ОЗЕРО ТУМАНОВ - Елена Хаецкая

Второго мальчика предполагалось назвать Рено, однако теперь у священника не возникало никаких сомнений насчет того, какое имя ему дать, так что и заминки никакой не случилось. И таким образом юный сир де Керморван получил то же наименование, что и его будущий лучший друг.

После такого прекрасного начала земного пути обоим мальчикам ничего не оставалось, как, подражая своим отцам, сделаться лучшими друзьями. Они часто гостили друг у друга, и все у них в детские годы было общим, не только имя. Они одинаково любили своих лошадей и отцовских охотничьих птиц, им нравилось сражаться на мечах и ездить верхом, поражая мишень длинным копьем. В один и тот же день они облачились в рыцарские доспехи и с одинаковым изумлением встретили весть о том, что знатные сеньоры иногда обучаются грамоте.

— Не может этого быть! — воскликнул Ален де Керморван, когда услыхал это странное сообщение из уст замкового капеллана, а Ален де Мезлоан засмеялся прямо в лицо хмурому монаху, приглашенному для этой цели из монастыря святого Ива:

— Я прикажу выгнать тебя из замка, да вдобавок отхлестать за такие дерзкие враки!

На что замковый капеллан со скорбным лицом сложил руки на животе и медленно кивнул:

— Ваш отец велел мне показать вам буквы, мессир, и, думается мне, лучше бы вы подчинились.

А хмурый монах заявил:

— Для спасения души нет существенного различия между грамотным сеньором и сеньором совершенно лишенным такового умения, равно как нет различия и для меня, обучать ли дурака письменам или же удалиться обратно в монастырь; но ваша жизнь впоследствии может быть облегчена чтением и письмом.

— Например? — спросил Ален де Мезлоан.

— Например, вы сможете сами разбирать написанные вам письма.

— Ну вот еще! — сказал знатный ребенок. — Стану я водиться с людьми, которые будут писать мне письма вместо того, чтобы приехать и погостить как следует!

А сир Ален де Керморван сказал:

— Мы можем обмануть моего отца и наврать ему, будто я обучаюсь грамоте; а там уж положимся на Божью волю — авось мой отец так ничего и не узнает.

— Даже если ваш отец скончается до того, как откроется этот обман, — молвил капеллан торжественно, — Господь на небесах сделает для него эту истину очевидной.

— Вот уж не настолько важна эта истина, в самом деле, чтобы беспокоить ради нее Господа на небесах, — проворчал Ален де Керморван, однако счел за лучшее подчиниться.

Что до его друга, Алена де Мезлоана, то тот сопротивлялся еще несколько дней.

Во всем были они, таким образом, единодушны, и когда вошли в возраст, то одновременно влюбились в одну и ту же даму, и звали ее Авуаза де Вуазен, супруга мессира Эсмура де Вуазена.

Произошло это в Ренне на большом турнире на первый же день.

Оба юноши прибыли туда, сильно волнуясь: еще бы — ведь это был первый их турнир, и уж немало средств пришлось выложить их отцам, дабы снарядить сыновей наилучшим образом. На турнире присутствовал сам герцог Бретонский; впрочем, он не принимал участия в сражениях, а только наблюдал за ними.

Город был полон народу. Казалось, все дома, все улицы Ренна вскипели, так велико было многолюдье. На всех площадях шли ярмарки, и создавалось такое впечатление, будто всяк стремится как можно больше вещей продать и тут же на вырученные деньги купить еще сверх того, что имелось. И это великое кочевье вещей и монет шло непрестанно и, поскольку оно не имело никакой цели, то и вряд ли могло бы завершиться само собой.

Большая площадка была выгорожена для турнира, и там уже устроили места для зрителей и высокий балдахин для герцога и знатных дам. Только тут молодые люди поняли, как небогато было их рыцарское снаряжение. Чего только не представили на обозрение герцога и важных сеньоров бретонские рыцари в тот день! Пажи, наряженные лебедями, маврами и драконами, несли гербовые щиты; попоны на лошадях сверкали шитьем; могучие доспехи бугрились разными украшениями и накладками; а тупые наконечники копий были обвиты жемчужными нитями. Среди всей этой непомерной роскоши оба Алена терялись, ибо у них с собой была лишь небольшая свита да пара рыцарских коней, да еще пара мулов, впряженных в общую телегу, на которой они везли свои турнирные доспехи, принадлежавшие еще их отцам.

Однако молодость и красота сами по себе являются богатством, и потому на юношей обратили внимание. Они поняли это, когда самая прекрасная из сидевших в ложе дам приветливо улыбнулась им и махнула рукавом. Молодые люди переглянулись и одинаково покраснели. Затем Ален де Керморван шепнул другу:

— Какая красавица!

— Ты тоже заметил? — обрадовался Ален де Мезлоан. — В таком случае, пожелай мне удачи!

— Почему я должен желать тебе удачи? — удивился Ален де Керморван.

— Потому что ради этой дамы я обязан теперь выиграть сражение, вот почему, мой дорогой глупец.

— Ты?

— Коль скоро она улыбнулась мне, то я и обязан…

— Но она вовсе не тебе улыбнулась, — возразил юный сир де Керморван.

— Не хочешь ли ты сказать…

— Я уже сказал это, — резковато ответил Ален де Керморван. — И клянусь костями святого Ива, эта дама будет моей, и я выиграю турнир, и свою победу посвящу ей, и буду ухаживать за ней, как написано в книгах.

— Не бывать этому! — вскипел Ален де Мезлоан.

Некоторое время они обменивались такого рода замечаниями, а потом оба замолчали и только тяжело переводили дух и поглядывали друг на друга исподлобья.

Наконец Ален де Мезлоан воскликнул:

— Будь прокляты все эти книги, в которых рассказывается о подобных вещах! Из-за этого чтения мы готовы расстаться с нашей дружбой, и все потому, что книги советуют искать расположения знатной и прекрасной дамы, выиграв ради нее сражение на турнире.

— Ты прав, — согласился Ален де Керморван. — Мы ведем себя недостойно. Чертовы романы совершенно вскружили нам голову. От них один только вред и ущерб истинной мужской дружбе, и клянусь ногой Господа, я вздерну любого книгочея, который осмелится утверждать обратное. В книгах никакого толку. Мы поступим вопреки романам и не станем искать любви этой дамы.

— Кстати, ее зовут Авуаза де Вуазен, — вставил Ален де Мезлоан. — Имя звучит как загадка.

— Скорее, как акростих, — возразил Ален де Керморван.

Они обменялись быстрыми, хмурыми взглядами, но развивать тему имени прекрасной дамы не стали и вернулись к предыдущему предмету обсуждения.

— Кем бы ни была эта дама Авуаза, — начал опять Ален де Керморван.

Ален де Мезлоан перебил:

— Супруга Эсмура де Вуазена, весьма достойного и весьма пожилого сеньора, которого она вряд ли любит так, как надлежит любить супруге.