеся прислушалась к собственным ощущениям, провела дрожащей рукой по своему телу. Она тоже была обнажена. Алеся в смятении приподнялась, потянув на себя покрывало, а поскольку покрывало у них с неизвестным мужчиной было общим, то оно поползло вниз с могучих плеч, соскользнув до тонкой мужской талии и открыв обзор на образцово развитые мышцы голой спины.

Алеся поспешно застыла в неподвижности, испугавшись, что от ее резкого движения покрывало скользнет еще ниже... а она совсем не готова была столкнуться с реальностью, в которой непонятно как оказалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Я столько лет воздерживалась от интимных связей, опасаясь проснуться с мужчиной, который не вспомнит меня по утру, но ни разу не предположила, что я сама его не вспомню! – застучали в девичьей голове панические мысли. – Совсем ничего о своей первой ночи с мужчиной не вспомню, даже факт, что она вообще была, эта ночь, – и то лишь путем логических умозаключений осознаю! К слову, о логике: а точно что-то было?»

Болезненных ощущений в теле не наблюдалось, наоборот: каждая клеточка жизнерадостно утверждала, что полна сил и великолепно себя чувствует, дай бог всегда так чувствовать. Энергия била ключом, побуждая усиленно ломать голову в поиске ответа: что случилось вчера после того, как она вылетела на глайдере в сторону Кресси? Последнее смазанное воспоминание: на нее надвигается буря.

«Хм... странная буря, закинувшая меня не в лес, в бурелом, а в постель к незнакомцу. Или знакомцу? Надо незаметно глянуть, пока он спит».

Возле кровати на шкуре какого-то зверя валялась мужская одежда. В части вещей Алеся опознала собственный наряд парнишки-лакея. С предельной осторожностью вынырнув из кровати, она отыскала в ворохе вещей и натянула свое нижнее белье и рубашку. Натягивала впопыхах, на ощупь, не сводя испуганных глаз с соседа по кровати и готовясь при малейшем его движении бежать и прятаться.

Одернув подол рубахи, Алеся немного успокоилась и надела брюки, оставив рубашку навыпуск. Положенный лакею камзол и шейный платок оставила валяться вместе с предметами мужского гардероба куда большего размера, в которых не рискнула основательно покопаться. Босиком и на цыпочках обогнула кровать и склонилась над соседом по ложу.

Ее как молнией ударило. Хальер! Она провела ночь со своим чертовым вечным преследователем!

Это шокирующее открытие прорвало плотину, за которой бурлили воспоминания, и видения прошедшего дня наводнили разум: пустынная дорога, друзья, выскочившие предупредить ее о засаде, а потом облава из сотни ищеек. Вспыхнули ярость и ненависть к главе тайной канцелярии, едином махом перечеркнувшего ее усилия по освобождению ребят.

– Если их убили твои ищейки, я... я... Я сама активирую портал и выкину тебя на Землю, в самую горячую точку из всех, и посмотрю, как тебя расстреляет русский спецназ! – выдавила Алеся.

Ее услышали: враг глухо застонал, открыл глаза, окинул ее мутным взглядом, слабо улыбнулся:

– А, это ты, – сказал он, перевернулся на спину, подтянув вверх покрывало, и снова провалился в сонное оцепенение.

Алеся растерялась невероятно. Похоже, это ее нормальное состояние при встречах с Хальером: желание взвыть дурным голосом и проорать: «Что происходит, черт подери?!»

Холодная логика трактовала все события однозначно: ребят схватили и арестовали, возможно – сильно ранили (о худших вариантах не задумываемся!), а ее уволокли прочь, в отдаленный охотничий домик, чтобы изнасиловать без свидетелей, дабы не нарушать явно запрет на связь с арестантками. Только... сама холодная логика видела в таком раскладе неувязки.

У Хальера была возможность забавляться с ней всю ночь напролет после бала, вполне законная возможность при ее условно-добровольном согласии, но он этой возможностью пренебрег. Плюс, с бесправной беглой магиней он мог спокойно сделать что угодно и не утаскивая ее в лес в разгар операции захвата группы подпольщиков. Так с чего вдруг такая ретивость: выдернул из толпы, принес в какую-то халупу и срочно набросился, наплевав на собственных сотрудников и собственную спецоперацию, которой должен был руководить? Воспылал настолько неудержимой страстью? Последнее, что помнилось четко: он разозлено орал, что она ненормальная, и особой эротической страсти в этом возгласе не замечалось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Я, наверное, единственная во вселенной жертва насильника, которая так усердно раздумывает, почему ее изнасиловали, и изо всех сил пытается понять мотивы негодяя. Почему меня не устраивает обыденное объяснение: мерзавец захотел – мерзавец взял, зная, что ему всё с рук сойдет, поскольку он стоит на вершине пирамиды власть имущих? Потому что обрывочные воспоминания о ночи таковы, что в жар до сих пор кидает? Хоть не помню точно, что делали с моим телом, помню, что наслаждалась всем, что делали. Но накачивание жертвы насилия наркотиком-афродизиаком не признается в суде смягчающим обстоятельством и не важно, что этот наркотик магического происхождения. Не помню, говорила ли я что-то ночью, но в трезвом разуме я согласия на секс не давала, так что действия Хальера иначе, как насилием, не назовешь!»