Вирус «Reamde» - Стивенсон Нил Таун

Сам Ричард не пользовался программой-ежедневником, так как странствовал по виртуальному миру в одиночку либо в компании пары старинных приятелей. Его воротило от одной только мысли о составлении детального графика. Для этого был телефон, а устанавливать на него ежедневник – такая морока, что не стоит и возиться. К тому же в расписание влезла бы какая-нибудь новая ерунда и потеснила ничем не замутненные дни, которые устраивали ему легкий всплеск эндорфина, небесной благодатью нисходя на экран телефона. Поскольку ежедневника у Ричарда не было, то и подцепить «REAMDE» ему не грозило. Поэтому наутро после отъезда Зулы с Питером Ричард, проснувшись в круглом средневековом покое шлосса, проверив служебную почту и обнаружив, что за выходные пришло море сообщений с пометкой «угроза безопасности», отнесся к ним спокойно. Появился новый вирус под названием «REAMDE» (sic) – то ли случайное, то ли специальное искажение обычного «README». Несколько недель вирус вел себя тихо, но, как водится, за пару дней стал настоящей эпидемией. На самом деле это было естественным результатом АППИС и его, Ричарда, попыток сделать Т’Эрру не очередным мирком для геймеров, а прибыльным предприятием. С точки зрения маркетинга все шло идеально: у специализированных журналов возникал очередной повод написать о том, как из нишевого продукта для гиков Т’Эрра превратилась в приложение, не менее важное, чем «Эксель» и «Пауэрпойнт». Ричард уже предвкушал, как на ближайшем квартальном собрании заговорят о скачке продаж, точно совпавшем с валом бесплатных публикаций по поводу страшного вируса.

На сегодня его календарь был чист, на завтра пророчил поездку в Сиэтл, а оттуда ранним утром третьего дня по традиционно замысловатой траектории – в Нодауэй и на остров Мэн. Ричард подумал, не воспользоваться ли историей с «REAMDE» как предлогом прибыть в Сиэтл на день раньше. Он с удовольствием так и поступил бы, но Зула вот только уехала, а пугать бедную девочку своей назойливостью не хотелось – еще подумает, что он ее преследует. Пускай сама решит, соскучилась по дядюшке или нет. Ричард оставил расписание в покое – все равно весь день уйдет на письма от друзей и родственников, чьи файлы оказались в заложниках у какого-то загадочного интернет-тролля.

Это нельзя было назвать пробуждением: полноценные, но не связанные друг с другом фрагменты складывались в общую картину постепенно. Внизу плыли укрытые снегом горы; Зуле чудилось, что она видит их в заставке Т’Эрры и одновременно бредет по ним босиком. Именно босиком она со своими соплеменниками проделала бо́льшую часть пути из Эритреи в Судан, и это путешествие часто всплывало в ее снах. Видимо, у нервных окончаний в стопах очень крепкие связи с мозгом. Ей грезилось, что снег теплый. Эту странность объясняли колдовством, которое выдумал Девин Скрелин, основываясь на одном случайном упоминании у Дона Кэмерона. Ей и Плутону поручили создать такой снег, и вот теперь она вместе с караваном эритрейских беженцев исследовала, хорошо ли вышло.

Включившаяся наконец память сообщила, что Зула уже довольно долго лежит на боку и сквозь полуприкрытые веки смотрит в окно. Внизу плывут горы. Кругом стоит гул.

Это самолет. Спинка кресла, пахнущего дорогой кожей, откинута до упора. Зула укрыта одеялами – хорошими, не самолетными.

Ее не насиловали, не били. На руке повязка. Зула вспомнила лилии, нож…

И латте. Туда подмешали снотворное.

Она пошевелилась. Конечности слушались, хотя и затекли.

Зула повернула голову и увидела, что находится в маленьком самолете, а напротив лежит Питер и смотрит на нее. Она вздрогнула.

Их кресла находились ближе к хвостовой части салона. Со стороны кабины сидел Соколов и просматривал бумаги, спустив очки на кончик носа.

В переборке за креслом Зулы была дверь – наверное, во второй салон. Скорее всего Иванов там, поскольку больше его нигде не видно.

– Давно очнулась? – спросил Питер.

– Вот только. А ты?

– Где-то с полчаса. Слушай, Зула…

– Что?

– Как думаешь, куда мы летим?

Она сбросила с себя одеяла и, пошатываясь, проковыляла мимо Соколова по направлению к носу. Дверь в кабину была заперта, но рядом обнаружилась другая – в уборную.

Что-то прошуршало и плюхнулось на пол возле Зулы. Ее рюкзак.

Зула посмотрела Соколову прямо в глаза, сказала «спасибо». Тот несколько секунд молча глядел на нее, потом вернулся к бумагам.

Зула прикрыла за собой дверь, спустила штаны, села и спрятала лицо в ладонях.

«Думай».

Как Иванов умудрился вывезти их из страны?

Дядя Ричард иногда летал частными самолетами (на остров Мэн – наносил визиты вежливости дону Дональду) и не уставал рассказывать, до чего это просто и «как с куста»: ни регистрации, ни досмотра, ни ожидания – сел и полетел.

Зула не знала, как на нее подействовал препарат – полностью вырубил, затуманил сознание или превратил в послушного зомби. В любом случае русским удалось незаметно запихнуть их с Питером в машину и, если все в самом деле так просто, как рассказывал дядя Ричард, отвезти на аэродром прямо к самолету, а там без особого труда поднять на борт.

Действительно просто. Если бы их заметили, поймали – вот тогда стоило бы ждать больших неприятностей. Но русские, похоже, не из тех, кто переживает из-за таких мелочей, – в этом смысле Зула испытывала к ним нездоровую симпатию.

Она покопалась в рюкзаке. Паспорт пропал. Нож из кармана вынули. Ни ключей от машины (хотя зачем они теперь?), ни телефона. Осталась книга и всякие мелочи из дома Питера: косметика, тампоны, расческа, лосьон для рук. Флисовая жилетка. Ручки с карандашами исчезли – что, Зула могла использовать их как оружие? Или нацарапать записку с просьбой о помощи? Кто-то порылся в ее багаже – в большой сумке, с которой она ездила в шлосс, – и, хвала Всевышнему, сунул в рюкзак нижнее белье, пару футболок и шорты.

Значит, летят они в теплые края.

«Думай».

Когда ее отсутствие заметят? На работе знали, что на выходные Зула едет кататься на лыжах. Сегодня она не появилась; решат – отсыпается. Затем – когда? Через пару дней? – забеспокоятся.

И что потом?

Поедут к Питеру, увидят ее машину (если, конечно, русские не скинули «приус» в соседнюю речку), но ничего подозрительного не найдут.

Зула исчезла с лица Земли.

Ее это очень расстроило, даже в глазах защипало, но она не заревела – наплакалась у Питера, когда все стало совсем плохо. Потом, правда, наивно поверила, что проблема решена. Будто из такой передряги можно легко выпутаться. Теперь Зула возвращалась к тому, с чего начинала, – к слезам и к мыслям о том, что делать.

Зула привела себя в порядок, слегка освежила тушь. Никто не должен заметить, что она тратила силы на макияж, но и терять облик ей не хотелось. Надо показать, что ни гордости, ни воли она не лишилась.

Зула причесалась, стянула волосы в хвост, надела самое чистое из найденного в рюкзаке, вернулась в салон, подняла спинку своего кресла, посмотрела на бесконечные горы и спросила Питера:

– Который час?

– Не знаю. Телефон забрали.

Она немного помолчала, потом объявила:

– Нас везут в Сямынь.

– Это ж на другом берегу океана! – сдавленно прошептал Питер.

– Ну и что?

– А то, что мы все время летим над горами.

– Воздушный путь из Сиэтла идет не над Тихим океаном, а по дуге большого круга через север: остров Ванкувер – юго-восточная Аляска – Алеутские острова – Камчатка. – Зула кивком показала в иллюминатор. – И везде вот такие горы – молодые, крутые. Зона субдукции.

Соколов, не отрываясь от бумаг, произнес единственное слово:

– Владивосток.

– Вот видишь?

– Это что?

– Город на восточном краю Сибири.

– Сибирь. С ума сойти.

– Но летим мы все равно в Сямынь. Других объяснений не нахожу.

– А вдруг они просто хотят привезти нас в Россию и…

– И что – убить? Это можно было сделать в Сиэтле.

– Ну, не знаю. Есть же такая штука, как белое рабство.