Эль-Ниньо - Всеволод Бернштейн

— На документы можно взглянуть? — спросил Дед.

Борисоглебский фыркнул, полез в карман, достал синюю книжечку, раскрыл ее и, не выпуская из рук, протянул Деду. Ваня, любопытствуя, заглянул тоже.

— Действительно, секретарь, третий… А сколько там вообще секретарей?

Борисоглебский снова фыркнул и спрятал книжечку в карман.

— А теперь послушайте! У меня распоряжение посла — эвакуировать с места крушения траулера… — он запнулся, вспоминая название судна, — трех человек, — достал мятую бумажку из кармана, — Драпеко, Шутов, Левшин, члены экипажа СРТМ «Эклиптика». Документы у вас не спрашиваю, и так вижу, что это вы. С пароходством все согласовано, не переживайте, лично к вам претензий никаких. Так что давайте, друзья мои, нервы друг другу трепать не будем, организованно перемещаемся наверх, грузимся в машину и уезжаем.

— Ремонтники когда прибудут? — спросил Дед.

— Понятия не имею! — сказал Борисоглебский. — У меня приказ забрать людей.

— Судно оставлять нельзя! — произнес Дед.

— Послушайте! — взвился Борисоглебский. — Послушайте! Вы хоть знаете, что вообще происходит?! Черт-те что происходит! По-вашему, это просто? Вывеску сменили, флаг другой повесили и все? Миллион бумаг подготовить нужно! Люди в посольстве по четырнадцать часов в сутки работают. А тут еще вы со своим траулером! Мало того, что крушение, так еще и уголовное дело! Оно мне надо вообще?

— Какое уголовное дело? — заинтересовался Ваня.

— Нахимичило там что-то ваше начальство, сдали судно в аренду каким-то мошенникам. Те в бега ударились, ищут теперь по всему миру. Ну и начальничков ваших за жабры взяли — превышение служебных полномочий, подделка документов. Сейчас долго разбираться будут. А главное, траулер этот теперь, получается, ничей. Некому платить за его ремонт. Вообще никаких концов нету. И я в это все должен вникать, будто у меня больше никаких забот нету! В общем, поехали! Поехали, товарищи! Вопросы по дороге задавать будете.

— Я никуда не поеду! — сказал Дед.

— И я не поеду! — сказал я.

— И я! — сказал Ваня.

У Борисоглебского опустились руки.

— Вы что, издеваетесь? Шутки шутить решили. Смешно! Только давайте в машине — и шутить будем, и смеяться. Ну народ! — вздохнул он. — «Судно оставлять нельзя!».

— Повторяю, — холодно произнес Дед. — Я не поеду. Я передам судно начальнику ремонтной бригады или другому уполномоченному представителю пароходства. По акту, согласно инструкции.

— Да нету никаких ремонтных бригад! — Борисоглебский окончательно вышел из себя. — И не будет! И представители пароходства показания дают у прокурора! Накрыли ваши лавочку! Не понял еще!?

— Слушай, ты, фраер дешевый, — произнес Дед с угрозой. — А ну, вали отсюда, пока цел!

— Что?! — снова взвился было Борисоглебский, но под тяжелым взглядом старшего механика моментально сник. — Так! — засуетился он, — так, понятно. Отказываетесь ехать, понятно. И не надо! Что я, в самом деле, бисер тут мечу. Только, будьте добры, напишите заявления, каждый. «Я, такой-то такой-то, отказался эвакуироваться с места крушения по такой-то причине, или просто по собственному желанию. С возможными последствиями ознакомлен, претензий обязуюсь не предъявлять. Число, подпись". Мне заявления отдадите и сидите здесь, сколько хотите. Ждите тут свою ремонтную бригаду, уполномоченных представителей, второго пришествия — кого хотите, ждите».

Получив наши заявления, Борисоглебский сунул их в портфель и, не попрощавшись, а лишь бормоча что-то себе под нос, зашагал прочь. На выходе из Лагеря он ступил ногой прямо в котелок с дождевой водой, опрокинул его, громко выругался.

— Смотрите не зашибитесь, господин третий секретарь! — крикнул ему вслед Ваня.

Борисоглебский пустился по песку почти бегом.

Ваня принялся изображать скачущую походку третьего секретаря. Зрелище получилось уморительное. После того, как мы вдоволь повеселились, Ваня спросил:

— А что делать-то будем? Вопрос был адресован Деду. Он выглядел совершенно спокойным.

— Что делать? Снимать траулер с камней, вот что делать!

— То есть как!? Втроем!? — поперхнулся Ваня.

— Втроем, — ответил Дед.

— Как это?

Дед лукаво усмехнулся.

— Чайку сооруди.

За чаем старший механик изложил нам свой план.

Похоже, эту затею он вынашивал долго, настолько все было тщательно продумано. Неспроста он требовал, чтобы я измерял высоту приливной волны — именно на использовании прилива и строился весь его план. Прежде всего, сказал Дед, нужно максимально облегчить судно, а оставшийся груз перераспределить так, чтобы наиболее загруженным был левый борт. Дальше — расчистить от крупных камней участок мелководья под килем. Затем из пустых металлических бочек и всех имеющихся емкостей соорудить подобие понтона, подвести его под правый борт «Эклиптики», между траулером и скалой.

— Понтон, конечно, одно название, — объяснял Дед, — но хоть чуть-чуть подъемной силы он добавит, главный расчет на сам прилив. С первым приливом достаточно, если «Эклиптика» просто качнется, сдвинется с места. Тогда мы можем вбить распорки между бортом и скалой и ждать следующего прилива. Так понемножку, прилив за приливом, сможем выпрямить траулер, и в следующее новолуние, когда уровень воды будет максимальным, даст бог, тронемся. Главное, чтобы приливная волна протянула нас мимо камней. Те камушки, что у берега, по возможности уберем…

— «Камушки»?! — воскликнул Ваня. — Да из таких камушков пирамиду Хеопса построили! Они же по десять тонн весом!

Дед сдержался, вместо своей коронной фразы «недовольные могут проваливать в Лиму», только слегка нахмурился и сказал:

— Пирамиды Хеопса строить не будем, это нам ни к чему. Камни убрать можно, особо тяжелые просто чуть сдвинем в сторону. Работы много, это я не спорю, и работа нелегкая. Но пугаться не нужно, ребятки. Раньше начнем, раньше закончим. На борту я уже много чего сделал, что-то раскрепил, что-то уже перетащил. Если все пойдет, как надо, за две недели управимся. А как снимемся — не торопясь, тихим ходом пойдем в Кальяо. Аккурат к 20 января и поспеем. По графику. Должны были прийти 20-го, так и придем.

Лично мне план Деда понравился. Ваня в конце концов тоже согласился, что придумано толково.

— Вот и отлично! — довольно произнес старший механик. — Сейчас всем отдыхать, а завтра прямо с утра и приступим.

Сам Дед отдыхать не пошел, как обычно, полез на «Эклиптику», а мы с Ваней остались на берегу. Удивительный человек этот старший механик! Ничем его не удивишь, что бы ни случилось — у него уже готов план, будто он все знает наперед. Даже про уголовное дело он как будто знал. Я поделился своими мыслями с Ваней.

— Конечно, знал! — беззаботно произнес Ваня. — Все знали. Я опешил.

— Как это?

— Все знали, что этим может кончиться. Сколь веревочке ни виться…

— Какой веревочке, объясни толком!

— Эх ты, доцент! — Ваня похлопал меня по плечу. — Все с приборами своими, а жизни не замечаешь. Ну это же известный трюк, я думал, уж вы-то, яйцеголовые, в курсе. Шеф твой точно в курсе был, только тебя, видно, решил не расстраивать, ну да я тебе глаза открою. Еще чай будешь? — Ваня выплеснул из котелка остатки заварки и принялся рассказывать. — Сажают на обычный траулер научную группу, двух-трех хануриков, и получается уже не траулер, а научно-исследовательское судно, белый пароход, считай. И занимается он не промыслом, а исследованиями. Наша задача, по официальному рейсовому заданию, — привезти домой килограмм двадцать этого лангуста, каждый хвост обмерить, взвесить и поцеловать во все места. А то, что на самом деле мы поймали не двадцать килограмм, а пятьдесят тонн, и куда этот лангуст делся — это в бумагах нигде не фигурирует. Нету этих пятидесяти тонн. Тихо сдали их в Панаме, денежки на руки получили — и все! Но тут, видишь, все пошло не по плану. Оказались мы на камнях, всплыл наш лангуст. Хоть и не полный трюм, но далеко не двадцать килограмм. На берегу, видать, решили устроить показательный шухер. Кого-то, видишь, там прижали, кто-то вовремя смылся. Долго теперь разбираться будут. Но нам-то с тобой что с того?

— Так значит… — меня поразила страшная догадка. — Так значит, вся наша научная программа нужна была просто для отвода глаз, — мне вдруг стало понятно, почему Прибылов оставил в каюте все наши отчеты и результаты. Они были никому не нужны! И станции мы делали где попало и когда попало, без всякой системы, главное — недалеко от буйков, чтобы не жечь понапрасну топливо. И данные измерений никак не обрабатывали и не систематизировали.

— Про ваши дела ничего не знаю, — сказал Ваня. — Скорее всего, конечно, так и есть. Кому вообще сейчас нужна твоя наука, все деньги делают. Другие времена, брат.

— И ты говоришь, что про это все в экипаже знали?