Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот что произошло в Ташкенте. Я уже говорил, что церковь Н. П. Храпова (после его смерти в узах) работники СЦ разделили. Отделившаяся часть общины взяла курс на полное поглощение оставшихся членов на ул. Рисовой. Особенно стремились увлечь молодежь. Вскоре был завлечен туда руководитель молодежи Саша Ш. Он был выходцем из преступного мира. Его никто не избирал руководителем молодежи (таковые сами делаются ими). Мы его не допускали до кафедры. Но когда он перешел в общину Совета Церквей, причем, не один, там избрали его и рукоположили на пресвитера.
Раньше, перед последним заключением Н. П. Храпова, стоял в Ташкентской церкви вопрос об избрании пресвитера. Николай Петрович не был против, дал согласие на выдвижение своей кандидатуры. Как мудрый брат, он видел, что руководству Совета Церквей он стал не нужен, поэтому решил осесть дома и нести пресвитерское служение в поместной церкви. Но и здесь у него были противники, особенно две сестры-калеки, Н. и М., к которым еще раньше, минуя пресвитера и собрания, заезжал Я. Г. Скорняков и тесно общался с ними. Находясь в узах, Скорняков продолжал писать им и настраивать против него сестер (пресвитер Густав давал мне читать некоторые из этих писем).
Наведывался к ним тайно и П. Д. Петерс, который имел в их доме как бы штаб-квартиру, куда стекались всякие сплетни не только на Николая Петровича, но и на других служителей Совета Средней Азии. Когда же на членском собрании встал вопрос об избрании Н. П. Храпова, вся эта компания поднялась против него и Елизаветы Андреевны. Мы вынуждены были снять его кандидатуру с обсуждения. Благовестником же он был избран единогласно и передан в распоряжение Совета служителей Средней Азии для работы по всему азиатскому региону. В этом служении он испытал великие благословения. Вот что он писал в последних письмах из Мангышлака:
«Ваши переживания, Ю.Ф. и А.Ф., т. е. уничижения, очень и очень понятны мне, так как остались позади. И мой Бог, да и моя подруга Лиза, могли испытать и знать их глубину. У меня они окончились; как вы знаете, моя милая ушла на вечный покой и унесла с собой эти глубокие шрамы от «близких», а у меня они остались позади, – благослови Бог! Узы мои определили и разрешили многое.
Тревожные мысли часто посещают меня о моих ташкентцах. Ведь очень многие из них стали просто жертвой, но во все времена приходилось терпеть из-за недостатка ведения, когда мне с поникшей моей сединой и с моей подругой Лизой пришлось стоять перед судилищем. Но как бы я этого ни желал для них, скажу, что тяжелые переживания ожидают их. Господь же укреплял меня и, более того, великие благословения сопровождали меня, а узы безмолвными сделали всех моих оппонентов. Пусть знает каждый, что касающийся помазанника Его касается Его Первосвященника».
Николай Петрович Храпов со своей верной супругой Елизаветой Андреевной 1971 г.
Эти «тяжелые переживания», предсказанные Николаем Петровичем, скоро постигли ташкентцев. Его недруги не хотели, чтобы их пас духовный пастырь, и сделали все, чтобы не допустить его кандидатуру до утверждения на членском собрании. Им нужны были учителя, которые льстили бы слуху (2 Тим. 4:3). Таких они и получили, как написано: «Притеснители народа Моего – дети, и женщины господствуют над ним. Народ Мой! Вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили» (Ис. 3:4-12).
Итак, Саша Ш. имел жену, дочь покойного известного и уважаемого работника на ниве Божией Н. А.К-ва (по трилогии «Счастье потерянной жизни» – Жени Комарова), и четверых детей. Сделавшись пресвитером, он завел личного шофера, бывшего отлученного за блуд, который возил его по незнакомым для себя адресам, выгружал стиральные и швейные машины и другую гуманитарную помощь. И замечал, что заходят и выходят из этих квартир незнакомые мужчины и женщины. Но чтобы подозрения далеко не заходили, к нему вышли двое молодых парней и сказали: «Ты, Петька, смотри, если пикнешь – голова долой!». И Петька не «пикал».
Церковь ничего за ним не замечала. И жена тоже. Ответственные служители по Средней Азии даже хотели поставить его старшим пресвитером по всему Южному региону. Для этого собрались они на совещание. Вдруг «кандидат» куда-то вышел. Мало ли какие у пресвитера могут быть дела? Ждут, а его все нет. Наверно, дома что-то случилось… Так и не дождались, разъехались. И только через день или два прочитали в газете, что «баптистский мулла» арестован с поличным при торговой сделке с наркотиками.
Этот печальный пример я привел для того, чтобы показать: ни принадлежность к Совету Церквей, ни «очищение и освящение», ни отсутствие регистрации, и ничто другое не гарантирует от греха и падения, если сердце не пребудет постоянно в любви и благодати Божией.
Хотелось бы коснуться вопроса отстранения многих старых работников Совета Церквей, некогда активно подвизавшихся, а ныне оказавшихся за бортом – таких, как Якименко, Шаптала, Бондаренко, Дубовой и др. Затем Г. П. Винс и, наконец, Н. П. Храпов…
– Первой причиной их несогласия с Советом Церквей и их отстранения, как я уже говорил, были расхождения по вопросу регистрации и отношения к внешним. Они считали, что нужно страдать за Слово Божие, но без излишней конфронтации с властями. Нельзя злоупотреблять готовностью верующих идти на жертвы. У многих детей Божиих есть естественная жажда как-то по особому угодить Богу и доказать любовь к Нему. И когда предоставляется случай в виде перенесения гонений за Слово Божие, они идут на это, не рассуждая о том, все ли тут так, как должно быть? Они полностью доверяют своим пасторам и считают, что раз те учат так и сами терпят за это, значит, то угодно Богу.
Другие рассуждают иначе. Всегда ли угодно Богу вдохновлять на страдания простых и доверчивых верующих, а самим не жить дома и укрываться то в конспирации, то в подпольной изоляции? Не правильнее ли будет зарегистрировать общину, устроиться на работу и трудиться в церкви, а в свободное время работать и на стороне? И возвращались с нелегального положения домой. Все это Совет Церквей квалифицировал как боязнь пострадать, измену братству и предательство. Я знал их всех, в какой-то мере сотрудничал с ними и скажу, что никакой измены и никакого предательства они не совершали. С большим терпением и смирением уже десятки лет они терпят злословие со стороны Совета Церквей, но я не слышал, чтобы они со своей стороны хотя бы кого-то
