Золотая лихорадка - Ю Мири

Даже если человек охвачен ужасом, он надеется спастись и, загнанный в клетку страха, выжидает момент для побега. Но подросток уже перешёл эту черту и поддался панике. В момент, когда он повесил трубку, блеснула вспышка света, сменившаяся полной темнотой, в которой произошла смена декораций. С каждым взмахом ресниц глаза подростка, словно лучи карманного фонарика, выхватывали то вазу, то электрический шнур, то настольную лампу, а когда он оказался в кухне, взгляд упал на сковородку, фруктовый нож, кухонный тесак. Вернувшись в гостиную, он ощутил себя в ауре неизъяснимого душевного подъёма и твёрдой решимости. Все колебания отпали без следа, поднимавшаяся изнутри сила, которую ничем уже нельзя было сдержать, бросила его вперёд, и он соскользнул в тишину. В тот момент, когда он схватил вазу, рухнули последние преграды. Правой рукой прижимая к себе вазу, он спустился по лестнице в подполье, открыл левой рукой дверь, плечом протиснулся и закрыл дверь изнутри. Щелчок замка был последним звуком, который он слышал, дальше стали не слышны даже удары собственного сердца. Отец как раз снимал брюки. Без колебаний приблизившись, подросток ударил его вазой, целясь в затылок. Ваза развалилась, а запутавшийся в штанинах отец рухнул, держась за голову. Поднявшись на колени, он распрямил верхнюю часть туловища и обернулся на подростка, но тот, ещё быстрее, чем отец успел испугаться, распахнул стеклянную дверцу, вынул меч и вытащил его из ножен.

Бежать? Остановить грозным взглядом? Но это же сын, наследник, и отец вздохнул поглубже, чтобы успокоиться, вернуть себе рассудительность и уговорить подростка, но перед ним стоял кто-то совсем чужой, кого он прежде никогда не видел. Ещё раз набрав побольше воздуха, чтобы окликнуть сына по имени, он увидел сверкнувшую дугу. Меч разрубил плечо. Хлынула кровь. Колени подломились. Тело накренилось набок. От боли и потрясения конечности парализовало, силы уходили из каждой клеточки тела. «Он убьёт меня!» Уцепившись за дверную ручку, он почувствовал, что плечо жжёт, словно огнём, и ткнулся лбом в дверь. Хидэтомо поднял глаза на сына и хотел крикнуть, но звук не вылетал из горла, оно было залито горячей кровью. Всё ещё пытаясь издать крик, Хидэтомо продолжал недоумевать, как это сын его зарезал. Поверить в это было невозможно, но то, что умирает, он уже понимал. Глаза были открыты, но поле видимости сужалось и заплывало туманом, потом стало совсем ничего не видно.

В попытке сбросить навалившуюся на тело смерть ноги дёрнулись, и тут же меч пронзил бедро. Сердце подпрыгнуло, как от мощного электрического разряда, и ноги вытянулись, словно за них тащили.

Ноги всё ещё мелко подрагивали. Грудь высоко вздымалась вместе с ударами сердца, и подросток, увидевший в этом угрозу сопротивления, полоснул по шее — хлестнувшая из артерии кровь усеяла брызгами стену. Целя в сердце, подросток ткнул куда-то в живот, потом ещё раз, в сердце, потом вытащил меч и снова воткнул — он уже задыхался и потому заглянул отцу в лицо. Уже мёртв или ещё живой? Он колебался: проверить ли пульс на запястье или, приложив ухо к левой стороне груди, послушать сердце? Вытекавшая из тела кровь расползалась по полу и медленно подходила к его подошвам. Подросток с ногами залез на диван и опустил глаза на отца, на его лицо. Черты его сливались с пятнами крови, пропитавшиеся кровью волосы были совершенно чёрными и затвердели. Несколько минут, может быть даже больше десяти, подросток не мог отвести глаз от этого зрелища. Он протянул руку и прикоснулся — тело было ещё тёплым. Сжав запястье, он потянул — сопротивления не чувствовалось. Отдёрнув руку, он спустил с дивана ноги, стараясь не наступать в лужу крови, и снова заглянул в лицо, прислушиваясь. Слышно было тихое журчание крови. Сердце всё ещё работало, но не для того, чтобы кровь расходилась по сосудам, а чтобы она вытекала из тела. Подросток колебался, ударить ли ещё раз в сердце, которое продолжает биться, и ему вдруг стало смешно. Его заставили умолкнуть белые волокна мяса, выглядывавшие из раны на предплечье, которую он не помнил, когда нанёс. Вдруг ему пришла в голову одна мысль, и, приложив к ране мизинец, он намочил его в крови и лизнул. Во рту распространился знакомый вкус, ему почудилось, что он отдохнул в тепле и покое и теперь в нём бурлит, ударяя в голову, новая кровь, а с нею и новые силы.

Рукой, которая ещё помнила, как сжимала меч, он отодвинул диван и ковёр, открыл люк и залез внутрь.

Вытащив коробку и дорожную сумку со слитками и пачками денег, он освободил тайник. Выбравшись из него, он взял труп под мышки и поволок, но поскользнулся в луже крови и чуть не шлёпнулся на зад. Это заставило его действовать иначе: на этот раз он ухватился за щиколотки и, подтащив тело к люку, бросил его в тайник. Кажется, из всех ран, какие были, хлынула кровь, у подростка впервые перехватило горло от её запаха, все волоски на коже встали дыбом, и вместе с позывом рвоты к горлу подступил комок не то ужаса, не то отвращения. Чтобы сдержать его, подросток обеими руками зажал рот.

Закрыв крышку люка, подросток снял с себя промокшую в крови пижаму, вытер о пижаму ноги и поднялся наверх, чтобы вернуться в подполье с пластмассовым ведром, полиэтиленовыми мешками для мусора, большими и маленькими полотенцами. Надо было избавиться от крови и всего, что ею запачкано. Он обвёл комнату взглядом, размышляя, с чего начать, и на глаза ему попался меч, валявшийся в луже крови у его ног. Подросток взялся за рукоять и, оглядевшись по сторонам, заметил ножны, подхватил их и вышел из комнаты. Он зашёл в ванную, полил меч и ножны шампунем, ополоснул, стёр с клинка влагу, убрал в ножны и вернулся в подполье.

Прополаскивая в ведре пропитанные кровью полотенца, он отжимал их и оттирал пятна с пола и стен. Бросая в мешок для мусора завёрнутые в полотенце осколки разбитой вазы, он подумал, что утром надо будет собрать кусочки поменьше пылесосом. Оглядевшись по сторонам, он нигде больше не заметил следов крови, но всё-таки ещё раз отжал полотенце и как следует протёр пол. Выпрямившись, он посмотрел на кровать, и тут в глаза бросились кровавые пятна. Он снял простыню и наволочку, потом сунул в мусорный мешок и подушку, поскольку кровь прошла через наволочку, следом в мусор отправилась маленькая подушечка и тапки. Неосознанно потирая ладони, он заметил, что отросший ноготь окрасился в алый цвет, под ним была кровь. Подросток опустил глаза на щели между плитками коврового покрытия и плотно сжал зубы: предстояла очень тщательная работа. Мобилизовав все свои знания о том, как уничтожить следы крови, чтобы их не проявила реакция на люминол,[7] он пришёл к выводу, что прямо сейчас не сумеет с этим справиться. Взбежав по лестнице, он бросился к себе в комнату, переоделся в джинсы и футболку и снова спустился вниз. Вытащив из газетницы в гостиной все газеты и журналы, он схватил их в охапку, спустился в подполье и стал рвать страницы, чтобы прикрыть ими испачканные в крови вещи, которые лежали в мусорном мешке. После это он надел на пакет с мусором ещё несколько таких же полиэтиленовых пакетов, плотно завязал отверстие и вытащил узел во двор.

Город спал. К ударам сердца, которые он не мог приглушить, как бы ни старался, примешивались звуки собачьего воя. Он перетаскал все мусорные мешки на специально отведённое место сбоку от автомобильной стоянки, и, когда уже шёл с последним узлом, под ногами что-то скрипнуло. Это был сверчок коороги. Он потянулся за ним, думая утром отдать брату, но сверчок ускользнул. «Дерьмо!» — Он нарочно наступил на траву в том месте, чтобы раздавить сверчка. Столик и шезлонги на террасе, да и сам дом — всё плавно покачивалось, как в самой замедленной съёмке, и казалось засыпанным сверкающими листиками, как бы омытыми дождём. Подросток потёр глаза. Надо ложиться, сегодня он, кажется, сможет заснуть. Он выспится как следует, как давно уже не удавалось, а всё продумать до мелочей можно и завтра, на сегодня с него довольно.

Подросток залез в ванну и вытянул ноги, он глубоко дышал, наслаждаясь погружением в горячую воду, которая постепенно поднималась всё выше. Сложив губы трубочкой, он попробовал насвистеть мелодию из мультфильма «Макрос», который в детстве ему очень нравился. Обычно на самых высоких нотах он фальшивил и не мог поймать мотив, а сегодня это ему удалось. Оказывается, не надо было так сильно напрягать губы. Он почувствовал, что его переполняет необъяснимая радость, и от этого в голове совершенно прояснилось, он готов был рассмеяться в полный голос в порыве безудержного веселья и беззаботности.

Поднявшись на второй этаж, подросток подошёл к комнате брата и открыл дверь. Брат лежал на спине с открытыми глазами. Он лежал так тихо, что подросток забеспокоился, дышит ли он. Подросток почувствовал, как из-за молчания брата его сердце сжимается и даёт перебои.

— Что с тобой? — гаркнул он. От этого его самого качнуло, и он не упал только потому, что держался за ручку двери.