Землетрясение в отдельно взятом дворе (сборник) - Марианна Гончарова

— Э… ы… ото… цэ… я ж… От токо щас знав. Пэтро Юрич… — мучительно морщил лоб Грыгоровыч.

— Опьять запыли, малатой челофек?

— Ага, забув, опьять забув, — облегченно согласился Грыгоровыч, — памьять того.

— Ай-ай-ай-ай! Что такое з фами?… Такой молотой, а такая па-а-амят. А трэтий вопрос?

— А трэтий… Так… Я ж його… Я ж… Ничого шо-то не помню. Ничого. Забувся вкрай!

— Что ж это вы фсе запываете?

— А я ж ото, як з комбайна ж впав, Пэтро Юрич, тай памьять…

— Ай-ай-ай. Снаю-снаю…

Кляйн задумался, внимательно и сочувственно глядя на Грыгоровыча, протирая белоснежным платком очки.

— А може, дополнительный, га? — С надеждой Грыгоровыч по-собачьи заглядывал в неуловимые маленькие глазки профессора Кляйна.

— Ну что потелаешь, карашо, — профессор надел очки, встал и закинув руки за спину, зашагал по аудитории. — Дополнительный фопрос. Как. Сфали. Фашего. Деда?

— О! цэ я знаю! — обрадовался Грыгоровыч. — Значыть, мого деда звали Осипенко Павло Грыгоровыч. Отак, як меня же ж. Мы все Осипенки — то Грыгорый Павловыч, то Павло Грыгоровыч… О-о-от… Мий тато, значыть, Осипенко Грыгорый Павловыч, значыть, я — Осипенко Павло Грыгоровыч…

Айне-Кляйне всплеснул ручками, восхищенно уставился на Грыгоровыча и воскликнул:

— Фы поту-у-у-умайтэ, какая па-амят! Какая па-а-амят! Стафлю вам «три», — Кляйн вписал в зачетку «удовлетворительно», подошел к окну и выбросил зачетку в форточку с пятого этажа, где находилась аудитория.

— О-о-о-о… А на улице — дошштик, — сокрушенно проговорил Кляйн, глядя в окно. — Время пошло! — объявил он, сложил очки в футляр, футляр — в портфель и, не прощаясь, с оскорбленным видом вышел за дверь.

Так быстро Грыгоровыч не бегал никогда. Свою зачетку он успел вытащить буквально из-под колес какого-то автомобиля.

Это было лет двадцать тому назад.

Вчера дочка Грыгоровыча заняла первое место на международной научной студенческой конференции с докладом на тему «Последние разработки в области химии искусственных волокон».

Вообще, она лучшая студентка на химфаке. Наверное, память у нее хорошая.

Прыбульци

Вот рассказывает как-то Грыгоровыч (это его так зовут все по отчеству — Грыгоровыч), что вдруг у них дома тараканы появились. Ну откуда ни возьмись. Это еще давно было, когда тараканы были в моде. Это их сейчас днем с огнем и в банках трехлитровых дома держат, как экзотических животных. А раньше — смотри не хочу. Полно. Еще и с соседями можно было делиться.

А у местных здесь как: они ведь, как что-то неожиданное происходит дома, сразу говорят: «Пороблэно!» То есть кто-то наврочил. То есть сглазил. То есть позавидовал и тихонько, исподтишка, сделал пакость. Чтоб жизнь медом не казалась. После чего, кстати, принято у нас сочувствовать, жалеть и помогать.

Ну, как-то в чистый четверг, это перед Пасхой, вдруг заходит Грыгоровыч в свою чистенькую выбеленную кухоньку вечером, а там шорох. Как будто четыре солдата шумят. Грыгоровыч все на солдат меряет. Например, купил теще халат и говорит: мол, просторный халат, три солдата поместятся. И вот шорох этот — как будто четыре солдата шумят. Грыгоровыч, он не из трусливых вообще-то. Он сразу за кобуру. Ой, я же не сказала! Грыгоровыч старшиной на границе с Румынией, да. И там, на заставе, практически на краю света, этот самый свет тогда давали на два-три часа в сутки. Было такое время… Словом, шорох какой-то. Грыгоровыч — чу! — за кобуру: мол, щас ка-а-ак стрельну! И фонариком посветил, а эти твари, то есть, как Грыгоровыч сначала подумал, прыбульци (пришельцы, значит), крупные, не местные, вроде как американские даже, размером с жуков майских, усатые, с лакированными спинками, такие солидные, сидят нога на ногу и не очень-то боятся. И глазами светят. Как волки все равно. Неторопливые. Как у себя дома, в Америке. Обустроились. Обжились. Жрут уже что-то, чавкают. Чуть ли не курят.

Грыгоровыч через плечо жене строго:

— Лена! Откудова животные? Только ж все убрали, почистили, побелили.

А Лена заглянула в кухню и ну визжать:

— Та цэ ж пороблэно!

Да, у нас местные так и говорят, что именно в чистый четверг они, тараканы, и мигрируют. Если пороблэно. Да-да.

Год с ними промучились. Год! Никак вывести не могли. И химией морили, и тапочками кидались, и даже по-хорошему пытались — уговаривали. Грыгоровыч как-то под Новый год сел посреди кухни, ладони свои могучие сцепил между коленей и от всей души, как перед новобранцами, высказался довольно убедительно. И сильно. Не помогло. Тараканы плодились, ели, легко сдвигали крышки с кастрюль, пролезали в холодильник, освоили не только кухню, ванную, но и в комнаты стали заглядывать. Не жизнь, а «покой нам только снится». Кот перестал домой приходить. Стал изменять Грыгоровычу с соседом по дому, замполитом, туда спать ходил, там мышей стал ловить, ел там плотно, тарахтел животиком в долгие зимние вечера, создавая уют. Грыгоровыч уже и на Лену свою с подозрением поглядывал — сколько она выдержит и не уйдет ли следом за котом. От него и тараканов. А потом весной уже Лена, отчаявшись, к бабке сбегала на Мальву — есть место одно у нас загадочное, — сбегала туда, и бабка пошептала. И как раз в чистый четверг они, прыбульци, все вдруг организованно построились в колонну по четыре и ушли, громко топая и шурша. Побатальонно. Не так, как в анекдоте, помните: «Хозяин шутит!..»

А через неделю вдруг сосед по дому, с первого этажа (там, на заставе, все офицеры с семьями в одном доме двухэтажном жили), лейтенант молодой Вася, еще даже не женатый — а кто ж за ним в глушь поедет, правильно? — рассказывает утром, славный такой. Откуда-то из России он был, Вася этот. Говорит, что он утром на кухню, а та-а-ам шурши-и-ит… Говорит Вася:

— Тра-а-аканы сидя-а-ат. А-а-агромныя! И кушть просьт.

Так Вася смешно разговаривал. Потому что из России откуда-то. Например: «Да-ай двац ка-апейк». Или вот: «Кушть». Да. Грыгоровыч своим, местным, всем потом Васю переводил: мол, сыдять воны, тарганы, и чекають йисты.

И Грыгоровыч ему честно сказал:

— Это, Вася, тебе порîблэно!

Только не сказал кем.

Ну потом они, тараканы, и вовсе исчезли. Потому что им, наверное, некомфортно здесь у нас, на Земле, стало жить.

Курица Кишинев

Ответ есть на каждый вопрос. Тут важно, кому их задавать, эти вопросы. Да. У меня в жизни такой человек есть. Например, я его спрашиваю:

— Грыгоровыч, — человека зовут Грыгоровыч, — почему ты лысеешь, Грыгоровыч?

Он, почесывая поредевший затылок, отвечает:

— Это правильный вопрос. Сейчас получишь правильный ответ. Я лысею потому, что волосы выпадают, а обратно не вырастают.

Правильный ответ на правильный вопрос.

Грыгоровыч, например, если знает ответ, отвечает неторопливо и обстоятельно. Если не знает, отвечает:

— Грыгоровыч не готов к ответу. Спросишь завтра.

Бывает, что он не готов к ответу годами, и ты свой вопрос или забываешь, или забиваешь в «Гугл», получая пространные, но туманные ответы. Так что все-таки лучше спрашивать Грыгоровыча.

— Грыгоровыч, ты зачем купаешь курицу? (Да, здесь не ошибка. Именно «купаешь», а не «покупаешь».)

— Правильный вопрос, — поднимает палец Грыгоровыч. — Сейчас дам тебе правильный ответ.

«А почему вдруг про курицу?» — спросите вы.

Это правильный вопрос. Сейчас дам вам правильный ответ.

С курицей было так.

Мы весной как-то Грыгоровыча пригласили к себе, но Грыгоровыч сказал, что он не может никуда ехать, потому что должен купать курицу. Не покупать, а купать. Мы тут же нашли повод приехать к Грыгоровычу домой, чтобы посмотреть, как он это делает. И главное, узнать зачем, с какой целью. И как к этому относится сама курица. То есть чтобы задавать правильные вопросы, на которые Грыгоровыч может дать правильные ответы.

Эту курицу Грыгоровыч назвал курица Кишинев. Грыгоровыч, чтобы не путать и не особо напрягать память, вообще называет всех своих домашних животных то ли по названию городов, откуда, например, привез цыплят, поросят или еще кого, то ли фамилиями и именами своих подчиненных-сослуживцев. У него, например, есть курица Дзюмбалюк, курица Таранда, курица Бровары, петух Зина Иванивна, в честь Зины Иванивны, завскладом, корова Москва-Товарная и свинья Теребовля Тернопольской области. А котика своего Грыгоровыч в виде исключения назвал Киркоров Филипп. Ну очень похож потому что — черный, патлатый, драчливый, орет. И нервная система нестабильная.

Грыгоровыч, кто не знает, старшина на заставе. А застава на границе. И хозяйство Грыгоровыч держит, чтоб подкармливать яйцами, молоком и мясом этих задохликов, как он называет новобранцев — обритых, растерянных, перепуганных и всегда голодных.

Словом, мы приехали на заставу смотреть на водные процедуры курицы Кишинев.