Цвет неба - Елизавета Левченко

— Не стыдно, — не менее покаянно согласился он.

Атака захлебнулась. Ну как можно с ним спорить, если он со всем согласен?

Я насупилась. Обличительная речь, рассчитанная примерно на час с треском провалилась.

Покаяние, подобно воде, стекло с лица, обнажая уже привычное ехидство.

— Да ладно тебе! — парень размашистым жестом растрепал мои волосы. Я раздраженно фыркнула. Ненавижу, когда трогают мои волосы… — С вами ведь по-другому нельзя.

Я раздвинула мешающую взглянуть на него рыжую завесу.

— В смысле?

— Нельзя не соглашаться со всеми вашими девчоночьими обвинениями. Себе дороже будет. Если будешь спорить, то, во-первых: как уже говорил, ничего не добьешься, кроме головной боли и дрянного настроения на весь оставшийся день; во-вторых: потеряешь подругу, потому что каждое твое слово, не важно какое, даже комплимент, обращается против тебя. Начинаются высказывания типа: "Ах, значит..?", "Вот как..?", и последнее угрожающее "Ну все..!"

Пример. " — Тебя ничто не испортит! — Ничто не испортит? Хочешь сказать, я такая страшная, что и портить нечего? — Дорогая, разве я говорил подобное? — Ах, значит я еще и глухая? — Ты не так поняла! — Вот как? Я к тому же тупая?? Ну все. "

Он разыгрывал этот разговор как бы от двух лиц — женского, скорчив недовольную гримасу и размахивая руками, мужского… в принципе, вел себя, как обычно — сквозившая высокомерностью поза и выражение лица. Мда, с такой-то физиономией… становиться ясно, почему девушка сделала подобные выводы.

— Если вы, девчонки, хотите поскандалить, вас ничего не остановит. Вокруг себя вы видите лишь злобных вражин, стремящихся оскорбить и унизить слабую деву. Единственный выход, соглашаться абсолютно со всем. И тогда на четвертом — пятом обвинении речевой поток иссякнет, девушка впадет в ступор. Дальнейшее зависит от опыта.

Замечательно, я была очередным подопытным кроликом.

— А у тебя, как посмотрю, богатый опыт, великий знаток девушек. — Великий я сказала с некоторой издевкой.

— А то! — парень самодовольно выпятил грудь. Похоже, он не заметил. — Эх, была бы моя воля, я бы изменил характер всех женщин в стране… — мечтательно протянул он, потягиваясь и жмурясь от наслаждения.

— Пример?

Демм приоткрыл один глаз.

— Вот ты. Вместо того, чтобы сигнализацией вопить: "Что ты натворил??" могла бы нежно сказать: "Дорогой, я верю, ты не причастен к этому ужасу, мое сердце…" Чего это ты на земле ищешь?

— Уже ничего… — ласково пропела я, пряча за спиной здоровенные комья грязи. — Когда же "дорогой" ты стал мне так дорог?

Видимо я переборщила. Парень, неизбалованный лаской с моей стороны, насторожился. Эффект неожиданности был утерян и он легко ушел от обстрела.

Я нагнулась за новой порцией снарядов. Наверно, мой слишком воинственный вид вынудил его капитулировать. Ну вот… я только-только пристрелялась…

Подписав мирный договор, мы разделили обязанности поровну. Почти. Я, как неосторожно выразился Демм, делала истинно женскую работу, то есть наводила порядок. Ответив тем же, я послала его за водой и дровами. Как настоящего мужчину.

Настоящий мужчина возвращался дважды. Первый раз с изрядно потрепанным сухим деревом на плече (видимо, из-за своей раскидистости оно цеплялась ветками за все подряд) и второй с отдраенным котелком, наполненным водой. Критически осмотрев дерево и попробовав отломить ветки (о позор, отломились лишь тоненькие хворостины!), я сдалась. Но тут мне на глаза попалась рукоять Деммова меча. Выдвинув вслух идею о приспособлении некоего предмета для рубки, получила злой и резкий отказ: "мой меч не какой-то там сельский топор…" Можно подумать! Парень отвернулся и я, воспользовавшись моментом, попыталась воплотить идею в жизнь. Странные механизмы в верхней части лезвия ожили, иного слова я не нахожу, стоило приблизить к мечу руку. Тут в палатку ворвался Демм (что производило не столь ужасающее впечатление, так как ворвался он на карачках) и опять наорав, вручил крупу, банку тушенки, и отправил готовить. Спасибо, хоть историю с костром не нужно повторять…

Пока котелок набулькивал самую прекрасную в мире мелодию, я знакомилась с найденной на обороте упаковки инструкцией по приготовлению гречки. (Да, я не умею готовить! Ну и что? Дома готовила кухарка или мама.)

"Всыпать крупу в кипящую воду, добавить специи, варить пятнадцать минут" — вроде бы ничего сложного. После того, как ощутимо запахло гарью, у меня отобрали ложку и выгнали со словами, что есть приготовленную мною бурду будет только человек, решивший совершить изощренное самоубийство. Я крепко обиделась и ушла в добровольную ссылку под вековую сосну.

"Бурда… самоубийство… Тоже мне, великий повар!" — насупилась я, стараясь не вслушиваться в нетихие бормотания насчет загубленных продуктов. По правде говоря, я лукавила, потрясающий аромат спасенного завтрако-обеда пропитал все в округе. Я жадно вдыхала необычайно вкусный воздух, одновременно стараясь сделать вопения желудка не такими громкими. Ухо изогнулось под невообразимым углом, вслушиваясь в милый сердцу и всему остальному стук металлической ложки. Я потрясла головой. Нет, я твердо решила не поддаваться соблазну! Не буду есть приготовленную этим нахалом еду, вот! Я сильная!

Очередной душераздирающий крик желудка.

Ох, кого я обманываю…

— Мм… чавк… какой вкус… я определенно классно готовлю! Не был бы наследником, пошел в повара. Определенно. А эти нежнейшие кусочки мясо так и тают во рту…

Демон! Самый настоящий демон! Ну разве можно так… голодного человека…

Пока я обливала слюной разнесчастную сосну, он с преувеличенным шумом гремел ложкой и продолжал расхваливать себя и гречку.

— А, кстати, — между делом бросил он, — говорят, что гадюки предпочитают селиться под соснами.

Думаю, мой… визг?.. крик?.. ор?.. слышали даже в настоящем мире. Отпрыгнув метров на пять от с виду безобидного дерева (о, великая сила страх!), стала судорожно озираться в поисках гадюк. Ненавижу змей!! Теперь, кода я знаю, что они где-то здесь, постоянно слышались подозрительные шорохи и обязательно за спиной. Повернусь, а там уже никого нет. Мама…

Демм призывно кашлянул. Ну чего он еще хочет сказать?

— Не надоело? — он протянул ложку. Взглянув в эти изумрудные глаза, отражающие пламя костра.

— Ты насчет змей пошутил, да?

— Ничуть, — спокойно ответил он, начисто развеивая все надежды.

Тонко взвыв, я шмыгнула к костру. Как представлю себе: противные, склизкие… бррр! Ну почему у меня такое хорошее воображение??

— Паникерша, — заявил он, вручая ложку.