Дыхание власти - Степан Мазур

Больше Сема на пороге бывшей квартиры не появлялся. То, что считал своим полчаса назад — ушло в прошлое.

Ни один очаг не был разведен сегодня в Радогосте. Скорпион, незримым духом, стоял перед высоким, дубовым частоколом с массивными вратами. Врата были распахнуты. Смотрел, как в спешной суете вооруженный люд собирается у моста. Родовой сон донес до древней веси. За пядь до момента крещения. Дружина князя и сам старый Владимир уже спешили из леса, навстречу непокорным язычникам.

Народ бросился навстречу опасности, еще не веря в нее. Еще только пытаясь убедиться, не проклиная врага, который появился, подобно исчадию пущи. Местный охотник на самой заре предупредил жителей о приближающемся войске. Родогощане встречали у ворот, не ведая, как принимать князя — добром ли, топором ли. Выскакивали из хижин, вооружались и молча стояли, встречая солнце и до рези в глазах всматриваясь в густой лес.

Острый блеск солнца и оружия слепил жителей веси. Солнце еще только пробивалось сквозь леса и туман, но уже несло в себе всю ярость, и этого было достаточно, чтобы огонь его собрался на кончиках вражеских копий, и эти копья продолжались в бесконечность и поражали каждого издалека. У кого был щит, тот прикрывался им от проклятого блеска. Прочие же просто вздымали ладони.

Дружина подошла. Застыли напротив друг друга. Разделяемые только мостом. С одной стороны конная дружина с красными щитами, подпираемая темными валами пеших воинов, с другой — клокочущая толпа радогощан, которая с каждой минутой росла и росла, и от этого казалась еще более кипящей и шумной.

Что десять оборванцев по сравнению с одним мечником? Двое ветеранов раскидают вдесятеро больше неумелых бойцов, — подумал Скорпион, предчувствуя разворачивающиеся события.

В узком пространстве между воротами и мостом становилось все теснее и теснее, начиналась давка. На валу толпились женщины Радогоста, подбадривая своих мужей. Древний обычай: мужчины должны воевать, а женщины только вдохновлять на победу. В суровой веси среди густых пущ это правило действовало не всегда.

Многие женщины также были в толпе вместе с мужчинами у моста и пред вратами. Зато на валу не было ни одного мужчины. И самые старшие, и молодые бросились сюда, к воротам.

Радогощане первыми начали перекличку с дружиной. От дружины отделилось несколько всадников — дипломаты. Они прискакали на расстояние полета стрелы, готовые говорить от имени князя.

— Кто такие? — закричали радогощане.

— Великий князь Владимир.

— Что за князь?

— Из Киева!

— Так и сидите себе в Киеве!

— Все земли — киевские.

— Да не наша.

— Не под крестом потому что. Принесли вам крест.

— Несите назад.

— Князь шлет вам милосердие.

— Обойдемся!

Из толпы бесшумно вылетела стрела, вонзилась в землю перед одним из всадников. Пущена была просто так, для испуга. Но неосторожный жест дипломаты поняли по-своему. Всадник вздыбил коня, круто повернул его, другие тоже стали поворачивать коней, поскакали к дружине. Вослед им сыпанули стрелы. Тоже без особой причины. Лишь бы еще больше напугать непрошеных гостей. Однако из этого ничего не вышло. Наоборот, от дружины откололась изрядная часть. Несколько сот всадников, выставив копья вперед, помчались к мосту. Все, кто был перед мостом, кинулись убегать, чтобы присоединиться к своим, прежде чем их настигнут дружинники князя.

На мосту тоже не стояли, сложа руки. Из-под ног радогощан выметнулись бревна, служившие настилом моста. Бревна, оказывается, лежали ничем не закрепленные.

Держались просто благодаря своей собственной тяжести. Теперь их легко и быстро столкнули вниз, в глубокий ров. Передняя часть моста сразу ощерилась голыми брусьями. Всадники, достигшие рва, туго натянули поводья. Кони затанцевали перед обрывом, дружинники застыли. Скорпион подошел поближе, растворяясь в дружинниках, проходя сквозь них, как бесплотный дух. Не по линии предков залез в родовой сон, а по энергоинформационному каналу сакрала. Чувств и мыслей людей не ведал.

Со стороны веси полетели в сторону пришельцев насмешливые восклицания, едкие словечки:

— Почему же вы не прыгаете?

— Выпустите своего князя вперед!

— Щитами заслоните дырку!

— Они ведь у вас красные!

— А у нас щиты деревянные!

— Дудки вам войти в нашу весь!

С вершины холма доносились выкрики женщин. Глухо гудели и напирали задние, которым хотелось увидеть дружинников, обронить и свое словцо, столь долго вынашиваемое и обдумываемое. В повседневных заботах слов требовалось мало. Как-то обходились двумя-тремя, а тут случай подвернулся. Каждый высыпал все, что у него было, протискивались вперед те, которые минутой раньше колебались, пятились, не спешили поперек батьки в пекло.

Толкотня и неразбериха еще больше усилились. Небо разорвали первые крики о помощи. Кого-то придавили, кого-то и топтали. Вал взорвался женским криком, перепуганным визгом. Этот визг упал с вала вниз. Возле ворот раздались крики мучения, позора и боли. Там происходило что-то страшное и неожиданное — дружина, как один ринулась в сечу, нанизывая непокорных на копья и рубя мечами. Все, кто был на мосту и у моста, ринулись назад, оставив полуразрушенную постройку. Повернулись спинами к торжествующим дружинникам.

«Нет больше Радогоста», — вздохнул Скорпион.

Закипел настоящий бой. Железо дружины оросилось кровью. Словно рожденные нечистой силой, гарцевали всадники с багровыми щитами. Рубились мечами и кололись длинными копьями пешие воины. Воины умелые, безжалостные, жестокие. Прошли не одну схватку. Князь кого попало в дружину не возьмет.

Падали убитые и раненые радогощане. Пекло у ворот превратилось в избиение, дружина прорвала проход и устремилась по улицам вдоль домов, сея смерть и разрушения. Взметнулись в небо первые пожары. Народ в страхе разбегался, прятался кто куда, но далеко убежать не могли. Быстрые копья били в спины, копыта топтали заживо.

«Моя кровавая история усмирения непокорных язычников», — вздохнул Скорпион, наблюдая, как в ворота, вслед за дружиной вошел князь со свитой и десятком миссионеров в рясах. Попы и священники, перешагивая тела радогощан, озаряли пылающие дома крестным знаменем, бормоча молитвы по-гречески. Самые нетерпеливые торопили князя отрядить воев для уничтожения древних капищ. Не терпелось повергнуть идолов в грязь и водрузить священный крест.

Бегали перепуганные насмерть женщины. За ними гонялись раззадоренные дружинники, получив вольную на непокорную деревню. Над картиной разорения стлался дым. Дыма становилось все больше — пылали дома. Народ задыхался и кашлял, крики и проклятья сыпались на головы захватчиков. Клянущих тут же насаживали на копья, словно в насмешку озаряя крестным знаменем.