Дело Романовых, или Расстрел, которого не было - А. Саммерс

Для того, чтобы рассмотреть третье столбовое доказательство Соколова, мы обратились к человеку, который всю свою жизнь посвятил тому, чтобы стать величайшим патологоанатомом столетия. Профессор Френсис Кэмпс был патологом в британском министерстве иностранных дел в течение почти 30 лет, его работа произвела революцию в судебной науке. Работая по нашей просьбе, он потратил целый месяц, изучая все доступные материалы по делу Романовых, включая оригиналы фотографий вещественных доказательств. К счастью много оригинальных негативов Соколова сохранилось в London Public Record Offic и в Париже. У нас были возможности тщательного исследования предметов, подобных обломкам досок с пулевыми отверстиями, следами крови и пуль.

Профессор дал интервью на телевидении. Когда его спросили, как ему удалось использовать технологии семидесятых годов для расследования событий, произошедших в 1919 году, он ответил: «В конце концов, мы же добились успеха в исследовании пятен на рубашке и камзоле короля Чарльза, которые он носил, когда ему отрубили голову, а также при изучении материалов на Джека Потрошителя, и даже событий на улицах Сиднея».

Кэмпс не имел реальных предметов, служащих вещественными доказательствами, но их фотографии были хорошего качества, были и другие благоприятные обстоятельства. Мы приводим его комментарии дословно, так, как мы их записали. Сначала его выводы относительно исследования крови в Доме Ипатьева:

Мэнголд: «Вы согласны с теми исследованиями?»

Кэмпс: «Да, полностью, да. Единственный вывод, который он сделал, это то, что кровь на стенах в Доме Ипатьева была человеческая, и я думаю, что это бесспорно»

Мэнголд: «Он утверждал, что одно из пятен на полу подвала — это кровь императрицы. Как он может это утверждать?»

Кэмпс: «Он не мог это утверждать. Это — чистая выдумка. Я имею в виду, что существует возможность сравнения групп крови, но даже если бы мы знали группу крови императрицы, и то, мы могли бы говорить только о похожести, но не о идентификации». [В 1918 году техника сравнения групп крови еще не существовала. Аргументы профессора Кэмпса относятся также и к утверждению Соколова о том, что кровь на стене принадлежит одной из великих княжон.]

Мэнголд: «И снова он делает вывод, что количество крови, обнаруженной в подвале, показывает, что в комнате был убит не один человек, поскольку от одного человека не могло быть так много крови, да еще на такой большой площади. Вы согласны с такой мыслью?»

Кэмпс: «Нет. Небольшая кровь могла вызвать длинные брызги, кроме того по сделанным сообщениям следы крови на стенах замывались. Это могло увеличить площадь со следами крови. Одинаково вероятно, что это или кровь ранен-кого человека, или кого-то, у кого серьезное кровотечение из носа. Или еще что-то. Кровь могла появиться и в других местах, если бы человек перемещался по комнате».

Даже если не принимать во внимание мнение профессора, есть основания считать, что появление крови и пуль в подвале было намеренно сфальсифицировано после начала белогвардейского следствия, чтобы сделать картину преступления более убедительной. Рассматриваемые материалы показывают, что и те, и другие свидетельства могли «появиться» спустя какое-то время после начала следствия.

Британский особо уполномоченный сэр Чарльз Элиот, осмотревший Дом Ипатьева в начале 1919 года, рассказывал, что некоторые пулевые отверстия были запачканы кровью, но при этом отметил: «В других местах никаких следов крови не было видно…».

Этот вывод подтвердил и другой независимый наблюдатель, нью-йоркский корреспондент New York Times Карл Аккерман. Он появился в Екатеринбурге незадолго до того, как Сергеева заменили Соколовым и рассказывал, что там не было «…никаких луж крови, и мне кажется сомнительным, что семь человек умерли такой ужасной смертью, оставив небольшие кровяные следы в пулевых отверстиях и небольшие кровяные пятна на полу».

Однако ситуация с кровью изменилось после визита Аккермана. Соколов, посетивший туже комнату весной 1919 года, писал: «Сергеев не обратил внимание на пятна крови, которые я обнаружил на южной и восточной стенах». Сергеев тщательно проводил свое расследование и подробно описывал увиденное. Он действительно пропустил такие ключевые детали, как брызги крови? Если Сергеев, как и Соколов, придерживался фактов, тогда дополнительная кровь «появилась» между двумя исследованиями.

Кроме того, интересно, что люди, сотрудничавшие с Соколовым, давали свое описание состояния с кровью.

Капитан Булыгин писал: «… крови было так много, что она даже промочила насквозь пол и испачкала землю под полом. Кровь была на полу каждой комнаты, через которые тащили тела. Кровь на воротах, кровь на ступенях перед домом и кровь на улице, где стоял в ожидании грузовик».

Роберт Вильтон сказал после посещения дома в 1919 г.: «Когда, год спустя, я был в этой комнате, следы тряпки и растворенной водой крови были еще ясно видны…» Странно то, что это было через несколько месяцев после того, как доски с пулевыми отверстиями были изъяты следователем Сергеевым.

Генерал Дитерихс писал об обнаруженной следователями скатерти с «большими кровяными пятнами, о которых кто-то вытирал руки». Решающее доказательство в деле, в котором отчаянно не хватает доказательств преступления; до сих пор официально следователи не упоминали об этом.

Есть поразительные несоответствия и при рассмотрении пулевых отверстий. Пьер Жильяр вернулся в Екатеринбург через месяц после исчезновения Романовых. На этом этапе он так рассказывал о своем посещении подвала: «Когда я покидал дом, я не верил, что императорское семейство действительно погибло. В комнате, которую я осматривал, было слишком мало пулевых отверстий, я подумал, что этого недостаточно для того, что там было сделано».

Двумя годами позже, в своих книгах, тот же Жильяр описывал ту же комнату, но, иначе: «Я спустился затем в нижний этаж, большая часть которого была полуподвальная. С величайшим волнением проник я в комнату, которая, быть может, — я еще имел сомнения — была местом их кончины. Вид этой комнаты был мрачнее всего, что можно изобразить. Свет проникал в нее только через одно, снабженное решеткой, окно на высоте человеческого роста. Стены и пол носили на себе многочисленные следы пуль и штыковых ударов. С первого взгляда было понятно, что там было совершено гнусное преступление и убиты несколько человек».

Есть два следующих объяснения противоречия между этими двумя рассказами. Или у Жильяра было плохо с памятью, или он умышленно лукавил в одном из рассказов. Есть также третья возможность. После своего первого посещения Дома Ипатьева в конце лета 1918 года Жильяр остался, чтобы помогать как Сергееву, так и Соколову в их расследовании.

Если в Доме Ипатьева были найдены новые и убедительные доказательства, и если некоторые из них были получены в результате расследования Сергеева — Соколова, тогда вторичный визит Жильяра в комнату убийства мог бы вызвать изменение в значительной степени его реакции, в отличие от первоначальной.

Кроме того, во втором описании Жильяра упоминаемое количество пулевых отверстий значительно увеличилось за прошедшие недели. Сэр Чарльз Элиот писал, что когда он посетил дом Ипатьева в октябре 1918 года, Сергеев рассказал ему, что там было семнадцать пулевых отверстий.

Капитан Мак-Куллейдж, британский офицер разведки, писал после своего визита в Дом Ипатьева в конце лета 1918 года: «Было шестнадцать пулевых отверстий в стене, и шестнадцать пуль были извлечены из нее белогвардейцами после того, как они появились в доме»

Но появляется отчет Соколова, количество пулевых отверстий увеличивается до 30, в два раза больше, чем в предыдущих версиях. В действительности Сергеев, как писал Соколов, насчитал 27 пулевых отверстий. Это хорошо укладывается в версию Соколова. Но тогда как сэр Чарльз Элиот получил цифру семнадцать? Если, предположительно, информация была сфальсифицирована, то, возможно количество пуль, обнаруженное Сергеевым, было изменено ко времени появления Соколова.

Полностью противоречат всему этому показания человека, который видел комнату сразу же после предполагаемого убийства. Михаил Летемин, 36-летний охранник, арестованный и допрошенный после падения Екатеринбурга, рассказал Сергееву как выглядела комната менее чем через два дня после исчезновения Романовых:

«Все то, что я узнал об убийстве царя и его семьи, меня очень заинтересовало, и я решил, насколько возможно, проверить полученные мной сведения. С этой целью 18 июля я зашел в ту комнату, где был произведен расстрел и увидел, что пол был чист. На стенах также никаких пятен я не обнаружил. В задней стене, на левой руке от входа, я заметил три дырочки глубиной с сантиметр каждая, и больше никаких следов стрельбы я не видел. Осмотр я производил уже вечером и торопился, боясь, что кто-либо из начальства заметит, что я интересуюсь этим делом. Следов пуль или штыковых ударов на полу осмотренной мною комнаты я не заметил, хотя, повторяю, что осмотр я делал беглый, наспех. Вообще следов крови я нигде не обнаружил».