Тайная связь его величества - Дарья Донцова

Алла вздохнула. Очевидно, та давняя история оставила глубокий след в ее памяти.

– И что дальше было? – не удержался я от вопроса, так как рассказчица надолго умолкла.

– Я стала незнакомке объяснять, что мой муж из самых благих побуждений попытался поговорить с соседями, мол, у их дочери есть некая психологическая проблема, которую необходимо решить, но они предпочли вытурить Леру вон. «Да, я поняла, что с ними бесполезно говорить, – кивнула гостья. – Попросила Надежду Васильевну отдать документы Леры – паспорт, студенческий билет, зачетку, о вещах даже не заикнулась. И видите, чем это обернулось? Извините, я доставила вам хлопот, сейчас уйду. В милицию обращаться не хочу, никому шум не нужен – начнется расследование, расспросы, пойдут сплетни». Конечно, я расстроилась. Бедная Валерия, думаю, как она теперь жить будет? Квартиры нет, диплом пока не получила, средствами не располагает… И знаете, что я услышала в ответ?

Каверина устремила на меня взгляд, а я просто ждал продолжения рассказа.

– Я очень удивилась ее словам, – снова заговорила Алла. – «Мы не бросим Лерочку, – пообещала дама. – Они с Сонечкой, нашей дочерью, не первый год дружат, учились в одном классе. А познакомились после того, как мы перевели Соню в этот район в новую школу, когда стало понятно, что девочке предстоит карьера профессиональной скрипачки. У дочки много времени уходило на работу с педагогом-репетитором, обычные уроки она не успевала сделать, а в старой школе учителя не шли нам навстречу, ставили двойки по математике, физике. Зачем музыканту точные науки, не понимаю… В общем, муж нашел учебное заведение с другими порядками, там на посещаемость смотрели сквозь пальцы, понимали, что Соня не станет поступать на мехмат, и не придирались. Дочка оказалась в новом классе, ее посадили рядом с Лерой, и вот с тех пор девочки неразлучны. Валерия после занятий в институте бежит к Соне, выходные проводит с нами, у себя дома она только ночует. Лерочка приучила Сонюшку к спорту, а та открыла перед подругой мир музыки, они очень хорошо дополняют друг друга».

Алла сложила руки на коленях.

– Когда гостья ушла, я подумала: эта женщина точно знает, что Лере взбрело в голову поменять пол. Наверное, Софья и Валерия… ну… Вы понимаете?

Я кивнул. Каверина выпрямилась.

– Вот вам две матери, Надежда и другая, не помню, как ее звали, только имя девочки в памяти задержалось. Пименова дочь вон выгнала, а вторая подругу своей дочери приветила, ради ребенка на все пошла. Спустя неделю Надя начала про нас с Гришей гадости во дворе говорить, а когда ее спрашивали, куда Лера подевалась, орала: «Нет у меня дочери! Не место шлюхе в приличной семье!» Дальше – хуже. Алексей умер, Надежда совсем умом тронулась, врала, что у Валерии сифилис, она пол-Москвы заразила… Все, не хочу повторять всякую чепуху. Вот такая история. Но в нашем доме никто правды не знает, ни я, ни супруг рта не раскрывали. Многие поверили Пименовой, считают Леру больной. Вам я истину открыла, потому что подумала: вдруг Валерия решилась-таки на чудовищную глупость и слетала в Таиланд, для чего назанимала денег, а отдать вовремя не смогла, за что ее и убили. Наверное, вам надо поговорить с кем-то, кто в курсе личной жизни Валерии, найти ее близких, например Софью.

Я поблагодарил Каверину и ушел.

Глава 23

– Пименова была лесбиянкой? – переспросил Макс, когда я рассказал ему по телефону то, что узнал за сегодняшний день.

– В юности она себя считала мужчиной, – уточнил я. – И, похоже, любила Соню Вайнштейн, чьи родители толерантно относились к нетрадиционной сексуальной ориентации дочери.

– Оригинальный поворот, – протянул Воронов. – Это объясняет и ее манеру одеваться, и экстремально короткую стрижку. Я слышал, что у некоторых бывших спортсменок возникают проблемы с половой жизнью. Малопорядочные тренеры, желая вырастить чемпионов, дают подростку горы таблеток, среди которых немалая часть гормональных, и в неокрепшем организме происходит сбой. Но Валерии операцию по смене пола не делали, иначе патологоанатом сразу бы увидел, что к чему. Физически она оставалась женщиной. Спасибо, Ваня. Ты куда теперь направишься? Может, пересечемся, поужинаем?

– Лучше поеду домой. Меня до сих пор потряхивает, – ответил я.

– Почему тебя знобит? – удивился друг.

– Сегодня свалился с двадцать пятого этажа, – объяснил я.

– Это как? – оторопел Воронов.

Я поведал приятелю историю, случившуюся со мной в элитной новостройке.

Макс отреагировал, как риелтор Олег:

– Поставь свечку в церкви.

– Вот уж не ожидал услышать эти слова от тебя, – засмеялся я.

– Кретин! – разозлился Макс. – Ты хоть понимаешь, что чудом избежал смерти?

– Через некоторое время после того, как встал с тюков с утеплителем, осознал случившееся, тогда и начался озноб, – признался я. – Поэтому лучше я поеду домой и выпью чаю с коньяком.

– Никогда не суйся в темное помещение, – велел Макс. – Не шляйся по стройкам.

– Не буду, – пообещал я, – одного раза хватило.

Едва я вошел в прихожую, как из коридора выглянула Таня.

– Ваняшка! Как день прошел?

– Нормально, – улыбнулся я.

– Это не ответ, – покачала головой она. – Мой руки и садись за стол. Оладьи будешь? Шикардос получились, пуховые, воздушные. Илюха уже пятнадцать штук съел.

Я не любитель всякого рода изделий из теста, но сейчас совершенно неожиданно мне жутко захотелось оладий!

Таня обрадовалась.

– Ага, вижу по глазам, угодила. Хвастаться не стану, но мои оладушки самые вкусные в Богдановске. Эй, стой! Сначала в свою спальню зарули, там тебя ждет подарок.

– От кого? – удивился я.

– От меня, – смущенно ответила Татьяна. – Пойди, глянь. Иссомневалась вся выбираючи, боялась, вдруг не впору будет.

Я отправился в комнату, увидел на кровати сверток, упакованный в дешевую подарочную бумагу голубого цвета, и прикрепленную к нему с помощью бантика из самоклеящейся фольги открытку.

– Как упаковочка? – спросила из коридора Татьяна. – Шикардос? Голубой – лучший цвет для мужика. Завертщица предложила черную, но я же не на похороны собралась! Ваняшка, можно я зайду? Очень хочу поглядеть, как ты обрадуешься.

Я не успел ответить, Таня вихрем ворвалась в спальню.

– Сначала письмо прочитай, там стихи хорошие. Чего стоишь? Ладно, давай я сама…

Она схватила открытку и нараспев продекламировала:

– «Пускай пройдет сто тысяч лет, тебя я, друг, не позабуду. Помог поверить в чудо ты, спас от душевной черноты. И я спасибо говорю, что есть на этом свете ты». Не умею я, Ваняшка, так складно изъясняться, поэтому взяла карточку с красивым стихом.

Я растрогался.

– Спасибо, Танечка, мне очень приятно.

– Сейчас еще клевее станет, – пообещала жена Ильи. – Разворачивай обертку. Внутри – вещь! Лучше ни у кого нет. Ну разве что у Илюхи такая же. Эй, ты что делать собрался?

– Упаковку разорвать, – пояснил я.

– Вот нет у тебя жены, потому глупости и делаешь, – покачала головой Таня. – Зачем раздирать бумагу? Она дорогая, надо аккуратненько развернуть, потом сложить и убрать. Наступит Новый год или Восьмое марта, понадобится кого поздравить, купишь духи и дома в эту красоту завернешь. Дело нехитрое, у любого дурака влегкую получится. Ладно, я сама… Опля! Считай, сэкономил Ваняшка сто рублей на упаковке. Ну, гляди. Как, а?

Я уставился на нечто темно-синее с белыми полосами.

– От восторга язык проглотил! – захлопала в ладоши Таня. – Илюха, иди сюда!

– Зачем? – донеслось из гостиной.

– Посмотри, как Ваняшка ликует!

– Потом.

– Нет, сейчас!

– Футбол идет.

– И чего? Сразу скажу, чем закончится – нашим голов навтыкают. Топай сюда.

Раздались шаги, в комнате возник Илья в тренировочном костюме с надписью «Atdedas». Я сглотнул слюну.

– Суперская вещь, – зачастила Таня, – купила вам с Илюхой одинаковый прикид. Свезло невероятно! За один набор хотели восемь сотен, а два за тысячу четыреста отдали. Сшито в Америке. На подкладке. Материал дышит.

– Лишь бы тряпка не храпела, – заржал Илья, – а то телик смотреть помешает.

– Вечно ты со своими шуточками… – засмеялась Таня. – Сейчас красавцем смотришься. Не вздумай снять! Мне твоя рваная футболка и штаны растянутые поперек горла встали. Изволь дома шикардос выглядеть. Я же не хожу росомахой, завсегда в аккуратном халате, кружевом его отделала. Не смей спорить, я лучше знаю, что мужику надо.

– Жарко, – закапризничал Илья.

– И хорошо, – не дрогнула жена, – пар костей не ломит. Ладно, пошла чайник ставить.

Мы с Ильей остались вдвоем.

– Эх, бабы… – вздохнул родственник. – Чего с них взять? Начнешь спорить, дороже выйдет. Я, Вань, так считаю: уступи женщине в малом, а в большом на своем настаивай. Оно, конечно, нам с тобой в старой-то футболке и штанцах разношенных удобней, но спокойно и в костюме походим. Если по каждому вопросу жене перечить, она к такому разговору привыкнет и ваще тебя слушать перестанет. Жарко, но я перетерплю, зато, когда серьезное дело затеется, тут уж кулаком по столу: мол, молчать, мужик проблему решит, сиди тихо. Вот это по-правильному будет. Как считаешь?