Разделенные океаном - Маурин Ли

Покупательница удалилась, заявив на прощание, что теперь ей придется приобрести новый наряд, а Роберта устало повалилась в кресло.

— Эта шляпка совершенно ей не идет, но не могла же я сказать ей об этом, правда? — с ханжеским видом осведомилась она.

— Действительно.

Розовая шляпка, по словам Роберты, очень походила на ту, в которой леди Элизабет Боуэс-Лайон недавно вышла замуж за герцога Йорка в Вестминстерском аббатстве. Это была столь же вопиющая ложь, как и та, к которой прибегала Ина Джеррагти, уверявшая, будто в ее лавке в Дунеатли продаются последние парижские модели.

До обеда подобное представление было разыграно еще четыре раза, и лишь одна дама сумела устоять перед цветистыми комплиментами Роберты и уйти из магазина без покупки.

В час дня, когда настало время обеденного перерыва, Молли направилась к «Блэклерс», большому универмагу, расположенному неподалеку от Клейтон-сквер, где шляпки стоили во много раз дешевле, чем у Роберты. Впрочем, покупать ни одну из них девушка не собиралась. Погода становилась все теплее, и она самым срочным образом нуждалась в летних платьях: то, которое она надела сегодня, было сшито из плотной ткани, отчего в нем было жарко. Молли подумала о том, что сталось с платьями, лежавшими в ее чемодане, с которым она ехала в Нью-Йорк. Впрочем, куда больше ее интересовал вопрос, куда подевались деньги, те самые тридцать шесть фунтов, что оставила ей мама. Сумма была огромной, и некоторым людям она могла показаться целым состоянием, которое они не смогли бы заработать и за год — в том случае, если у них была работа. Располагая тридцатью шестью фунтами, Молли могла устроить себе роскошную свадьбу, зато это было бы далеко не так интересно. Ей нравилось бродить по рынку Пэдди в поисках свадебного платья и туфелек и сознавать, что очень многие готовы принести угощение для ее торжественного приема.

Молли перебирала платья, пытаясь решить, какое именно она хочет купить, — нелегкая задача для того, кого всегда обшивала опытная портниха. Все, что от нее требовалось прежде, — это просмотреть модный журнал в мастерской Шинед Ларкин и ткнуть пальчиком в то платье, которое ей нравилось. Одни платья были недостаточно хороши для магазина Роберты, другие — слишком претенциозны для Тернпайк-стрит, но вполне годились для свадебного путешествия — вместо медового месяца их с Томом ожидал уик-энд в Блэкпуле[26].

— Я подумаю еще немного сегодня вечером, а сюда вернусь завтра, — сказала себе Молли, выходя из «Блэклерс» и направляясь на Кросхолл-стрит, чтобы повидаться с Агатой.

Аптека была закрыта, поэтому девушка постучала в окно, и из задней комнаты вышла Агата, жующая на ходу бутерброд.

— Хочешь, угощу? — предложила она, впуская Молли.

— Нет, спасибо, он выглядит крайне неаппетитно, — и она с отвращением посмотрела на бутерброд. — А почему хлеб розовый?

— Потому что он со свеклой, вот почему, — проглатывая очередной кусок, ответила Агата. — Между прочим, свекла очень полезна.

— Ирен уже приготовила для меня бутерброды. Я, правда, не знаю, с чем они, но ломти хлеба толстые, как бревна. Я съедаю их, когда Роберта уходит на обед, чтобы не тратить перерыв на еду.

— А что будет, если кто-нибудь в это время придет купить себе шляпку?

— Ну, тогда я перестану есть, вот и все. — В отличие от Роберты, Молли не осыпала клиентов фальшивыми комплиментами, но при этом ухитрялась продавать изрядное количество шляпок.

Они прошли в заднюю комнату, где Агата, ожидавшая подругу, налила ей чаю.

— Я хотела поговорить с тобой о своем платье подружки невесты, — начала она.

Молли застонала.

— Сколько раз можно говорить об одном и том же? Я уже сказала тебе — можешь надеть любое платье, любого цвета и фасона. Мне все равно.

— Тогда как насчет темно-фиолетового?

— Темно-фиолетовое? Отлично.

— Темно-фиолетовое с блестками?

— Просто прекрасно.

— Сначала я хотела отпороть блестки, но потом, когда я убрала одну, на ее месте остался след, поэтому мне пришлось пришить ее обратно.

— Не вижу повода для беспокойства.

— Но я хочу знать твое мнение, — мрачно заявила Агата.

— Я только что выразила его целых три раза: отлично, отлично и еще раз отлично.

— Я не хочу выглядеть на твоей свадьбе, как пугало огородное.

— Тебе нравится темно-фиолетовый, Агги? — Молли вопросительно приподняла брови.

— Это мой любимый цвет — и не называй меня Агги. Ты знаешь, я ненавижу это имя.

— Я назвала тебя Агги только потому, что ты действуешь мне на нервы. — Молли окинула подругу строгим взглядом. — Тебе нравятся блестки?

— Я их обожаю. — Агата молитвенным жестом сложила руки на груди. — Мне всегда хотелось иметь платье с блестками, причем именно темно-фиолетового цвета.

— В таком случае я очень сильно обижусь, если ты не наденешь свое новое платье на мою свадьбу. Где ты его купила?

— А ты как думаешь? На рынке Пэдди. Там же, где ты купила свое свадебное платье и где все покупают себе одежду, когда хотят выглядеть модно, но у них не хватает на это денег. Там же я приобрела себе тиару. На ней недостает двух камешков, но, думаю, этого никто не заметит.

Девушки переглянулись и расхохотались.

Они смеялись до тех пор, пока у них не закололо в боку. Когда же они наконец успокоились, Агата призналась:

— Я знаю, что не должна так говорить, Молли, но я ужасно рада, что ты опоздала на пароход и вместо Нью-Йорка осталась в Ливерпуле. У меня еще никогда не было такой подруги, как ты.

— И у меня тоже.

— Мы ведь по-прежнему будем видеться, когда ты выйдешь замуж за Тома, правда? — с тревогой поинтересовалась Агата.

— Разумеется, — уверила ее Молли. — Мы будем, как прежде, раз в неделю ходить в кино, а ты сможешь забегать ко мне в гости, чтобы поболтать, когда Том будет работать по ночам.

— Вот и славно. — Агата удовлетворенно вздохнула.

«Все-таки мне невероятно повезло», — думала Молли, возвращаясь к Роберте. Первые дни в Ливерпуле оказались просто ужасными, но семейство Брофи приняло ее всем сердцем, и она стала для них своей. Они навсегда останутся ее друзьями. А потом Молли встретила Тома, и Райаны повели себя точно так же. После смерти мамы только с Томом Молли чувствовала себя особенной. Она спросила себя, уж не Господь ли приложил руку к тому, чтобы она опоздала на пароход, потому что Ливерпуль изначально был тем местом, которое Он выбрал для нее, а Нью-Йорк стал землей обетованной для Аннемари.

В половине шестого дверь магазина Роберты открылась и вошел Том. Празднично одетый, прижимая к груди шляпу, он выглядел начищенным и исключительно счастливым. Сердце екнуло у Молли в груди — это частенько случалось в последнее время, когда она видела своего жениха.