Сама себе враг - Анна Михалева

— Железные балки не качаются.

— Да?! А вот так?

Она обвила его шею руками и, повиснув на нем, приказала:

— Давай тащи.

Он послушно повиновался, впрочем, бормоча под нос про некоторую несуразность женских капризов.

— Вот смотри, — она задрала голову вверх, — теперь потолок качается, потому что ты качаешься вместе со мной.

— Еще бы, — прокряхтел он, — долго еще тащить?

— Что это вы тут делаете?! — ошалело спросил Ганин, выглянув из боковой двери зрительного зала. Оттуда неслась бравая музыка, которую перекрывал бас главного: «Влево, мать твою, Людомиров! Левее бери!»

Алена соскочила с Вадима на пол и пояснила:

— Ставим следственный эксперимент.

— А… — протянул Илья и снова скрылся за дверью.

— Он что, следит за нами? — удивился Вадим, переведя дыхание.

Алена пожала плечами.

— Говорю тебе, что-то с твоим Ильюшей нечисто! Он волнуется! — похоже, Вадим решил развить эту мысль.

— А ты бы не волновался, если бы из всего коллектива тебя одного подозревали в убийстве?

— Опять?! — взревел Терещенко. — Опять ты проговорилась?!

— А кто делал из этого секрет? Об этом все в театре только и говорят. Я ему ничего нового не сообщила! — горячо опротестовала она упрек.

— Покажи мне хотя бы одного человека, кто еще болтал бы про убийства! Все здесь сгорают от страха! Даже Людомиров — и тот прикусил язык. Только ты шатаешься тут и всем мешаешь.

— Знаешь что! — вспылила Алена, стиснув кулаки, чтобы не разрыдаться от обиды. — Я сейчас вообще уйду, и ты сам ищи пропавший труп.

— Да нет здесь никакого трупа! — нагло усмехнулся следователь. — Это утаскивали пьяного в дым осветителя. Под сцену каждый день приходят рабочие. Ты хочешь сказать, что за всю неделю ни один из них не заметил бы валяющееся в проходе тело?!

— Я же говорю тебе, что краем глаза видела ноги человека, которого утаскивали с прохода.

— Может, тебе приснилось?

— Ай, иди ты! — она в сердцах махнула на него рукой и стремительно направилась к лестнице, ведущей под сцену.

— Алена! Подожди меня! — он кинулся следом. — Не могу же я отпустить тебя одну.

— Сочинители! — зло проворчала она, спускаясь по ступенькам. — Знали бы эти писаки, как должна вести себя настоящая женщина, когда следователь — полный профан!

— Ты это о чем? — пропыхтел он за ее спиной.

— О чем, о чем… — она прошла метров десять, завернула за бетонный выступ и — резко открыв маленькую дверцу, обитую потрепанным дерматином, повернулась к Вадиму. — Вот о чем! — и указала рукой в темноту.

Свет можно было и не включать. То, что внутри небольшой комнатки, раньше служившей последним пристанищем всяческого хлама, а теперь и вовсе забытой, находится труп, понятно стало сразу, как только наружу вырвался неприятный сладковатый запах гниения.

Торжество момента тут же сошло на нет. Алена закрыла нос руками и, борясь с тошнотой, попятилась к противоположной стене.

— Уйди отсюда! — хрипло взмолился Терещенко.

Она предпочла не спорить. Как могла, быстро метнулась к лестнице и на дрожащих ногах принялась подниматься, цепляясь руками за перила.

— Вызови Горыныча и опергруппу, — голос его звучал слабо.

— Обязательно, — пообещала она, подумав: «Только быстренько сбегаю домой и приму душ!»

— Ну и дела! — тетка Тая закрыла лицо ладонями. — Сколько себя помню, ничего подобного в нашем театре не случалось.

— В нашем театре! — фыркнула Настена. — Такое вообще случается только в американских триллерах. И как ты только отважилась пуститься на поиски этого разложившегося мертвеца! — повернулась она к Алене.

Та пожала плечами: мол, «есть женщины в русских селеньях…».

— Теперь, наверное, спектакль закроют, — с тоской в голосе протянула Рита Тушина, которую заметно лихорадило.

Все воззрились на нее.

— Ну почему закроют, — тетка попыталась успокоить актрису. — Деньги вложены, да спонсоры, знаешь, как уцепились за эти убийства. Для них же это дополнительная реклама. Я вчера читала в «Московском комсомольце» о нашем «Роковом «Гамлете». Он еще долго будет популярным, наверное, даже окупится.

— Ага, если всех актеров не перебьют до этого, — заметил Людомиров.

— Во-первых, убили только двух актеров, — ответила ему Алена, — третий труп — Кирилл Маслов — охранник спонсоров, который волочился за Линой в тот вечер, а во-вторых…

— С меня достаточно и во-первых! — истерично вскрикнула Маша Клязьмина. Илья тут же кинулся ее успокаивать.

— В самом деле, Алена, — упрекнул ее он, — для нас и два погибших актера — уже чересчур.

— Неужели вы и правда думаете, что спектакль закроют? — снова подняла вопрос Настя.

— Сейчас решается, — сдержанно оповестила всех тетка Тая.

— Поверить не могу, — всплеснула тонкими ручками Рита, — нашли труп какого-то верзилы под сценой и тут же решили закрыть спектакль. До этого пришили двух актеров — и ничего. Где справедливость?!

— А чего ты кипятишься? — прохныкала Маша. — Тебе-то что с того, закроют «Гамлета» или не закроют? Ты как играла своих Мальвин в детских утренниках, так и будешь играть.

Рита поджала губы и отвернулась к окну.

— Ну и зачем ты так? — ожесточился Людомиров и, подсев к Рите, что-то зашептал ей на ухо.

— Нет, я не выдержу этого давления! — громко заявила Клязьмина и разрыдалась, не воспринимая попытки Ганина урезонить ее нервы.

В своем углу тихо всхлипнула Рита и утерла со щеки слезу.

— Просто не могу поверить, что Саша Журавлев… — Настя не договорила и, уронив голову на колени, тоже заревела.

— А Лина… На ней так замечательно сидел костюм Офелии… — всхлипнула тетка.

— Что вы хотите сказать, — сквозь рыдания выкрикнула Маша, — что на мне он сидит безобразно?! — последнее слово потонуло в потоке слез.

— О-о-о! — разом протянули Ганин с Людомировым, оставшиеся вдвоем среди всех женщин.

— А ты чего? — Илья удивленно уставился на Алену.

— Ты предлагаешь мне тоже пустить слезу?

— Хотя бы из чувства женской солидарности, — усмехнулся Людомиров.

— Прочитав брошюру под названием «Как стать настоящей женщиной», я окончательно убедилась в том, что никогда ею не стану. Поэтому не стоит и пытаться. Так что женская солидарность мне теперь незнакома.

В этот момент дверь костюмерной открылась, и на пороге появились деловитый Горыныч, измотанный Терещенко и грустный главный.

Они с недоумением оглядели ревущих женщин.

— Минуточку внимания! — сипло пробасил режиссер.

Когда все воззрились на него, он продолжил:

— Ввиду сложившегося в театре чрезвычайного положения мы вынуждены на время прервать репетиции «Гамлета».

— Вот вам, пожалуйста! — вскрикнула Маша и уткнулась лицом в плечо Ильи. Тот только развел руками.

— Машенька, я же сказал — на время, — извиняющимся тоном проронил главный и бросил неуверенный взгляд на Горыныча.

— Ничто не бывает таким постоянным, как временное! — глубокомысленно изрек Людомиров и встал. — Прощай, мой друг Гораций!

— Да что вы в самом деле?! — возмутился главный.

— Ай! — Людомиров махнул рукой и, уничижающе взглянув на Терещенко, вышел вон.

17

— У меня сейчас промелькнуло такое странное чувство… — Алена еще раз бросила тоскливый взгляд на бутерброды с затвердевшей красной икрой. — Знаешь, такое очень французское чувство де жа вю… Что-то мне все это напоминает…

— Мне тоже, — усмехнулся Вадим, с трудом ограждая ее от напирающего сзади господина, который стремился во что бы то ни стало успеть заполучить положенную по случаю пластиковую рюмку с коньяком, — я даже скажу, что именно — мне это напоминает театральный буфет.

— Шутник, это и есть театральный буфет.

— Ну и какое, по-твоему, могут иметь отношение подсохшие бутерброды к Франции?

— Да дело не во Франции… — протянула она и, извернувшись, легонько отпихнула господина от стойки.

— Что вы себе позволяете?! — гневно взревела его крупная спутница, от мощного горла до мясистых колен затянутая в бордовое бархатное платье. — Вот заведешь своего, и пихайся!

Господин тут же спрятался за широкую спину своей защитницы.

— Дамы, дамы, — пропыхтел Терещенко, теперь сдерживая мощную атаку агрессорши в бордовом бархате, — мы же в театре.

— Не знаю, — неожиданно возразила та, — пока что я в буфете. А вы, молодой человек, лучше приглядывайте за вашей девицей. А то она руки по чужим мужьям запускает.

— Такой крик подняла, словно я залезла ему в штаны! — фыркнула Алена.

— Молчи лучше, — Вадим развернул ее лицом к стойке.

— Ах вот оно что! — взвизгнула за спиной дама. — Я-то хотела его просветить! Я-то думала, он как приличный человек пойдет перед спектаклем в буфет выпить водки, а он вон зачем сюда приперся. Ах ты, бабник позорный. Как был деревенщиной, так и остался!