Невиновных нет - Людмила Астахова

– Ар-р-р… – всхлипнула девушка, уже не стесняясь.

– Все, все… тише… Сейчас разомну, забинтую, и до вечера пробегаешь, хёлаэнайя… – бормоча это, Третий жестоко и сильно, но умело растер ей ногу, быстро соорудил повязку, а потом надел сапог обратно. – Все! Вставай, ролфи.

И, ухватив ее за предплечье, вздернул на ноги.

– Отряхивайся и пойдем. Стрелять умеешь?

– Винтовка эрн-Торбейра, капсюльный замок… – Грэйн потерла лоб и осторожно перенесла вес на ногу. Нога держала! И ролфи сразу повеселела: – Конечно!

– Вот и постреляем, – пообещал шуриа и опять показал зубы.

Ролфи решила больше пока не удивляться его ужимкам и прибауткам. Может, контуженый?.. И вообще – главное сейчас – найти Джойн, а все остальное – потом.

Только бы найти! Только бы живой…

Грэйн и Джона

За очередную выходку Юнану от матери причиталось крепких затрещин, а то и хорошая такая, давно уже нагулянная порка с последующим посажением на хлеб и воду дней на пять. А теперь уж и возразить будет нечего, при всем желании. Козу так и не нашел – раз, курточку порвал – два, ночевать не вернулся – три и на Соленый берег забрел – четыре. По отдельности – грехи простительные, а по совокупности… выходит порка. Под радостные визги домашней мелюзги. То-то малявка Иллка повеселится.

Юнан расстроенно сплюнул в песок. Она-то сестра, но такая ж за…ноза.

А с иного бока поглядеть, так и ничего особо страшного не приключилось. Ничего с этой бодливой тварью не станется, а куртку можно зашить. И не стоит забывать про ночной шторм. Куда, ну куда по такой погоде через ущелье идти? Смоет же! А на Соленом берегу наверняка всякого добра повыбросило с того разбитого корабля. Может, даже деньги.

При мысли о серебряных кругляшах, поблескивающих из серого песка, у мальчика радостно застучало сердце. Точно! За монетку ему будут прощены все шалости на год вперед. Матери деньги нужны ну просто позарез.

Юнан со всех ног припустил вдоль линии прибоя. Рассвет только-только занялся, и можно, если очень сильно постараться, опередить стервятников-чори.

И точно – все пространство широкого пляжа покрывали обломки погибшего корабля. Доски обшивки, куски мачт, обрывки веревок вперемешку с расколотыми бочками, какими-то рваными тряпками. Мальчик обошел сторонкой труп моряка с полуоторванной от туловища головой. Видно же, что простой матрос. У такого карманы все равно пусты.

А сундуков, набитых серебром, к слову, не наблюдалось совсем. Ни единой паршивой монетки, хоть медной, хоть какой. Юнан совсем пал духом. За блуждания под носом у чори мать не просто выдерет, она шкуру спустит. Вот ведь досада какая, хоть плачь.

Мальчик бы и заплакал, если бы вдруг не блеснуло невдалеке. Хищным золотым блеском! Удача! Вот удача-то! Он подбежал ближе к груде тряпья, среди которой заметил золото, и обнаружил, что никакое это не тряпье… вернее, не только грязные рваные тряпки, а еще и женщина. Черные волосы отрезаны, вся избитая, живого места нет – синячищи сплошные, в одном ботиночке, а на тоненькой скрюченной ручке браслетик золотой. Богачка! Всамделишная имперская богачка, только мертвая.

Юнан потрогал пальчики – холодные, белые с голубоватым отливом. Ну точно мертвячка! В первый раз мальчик пожалел, что обошло его проклятье. Видят… короче, кто-нибудь да видит, есть же на свете какие-то боги, кроме волчачьих или совячьего Предвечного, те, которые смотрят с небес за смесками вроде Юнана… Так вот, видят эти боги, как сожалеет юный полукровка, что не может с одного взгляда признать – мертвяк лежит или живой. Не помешало бы.

Хоть и тонка ручка у тетки, а браслет сниматься не хотел. И застежки на нем никакой. Вот беда-то! И так и эдак пробовал Юнан забрать свой трофей – все без толку. Вот сейчас бы топорик не помешал. Тетке рука без надобности уже.

– Ра…мман… – неожиданно подала голос «мертвячка» и с силой впилась пальцами в запястье мальчика. – Ра…мман… дет…ка…

– Пусти! – взвизгнул Юнан и дернулся в сторону.

Какой там! Точно капканом держала, не отпускала.

А глаза-то грязно-синие, как у мамаши.

«Шуриа! Шуриа синтафская!» – догадался маленький мародер, дергаясь в жестком захвате, точно рыбка на крючке.

Из ее разбитых, облепленных песком губ потекла кровь, когда хрипло простонала что-то еще неразборчивое на незнакомом языке.

– Помо…ги…

И тут Юнан услышал голоса. Много голосов. Приближение чори подействовало на него, словно удар бичом. Пропади оно пропадом, это золото, если рядом «стервятники»! Он вырвался и бросился наутек, пригибаясь к земле и петляя испуганным насмерть зайцем. Скорее в кусты, скорее в родные скалы, домой, к мамке с розгой. А то еще снасильничают, как мамку когда-то. Они в своих схронах совсем одичали, им что баба, что пацан, без разницы кого.

И то, что та тетка живая оказалась, так это даже хорошо. Пока чори ей будут заниматься, о мальчишке, порскнувшем в прибрежные заросли, никто и не вспомнит.

– Марри, ты гля, че у нас тут? – взвизгнул тощий коротышка в не по размеру большой куртке, надетой прямо на голое тело.

– Че? – флегматично отозвался наголо бритый здоровяк.

– Баба! Живая баба!

Вопль коротышки разнесся по всему пляжу. Точно чайку камнем кто зашиб.

Бритоголовый тут же облапал Джону, убеждаясь, что зрение его не обманывает. Потом перевернул на спину и одним рывком разорвал остатки платья.

– А-р-рр, – утробно зарычал третий мужик – молодой, но на редкость некрасивый – какой-то криворотый и косоглазый.

Джойана чувствовала на себя их жадные горячие руки. Духи Великие, сколько же их? Трое?

Панталоны разлетелись на мелкие клочья… Пятеро?

– Мне! Я – первый! – заорал косоглазый.

Его схватил за грудки длинноволосый сильный парень и отбросил от женщины.

– Это еще почему? В прошлый раз баба под тобой померла, забыл?

– Да! Ты сегодня последний будешь! – взвился коротышка. – Не хочу больше с дохлячкой.

– Можно подумать, тебе не все равно?! Она ж еще теплая была.

Отбиваться-закрываться было совершенно бесполезно. Семеро! Их семеро, с ужасом поняла Джона. А она избитая и голая, лежит, распластавшись перед насильниками. Даже колени нет сил сдвинуть.

– Да ты болван! Тебя на привязи держать надо! Козлиная рожа! – разорялся один из бродяг. – Если осторожно, то можно по нескольку раз по кругу пустить. Всем достанется.

– Всем? Да ты на нее погляди – она ж и без… помрет.

– Кто? Я – козлиная рожа? Да я тебе!

– Ну, вы там пока разбирайтесь, – рассудительно решил здоровяк.

Его сотоварищи уже дрались за очередность. Катались по песку, лупили друг друга по чему попало, рыча и плюясь, точно бойцовые псы в загоне.