Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На выставке Вити Топа. Я и Авенир Казанский сидим под куклой Квакера и перед его веревочной композицией. 1985
Кого бы еще вспомнить из тусовщиков того времени? Ира Настя (с которой одно время тусовался Бравер), Андрей Грачевский, Сид с красивой малолетней сестрой Сашей Сяо, которая потом была с Чапой, этот самый милейший системный фотограф Сергей Чапа, Паша Моцарт, питерская барабанщица Кэт (высокая и неэмоциональная девица), питерская же Оля Китти и Янка Тальвирская, светлая и наивная личность (как и большинство юных герлов); неизменная Света Шапокляк (которая через года два стала герлой Михася, старинного хромого хиппи, долго жившего на Казбеке), Серж Паганель (Сергей Воронцов, живущий сейчас в Иерусалиме), Анюта Зелененькая (его бывшая невеста, а теперь соседка по Иерусалиму) с рижским Валерой Батюшкой, которого она называла Ботиночком (до сих пор, говорят, в Москве изготавливает электрогитары), Князек (был еще Князь, и не один, кажется), Юра Кацман (устраивавший с несколькими друзьями из Театра на Красной Пресне (Каминером и Табахом) флэтовые сейшена за деньги), Элис Рижский (алкаш и глубокий наркоман, часто не контролировавший себя товарищ (вписывался как-то у меня, но обошлось без ущерба)), Саша Диоген, очень надоедливый Вадим Сироп, Граф Володя Ключевский (старый рижский человек, устроившийся дворником на Ордынке и собравший коллекцию ценной старины с местных помоек), Родя (друг Шурупа и Алисы), Владик Маугли, Андрей Крис, Антон Европейский, очень колоритный человек старшего поколения Аристарх, Дима Кантор, Женя Кемеровский, активный тусовщик, Андрей Собака, гитарист и певец, Шереметев Олег, мрачноватый и меланхоличный тип, домосед; Антон Маркелов, словоохотливый Володя Борода Омич, Ганс Рижский, Тони Одесский, шумная и крупная Маша Гелла; Одуван Уфимский; Андрей Чебоксарский, вписывавшийся ко мне с двумя большими собаками, Шурик Силламяевский, простой и добрый человек, Егор Львовский, так не вовремя севший с наркотой и тем разрушивший союз с милейшей красавицей Татьяной из Вильнюса; Махно, спокойный, как удав, человек с Украины; Андрей Стив, гитарист из группы «Чудо-Юдо» и сам чудо-юдо; Шкипер, важный для Системы фотограф Вилли Павленко, покойный; очень чумовой миляга, но тем не менее оправдывавший свое прозвище, Леший; очень обстоятельный и разумный Саша Иванов, редко уже появлявшийся на тусовках, но активно плодившийся на дому; яркая Марина Таблетка с неудачной судьбой; весельчак, балагур, блондин Илья Борода; Малыш молодой (потому что до этого был высоченный другой Малыш), клеившийся ко всем герлам без разбору; Саша Гусева, дочь известного реставратора фресок Ферапонтова монастыря; Аркаша Шерхан, неустойчивая личность, переменившая из-за какой-то случайности пацифизм на агрессию; Люба Скво и много других…
Наташа Литвинова, Маша Большая с мамой (в центре) и Дима Кретов на выставке у Топа. 1985
Олег Шереметев
Аркадий Шерхан
Из пипл-бука: «До нового года (1986-го) успели провести две выставки еще: живописи и прикидов (одежды). Первая была у Вити Топа Захарова на “Красногвардейской”, заняли комнату и коридор. Художников 30 было, работы все маленькие – штук 120. Продолжалась дня три, народу перебывала масса, миллион знакомств, на третий день – менты, но кто-то и у нас был с какой-то красной книжицей, отпугнул ментов. Тогда уже выставлялась на пианино Нина Коваленко. Рулевой притащил американок, Авенир играл на флейте и скрипке в углу старинную музыку, а американки довольно нагло не обращали на музыку внимания».
Религиозные приобщения
Вспоминаются продолжившиеся тогда духовные поиски. Тусовавшиеся люди были различной направленности, но одинаково любопытные ко всему высшему и потустороннему. В обычном образовательном процессе эти понятия были исключены. А различные гуру и проповедники разжигали наш интерес и приводили к последователям каких-то сложившихся культов или просто увлеченным людям и толстенным книгам. Были тусовки с монахами на «Белорусской» у Квакера, где я никогда не был, был опять-таки Гена Саблин с «Джесус пипл» или «Пипл оф год», были тибетские монахи у Маши Большой на Стриту, были увлекающиеся Рерихом и Шамбалой, были хождения в церковь на улице Неждановой (где служил грозный очами Питирим), Архангела Михаила на иноземном подворье с Огородниковым, в синагогу, в католические храмы и протестантские кирхи, в монастыри и дацаны, наконец, в мечети и молельные дома сектантов.
Лично меня взял в оборот рыженький монашек Серафим (Левитских Сергей – с такой фамилией был главным гонителем жидомасонов, ха-ха!), который учился в Одесском художественном училище с будущим известным иконописцем Зиноном. Внешности самой славянской, самой ординарной. Появился он через Илью Гущина, в его квартире, где за ним следил дед Ильи, партиец с 50-летним стажем, который на Серафима и настучал. Тот еле успел ноги унести к другим новообращенным. Окрестил меня в тазу и поставил перед тем фактом, что у меня теперь есть обязательства. Мы сами по себе, собравшись где-нибудь у Авенира на «Ждановской» (позднее «Выхино»), чинно и вдумчиво читали вслух Новый Завет, делились мнениями и спорили, изредка повторяя за Поней выученные им уже молитвы или обходясь в простоте без них. А тут на тебе: «Должон то, должен это!» Чтить, поститься, посещать, отвергать и вникать. Наоборот, не вникать, а послушать… Одни обязательства с нашей стороны – головой в ярмо! Помню, он так усердствовал в комфортабельной квартире в сталинском доме у какой-то пианистки на Кутузовском, что заставил нас с Шурупом вытягивать одно из ее пианин столетней давности во двор, скалывая гранитные ступеньки при переноске и создавая адский шум деки… А во дворе мы еще зачем-то устроили безумство, когда топорами перерубали струны изящного, умного, старого, прекрасного инструмента… Молодые идиоты… единственный раз жалею, что соседи не вызвали вовремя наряд ментов!
Любители буддизма у Маши Большой на Тверской. 1985
Потом этот самый Серафим, как водится, опираясь на каких-то безумных «старцев» из дурацких книжек, все ядовитенько так погружал нас в разъяснение ужасов грехов, распри между иерархами и их «неистинность» и все склонял к бессмысленной молитвенности и почитанию себя как единственно правильного. Но раз я его подловил, когда он за приготовленным обильным столом в строгий пост рыбку изволил кушать. Так отбрехался, собака, сказал, что он в дороге, а в дороге дозволяется. В какой дороге, когда вторую неделю на той квартире на всем готовом жил? Целый выводок молодежи, но нехипповой состоял в полку его почитателей или прямо в послушниках. Особенно одна девица страшненькая усердствовала… Ездили мы как-то с ним в Троице-Сергиеву лавру, чтобы проявлять чудеса благочестия и прикладываться как можно чаще к каким-нибудь объектам… Мы потом еще с первой женой и множеством народа на Пасху 1986 года тоже совершили туда паломничество. Тогда это была экзотика, прикосновение к корням национальной духовной истории.
Новый, 1986 год
И вот с приближением нового, 1986 года задумались мы о том, как бы его вместе всем встретить, а не по отдельности, каждый в своей конуре. С Шурупом и Федором Щелковским вспомнили, что, когда искали новое кафе для ежедневной тусовки, видели немало заброшенных домов. В те патриархальные времена у многоквартирных домов не было входных замков, в любые двери можно было войти, чем и пользовались, например, влюбленные, которые входили греться и обниматься-целоваться на незнакомые лестничные площадки. На автостопе мы могли, въехав в любой город, войти в подъезд и даже забраться на крышу (чердачные люки тоже редко запирались) и переночевать прямо там. Что я пару раз и делал. Никаких бомжей по углам я тогда не помню, они в городах расселились уже в послеперестроечное время. Встреч с преступным миром, домушниками какими-нибудь тоже не упомню. Кто-то, может, их и знал, из Красноштанов – Чубчиков – Шмельковых, но не я.
Пошли прогуляться по Москве, чтобы найти подходящее место.
